О любви главы клана Камисато

      Великий храм Наруками. Его видно из любой точки острова, а особенно хорошо видно из имения Камисато, находящегося прямо под горой, на которой он стоял. А потому с самого детства я поднимал свой взгляд к её верхушке, выходя из дома. Однако меня никогда не привлекали величественное здание или огромное дерево сакуры, цветущее уже пятьсот лет. Меня привлекала она.       «Аято, ты чего застыл?»       Нежный голос матери выводил меня из транса, когда я засматривался на проходящую мимо женщину. Она была слишком красивой. От неё нельзя было оторвать взгляд. Длинные розовые волосы переливались на солнце, словно лепестки сакуры, лившиеся ручьём с дерева в весеннюю пору, а пушистые ушки с золотыми серёжками аккуратно подпрыгивали, когда она улыбалась. Её наряд жрицы не был похож на привычные наряды дам из храма. Он открывал её длинные ноги и точёные плечи, а атласная, туго завязанная в бант лента подчёркивала женственную тонкую талию.       «Ты засмотрелся на госпожу Гудзи Яэ?»       Мать говорила шёпотом прямо мне на ухо, когда Верховная жрица отошла немного дальше и приблизилась к одной из лавок города, чтобы купить какую-то сладость. В такие моменты мои мальчишеские детские щёки заливались краской, ведь тогда это было слишком постыдно — смотреть на женщину, что была намного старше меня. Разве мог пятилетний мальчик смотреть на Верховную жрицу Великого храма Наруками, потомка рода Кицунэ и главного редактора издательского дома Яэ? Кем я был на её фоне? Обычным мальчишкой. Может, я и был рождён в одном из великих кланов трикомисии. Может, я и был единственным сыном и старшим ребёнком в семье, который должен был наследовать статус и титул главы клана и комиссии Ясиори. Но на фоне госпожи Гудзи Яэ я был обычным смертным мальчишкой, не стоящим даже одного его мягкого розового волоска.       Моя мать, будучи внимательной к своим детям, понимала всё без слов. Даже если я пытался всё отрицать. Она уже знала, что её пятилетний сын влюбился в Верховную жрицу. И примерно в этом же возрасте, моя мать начала водить меня на все важные церемонии в храм Наруками.       «Разве ты не хочешь снова посмотреть на госпожу Гудзи Яэ?»       Мать всегда спрашивала с нежной, но не менее ехидной усмешкой, отчего я только сильнее смущался. Если тогда я даже злился на неё из-за таких колких замечаний, то сейчас понимаю, что моя мать помогла мне — с каждым походом в храм госпожа Гудзи Яэ замечала меня всё чаще и чаще.       «Новый наследник клана Камисато и комисси Ясиори? Совсем ещё малыш».       Госпожа Гудзи подошла ко мне после одной из церемоний, на которую меня привела мать. Как же я был тогда смущён. Я сразу спрятался за спиной матери, цепляясь за подол её длинного платья и пряча красное лицо. И женская мягкая рука на моей макушке не делала ситуацию проще. Ласку матери я мог отличить от чужой.       «Ещё и смущается».       Её слова, ехидный смешок и нежное трепание моей макушки заставили меня только больше смутиться, и я просто уже не мог поднять свой взгляд.       «Дети всегда такие очаровательные».       Ребёнок. Я для неё ребенок. Вот, что было в моей голове после этой фразы, и что-то отдалось странным чувством в груди. Мне стало обидно, и я задался целью доказать госпоже Гудзи Яэ, что я не ребёнок. Именно тогда я решил, что буду учиться и работать усерднее, чтобы госпожа Гудзи Яэ увидела во мне не просто ребёнка.       Я посвятил долгие годы своему обучению. Каллиграфия, поэзия, искусство чайной церемонии, политика, фехтование — я изучал всё, что только мог, чтобы хотя бы немного приблизиться к ней. Отец не знал всей правды и считал, что я всего лишь стараюсь стать достойным преемником. И это не было ложью, конечно же, но было только частью правды. До сих пор не знаю, почему моя мать так и не рассказала ему о моей любви к Верховной жрице. Возможно, она считала, что это пройдёт со временем, а может, она просто берегла мою детскую влюблённость. Мой отец был добрым человеком, но строгим, — он запросто мог решить, что такая увлечённость могла помешать мне в обучении.       Однако даже спустя время я так и не перестал искать возможность встретиться с госпожой Гудзи Яэ, а она не упускала возможности обращаться со мной, как с ребёнком. Я рос, мужал, а она всё ещё называла меня «очаровательным малышом». В подростковом возрасте это сильно било по моему чувству достоинства. В какой-то момент я почувствовал, что моя детская любовь переросла в раздражение и даже ненависть. Я начал избегать госпожу Гудзи Яэ. Я стал уделять больше времени своим обязанностям, как преемнику отца, и это всё было не зря.       