метка

Куроко со своей привычной незаметностью, держался особняком по всем вопросам, касающихся второго пола, и не то, чтобы его второй пол нужно было уточнять, — Куроко не скрывая носил защищающий омежий ошейник, Кагами искренне считал это хорошей штукой. Каким бы психованным альфа ни оказался, стянуть такой аксессуар было ой как не просто, — никто не говорил, что разорвать металлический ошейник было совсем уж невозможно, но все же давало омегам шанс на спасение или бегство. Кагами одобрительно кивал, когда видел такие штуки на особо приятно пахнущих омегах, это был последний барьер, который никто не должен был переступать без соответствующего разрешения, — то, что Куроко носит ошейник вовсе не для защиты, пробудило его внутреннего альфу. Рико как ответственная девушка, как умный тренер, уточняла даты гонов и течек, так чтобы заранее просчитать время и режим тренировок, так чтобы заранее знать, на какой невероятно важный матч кто-то попасть не сможет. Куроко на такие вопросы отвечать отказывался, отводил взгляд в стороны, шептал что-то себе под нос, — его лицо становилось ещё более бледным, чем обычно. Кагами хмурился, сжимал кулаки и смотрел пристально, — однажды Куроко сдался, так, словно шел на плаху, словно вся их дружба разрушится от одного единственного предложения. — Моя течка не помешает моим тренировкам, — он в глаза никому не смотрел, лицо сделал кирпичом, словно его происходящее совсем не волнует, словно это он не о себе говорит, — Кагами скалится, что за чушь? Любой омега во время течки нуждается в покое и отдыхе, даже самый выносливый и крепкий, — и вот Куроко точно не попадал под эти определения. Сердце Тайги разбивается об пол, стоит ему уловить едва слышный, надломленный голос Куроко. — Я помечен. Кагами не мог ничего понять, до него долго доходило, — Куроко носил ошейник не для защиты от альф, всем альфам давно было на него плевать, он носил ошейник для того, чтобы скрыть метку; Куроко не выглядит счастливым, говоря о своей метке, он совсем не говорит о своем альфе, он делает вид, что его не существует. У Кагами голова идет кругом, тихий и добрый Куроко помечен кем-то, кто совершенно его не ценит, настолько холоден к помеченной омеге, что не пытается провести с ним течку, не пытается позаботится о здоровье Куроко, — у Кагами дергается глаз. Куроко больше тему не поднимает, игнорирует все настороженные, изучающие, сочувствующие взгляды, не отвечает на вопросы, шипит довольно громко, когда Кагами пытается задержать его на месте, чтобы обсудить все как положено, — Кагами не плевать на Куроко, он его друг, его свет, он хочет позаботиться о своем друге. То, что Куроко от этой заботы бежит, как сам Тайга от собак, его совершенно не волнует. Кагами съедает себе достаточно нервов, прежде чем решил, что попросить совета не ниже его достоинства, единственное, что он не учел, — Кисе хреновый советчик. Этот до невозможности общительный парень улыбаться перестает, смотрит пристально, голову наклоняет и глазами зыркает как-то пугающе, — Кагами, приложив руку к сердцу, честно говоря, вздрагивает и отступает. Но Кисе возвращается в привычный активный режим быстро, стягивает с себя пугающий образ, как пыль, и лыбится во весь рот, — на вопрос головой качает и с сожалением пожимает плечами, мол, что-то я все же знаю, но тебе не скажу, может, не заслужил, может, я тебе не доверяю, а, может, я и вправду ни черта не знаю. Кагами склонялся к последнему, делать было нечего. То, что удивило его больше, так это то, что через несколько дней после победы на Шутоку, Куроко встречается с Мидоримой, улыбается ему дружелюбно, едва ли поднимая уголки губ, но Кагами кое-чему научился за те несколько недель совместных тренировок, — они уходят вдвоем, не оборачиваясь и не смотря по сторонам. Мидорима привычно собран, сжимает руку спортивной сумки, Куроко губами улыбается, но во взгляде у него столько боли, что Кагами тонет, — он наподдаст альфе, который посмел сделать Куроко настолько больно. На следующей день Куроко выглядит как обычно, только из-под ошейника выглядывает кусочек большого белого пластыря, а сам омега выглядит чуть более живым, морщинка у самой переносицы разглаживается, — Куроко выглядит так, словно давно мучащая его боль, наконец, отпустила. Кагами это никак не комментирует, только улыбается намного шире и обещает сам себе дерзить снайперу Поколения Чудес чуть меньше необходимого. О том, что метка Куроко гноится и никак не может зажить, он узнает после ничьей с Шутоку, спортивная сумка выпадает из рук, а лицо Мидоримы расплывается в красной гневной пелене, — снайпер его утробное рычание игнорирует, поправляет очки. — Я сказал, только для того, чтобы ты не донимал Куроко, — он привычно отстранен, из-за его спины доносится раздраженный голос Такао, но снайпер Поколения Чудес с места не двигается. — Не советую сообщать ему о своей осведомленности. Кагами нервируют все из этих разноцветных выпендрежников, но больше всего его бесит, что каждый как один на его вполне очевидный, логичный и важный вопрос, кто тот урод, что пометил и бросил Куроко?, — строят злые глазки, кривят губы и ничего не говорят. Все они знают, падлы, думает Кагами и рычит Ахомине в лицо. С Кисе взять нечего, он в своей непосредственной, легкомысленной манере пошлет куда подальше, так что Кагами даже не заметит. Мидорима в мозгу Кагами стоит за огромным решетчатым забором с неоновой табличкой «неприкасаем», — с Мурасакибарой