Не лакомьтесь друзьями!

      Наступила в кирхе ночь, и ушли все викарии в домы к жёнам. Проснулась Кошка, метко спрыгнула с окна и драпанула к алтарю. Нашла она потаённый горшок нетронутым и всё таким же пустым.       «Новый тайничок запасти пора», — расплылась её морда в ухмылке.       Зверь поворотился задом к горшочку да вытянул вдоль настилу передние лапы, гибко вытаращив таз. Смешной «крестик» под хвостиком внезапно развязался в розоватое колечко. Наружу скромно показалась из него ребристая головка, похожая на десертный трюфель цвета молочной шоколадки. Как следует поднатужившись, выдавила из себя кисонька здоровенькую, жирную какашку, и та укрыла одним витком всё донышко горшка. Тон её гладкой текстурки, лоснившейся от влаги белым бликом, степенно становился светлее от начала и дальше, а к концу уже делался совсем желтоватым — жиру пушистая нализалась позавчера чуть больше, чем сумела добротно переварить.       «Говняточек, — промурлыкала она с довольствием, вытягиваясь ещё пуще. — Первенец, сказать можно».       Следом из кошкиной бойницы показался надломленный клочок калу, что обладал ореховым, буреньким оттенком. Отпустила на волю чревоугодница ещё три фекалии следом друг за дружкой — те уж вышли помягче, позыбче да порыхлее прежней.       «Мышка, муж кузины её да сама кузина, пожалуйста вот, — не прекращала представлять она. — Пердёдочкой пускай зовётся. Любить и жаловать извольте».       А напоследок обронила Кошка из мохнатой попы не успевший за приятелями каловый обрубок, по бокам скругленный, с утончающимся завиточком на конце.       «Ну и мышатки, конечно же, их крещёные, — мяукнула охотница, поломав голову над последним именем. — Отходышком самый младший пусть будет. Малютке подходит, согласитесь».       Бодро заходив из стороны в сторону, поднятый хвост распостранял по кирхе запашок помеченной территории. Уловив над чутким ухом в воздухе жужжание, она торопливо накрыла горшочек крышкой и спрятала его обратно.       «Чтоб мухам не досталось».       С равнозначной лёгкостью как на душе, так и в опустошённом нутре прогулялась по уличным крышам Кошка и наконец прибыла домой. Осмотрев всё покинутое без дела хозяйство, с которым без Мышки, как она догадывалась, ей было уже не управиться, она вдруг смяла лапой пополневшее, урчавшее от голода брюхо и задалась вопросом:       «А что же я всё-таки теперь кушать буду всю зиму?..»

***

      Не лакомьтесь друзьями — кончатся же все!