Я не замечал этого раньше, но наш клан давно переживал не лучшие времена, и мой отец был вынужден работать на износ, чтобы уменьшить ущерб, нанесённый нашими предками. Это всё и свело его в могилу. Вскоре после него скончалась и наша мать, оставив меня и Аяку одних. И я получил свой гидро глаз бога, что отражало проявление благосклонности богов. Это не было их виной. Они умерли, потому что старались ради нас и нашего будущего. Но, по их предсмертному желанию, я стал главой клана, будучи ещё совсем юным. На мне осталась ответственность не только за воспитание младшей сестры, которая была ещё совсем ребёнком, но и ответственность перед комиссией Ясиори в самый разгар междоусобиц других кланов, которые рвались к власти. Именно тогда я снова вспомнил о своей первой любви.       Все знали, как хитра госпожа Гудзи Яэ. Это была её натура. Невольно я начал вспоминать все её уловки. Она была притворно доброжелательной со всеми и всегда знала, как правильно поставить позицию в свою пользу. И хоть я всё это понимал, я всё ещё нуждался в наставлении. Потому я снова поднялся к Великому храму Наруками.       «Малыш Аято».       Нежный, наигранно дружелюбный и будто немного насмехающийся голос снова отозвался приятной дрожью по спине. Я долго не решался отвести взгляд от сакуры, чтобы посмотреть на свой детский предмет обожания. Но, когда я набрался храбрости и обернулся, моё сердце снова замерло от восторга. Госпожа Гудзи Яэ совсем не изменилась за эти пару лет, что я старался с ней не встречаться. Она была так же красива, как и дерево за храмом Наруками. Длинные розовые волосы выглядели такими же пушистыми и мягкими, как и раньше, а светлая кожа блестела на солнце, словно фарфор. Она сама выглядела как фарфоровая кукла. И вот девятнадцатилетний глава клана Камисато снова влюбился, как когда-то это случилось с пятилетним мальчишкой. И всё же я должен был держать лицо. Но на мою просьбу не называть меня «малышом» она лишь хихикнула, отчего моё сердце снова пропустило удар.       «Хо? Тебе нужна моя помощь? А какова моя выгода?»       Конечно, можно было ожидать такого вопроса от Верховной жрицы после изложения мотивов моего визита. Но что я мог предложить ей? Наш клан состоял из двух человек: меня и сестры. Она же… она была вторым человеком в Инадзуме после всемогущей Сёгун. Но я знал, что она всегда была благосклонна к клану Камисато, а значит, мы всё же можем договориться.       «Обещаешь помочь мне в воплощении моих идей в будущем? И как же ты узнал о моих идеях, малыш?»       Она подошла ко мне немного ближе, и её нежный шёпот звучал почти у самого уха, хоть я и был выше, а она даже не пыталась приподняться. Именно тогда я действительно осознал, что она не просто хитра. Госпожа Гудзи Яэ была кинцунэ. Она была лисой по своей натуре. И я должен был стать таким же, если хотел победить в этой войне кланов. Я должен был заключить сделку с ней.       «Мне нравится твой подход, малыш».       С того дня мы были не просто давними знакомыми, но и партнерами в политических вопросах Инадзумы. Я нашёл поддержку в лице Верховной жрицы, а она получила больше власти в вопросах трикомиссии. За первый год нашей совместной работы я многому научился у неё. Я научился хитрить, научился продумывать все свои действия на несколько шагов вперёд. Госпожа Гудзи Яэ стала не просто моей детской влюбленностью, но и наставником, хоть и сама того не понимала.       Со временем, благодаря своему упорству, перенятым от Верховной жрицы лисьей хитрости и скрытности, я вернул нашему клану былое величие и значимость в Инадзуме. Аяка, стараясь помочь мне облегчить эту тяжелую ношу, приняла на себя часть обязанностей. Она стала усерднее обучаться всему и даже получила свой крио глаз бога. Как бы я ни хотел защитить её и сохранить девичью невинность, моя младшая сестра стала моей правой рукой и представителем клана Ясиори в общественности. Я настроил свои тайные способы решения проблем и их устранения, а подчинённых в комиссии стало только больше.       Что же до госпожи Гудзи Яэ… я сдерживал своё слово. Она была заинтересована во многих политических вопросах Инадзумы, а я предоставлял ей доступ к секретной информации или возможность пользоваться своими людьми. С начала Охоты на глаза бога мы с ней стали видеться ещё чаще. Мы оба не выражали активного протеста этому закону, но провели немало встреч, обсуждая возможные решения проблемы. И тогда же я получил её нелестное прозвище «паршивец из Ясиори». Оказалось, что я могу обмануть даже Верховную жрицу. «Ученик превзошёл учителя», так обычно говорят.       С появлением путешественника в Инадзуме я сразу понял, что за план придумала госпожа Гудзи Яэ. Уже тогда я понимал, что она не просто хочет остановить Охоту на глаза бога. Она хочет добраться до глубины сознания Сёгун. И тогда я ушёл в тень, позволив Аяке и Томе сделать всю публичную работу в этой борьбе. Но я ушёл в тень не для того, чтобы избежать кары со стороны электро Архонта. Мне хотелось найти немного больше информации. Это была одна из причин, почему я позволил госпоже Гудзи Яэ пользоваться моими людьми. Они не только помогали ей, но и следили за ней, а после я постарался разузнать ещё больше о ней через путешественника. И именно тогда я выяснил поразительную правду об отношениях Верховной жрицы и Сёгуна.       «Вот паршивец».       Такие слова я услышал от неё, когда пришёл к ней снова. Однако обстоятельства были совсем иные. Перед ней уже не стоял пятилетний мальчик или же совсем юный глава клана. Перед ней стоял молодой мужчина, один из самых уважаемых людей Инадзумы, который был уверен в себе настолько, чтобы смутить Верховную жрицу. С каким же наслаждением я смотрел на её щёки, которые заалели, словно солнце на закате. И как кокетливо-невинно она увела свои лиловые глаза в сторону. Тогда я и осознал, что мои чувства к госпоже Гудзи Яэ никогда не угасали. В подростковом возрасте я думал, что моя детская любовь никогда не была настоящей, а с момента моего становления главой клана я видел в ней хорошего партнёра по бизнесу.       Однако стоило мне увидеть, как она пытается скрыть своё смущение, сидя за своим столом в храме, я снова почувствовал это яркое чувство любви, которое уже отличалось от того, что было в детстве. Мне уже было двадцать четыре, и я не просто восхищался красивой женщиной, которая была старше меня. Я хотел её во всех смыслах. Я хотел стать единственным для неё. Хотел, чтобы она воспринимала не просто в качестве ребёнка, как раньше, или паршивца из Ясиори, как сейчас. Я хотел, чтобы она воспринимала меня как мужчину, которого она полюбит. Я хотел защищать её, быть опорой для неё, даже если она и не нуждалась в этом.       «Ха? Совсем ума лишился?»       Услышал я, когда навис над ней, уперевшись одной рукой в стенку за ней и приблизившись к её лицу. Архонты, как же красива госпожа Гудзи Яэ. Я готов был сделать всё, что только мог для неё, чтобы влюбить в себя. Мой взгляд пал на её тонкие губы. Как же мне хотелось её поцеловать в этот момент. Именно это я и сделал.       Долгие годы я спрашивал себя, какого это — целовать любимую женщину. Я представлял, насколько её губы мягкие или какого вкуса её блеск. Но все мои фантазии меркли на фоне реальности. Они оказались намного мягче и слаще, и я уже не мог оторваться, а она и не сопротивлялась. Госпожа Гудзи Яэ лишь прикрыла глаза, отвечая мне на поцелуй, и на мгновение я снова почувствовал себя пятилетним мальчишкой. Тем самым малышом Аято, который мог только мечтать о том, чтобы быть так близко к Верховной жрице.       «На моём фоне ты всё ещё ребёнок. Вся твоя жизнь — это лишь маленький кусочек моей».       Её слова вызвали у меня лишь усмешку. В тот момент она могла говорить, что угодно, но я знал — я пробрался ей под кожу. Я не могу сказать, когда это случилось, но госпожа Гудзи Яэ желала того же, что я. Она не хотела, чтобы я уходил. Возможно, будь я таким же долгожителем, как и род кицунэ, или боги, то она бы даже не сомневалась в своём ответе.       В ту ночь мы стали близки во всех смыслах. Я любовался каждым её изгибом, наслаждался её нежными касаниями, целовал каждую клеточку мягкой фарфоровой кожи и утыкался носом в её шелковистые волосы, вдыхая нежный цветочный аромат. Она была идеальна во всём. Она до сих пор идеальна во всём.       Прошло несколько лет с того дня, а я всё ещё любуюсь ею каждый день. Но кое-что всё же изменилось. Для меня она уже не Верховная жрица Великого храма Нарукаме госпожа Гудзи Яэ. Для меня она моя любимая и единственная супруга. Моя Яэ Мико.