связываться было откровенно сыкотно. И как-то так Кагами оказался лицом к лицу со своей персональной занозой в заднице, — Аомине определённо должен был знать больше других, а еще его можно было вывести из себя и понадеяться на его длинный язык. Кагами уходил от Аомине с фингалом под глазом, кровоточащей губой и с вполне очевидным ответом. — Вы скоро сыграете с ним, — Дайке сжимает воротник его кофты, шипит гневно, в его глазах шторм боли, торнадо отчаяния и буря сожаления, — Кагами кожей ощущает все его негодование, всю тяжесть его слов. Кагами чувствует, как сложно Аомине произносит слова, но так же Тайга видит в его глазах правду о том, что только он сам сейчас может хоть чем-то помочь Куроко, вытащить его из той помойной ямы, в которой он оказался совершено один. — И ты обязан размазать его, понял меня, Бакагами? Тайга смотрит серьезно, не пытается задеть, надавить на открытую рану, только кивает, сжимает Аоминено плечо и сжимает зубы, слизывая с разбитых десен кровь, — видимо, победить на Зимнем кубке становится все более личной целью. Акаши ни взглядом, ни жестом не показывает, что хоть как-то заинтересован Куроко, что Куроко для него что-то больше, чем бывший сокомандник, — Кагами не может этого понять, не может понять мотивов, не может смириться с этим высокомерным, холодным, насмехающимся взглядом. Кагами не может себе представить, каким отбитым надо быть, чтобы так смотреть на собственноручно помеченную омегу, — Куроко удивленным не выглядит, от него исходит холод Антарктиды, никто из Поколения Чудес в глаза этим двоим не смотрит. Кагами хочет ударить каждого из них. Тайга не сдерживается, его тянет рвать и метать, его тянет защитить того, кто стал для него семьей, кто стал для него хорошим другом, прекрасным товарищем, темнейшей тенью, — Кагами не может позволить высокомерной выскочке делать все, что вздумается. Акаши смотрит свысока, но к Куроко не подходит, не пытается ему ничего сказать, не пытается задавить своим авторитетом, — Тайга искренне рад этому, иначе вместо баскетбольного матча они всей командой сидели бы в полицейском отделении. Куроко Акашин взгляд не пугает, не напрягает, не завораживает, Куроко смотрит на Акаши, как и на всех членов бывшей команды, — уверенно, со смесью сожаления и любви. Кагами бьет его по плечу и кивает, растягивая губы в подбадривающей улыбке, они победят, поставят императора на колени, заставят жрать землю и лить слезы, — Кагами не уверен насчет Куроко, но он сам сделает все для этого. Когда Акаши меняется, когда его взгляд с высокомерно холодного становится, высокомерно-мирным, Куроко застывает, пропускает Акаши мимо себя и сдвинуться не может, — Кагами видит, как дрожат его руки, как по щекам текут слезы, как он закусывает нижнею губу и, черт, Тайга готов убивать. Куроко рад появлению этого Акаши, того, кто не угрожает выколоть себе глаз в случае проигрыша, того, кто не пытается подмять команду под себя, — Куроко плачет на плече Рико во время перерыва, сжимает её кофту, так сильно, что Кагами слышит треск ткани. Команда в шоке, они обсуждают стратегию, не позволяют себе отвлекаться, Куроко этого не хочет, — теперь все знают, Куроко жизненно необходима эта победа. Рико бьет всех по спине, отправляет в последнюю четверть и велит без победы не возвращаться, — Кагами вколачивая последний мяч в кольцо, усмехается и думает, что наставление тренера выполнил на ура. Они смеются от свалившегося на них счастья, плачут от облегчения, они победили, они стали чемпионами, этот Зимний кубок принадлежит им, и только им, — Кагами ведет кулаком по макушке Куроко, ловит его, когда ноги отказывают, и улыбается, улыбается, улыбается. Акаши наблюдает за ними мертвой тенью, такой, что подойти, тыкни и развеется, но Кагами этого особо не боится, он подходит и тыкает, весь свой гнев во взгляд вкладывает и скалится самодовольно, — только Акаши этим не обманешь. Кагами от Аомине четко знает, Куроко метку получил не насильно, он светился несколько первых дней, выглядел прекраснее, чем всегда, смеялся ярче и исчезал куда лучше, пока Акаши не проиграл, пока Акаши не слетел с катушек, — пока тот альфа, который обещал быть рядом и защищать не исчез, оставляя вместо себя императора. Куроко быстро с этим смирился, быстро принял правила игры, быстро понял, что от него жаждут. Он исчез. Растворился в потоке одноклассников, утонул в свете игроков баскетбольного клуба Тейко, — он просто исчез. И появился снова, только куда смелее, увереннее и темнее, появился вместе с новым светом, — Кагами гордился, что смог заставить все Поколение Чудес нервничать и в каком-то смысле надеяться на него. Кагами четко знал, что метку Куроко хотел, только он совсем не ожидал, что императору эта связь встанет костью в горле, которую выплюнуть не получится, потому что тот другой Акаши за эту истончившуюся ниточку держаться будет до последнего, — цепляться израненными пальцами за ускользающую тень отношений, тянуть ближе к сердцу и мириться со своей собственной слабостью, осознавать, что победа встала на ступень выше Куроко. Кагами провожает омегу домой, не позволяет никому задержать взгляд на подрагивающих плечах, на покрасневших щеках, на шумном дыхании, — Куроко держится к нему настолько близко, насколько позволяет уровень их доверия, идет плечом к плечу, дышит полными легкими и со дна своей уставшей души соскребает чувства, сцеживает их в маленькое ведерочко и преобразует в слова. Вечерний воздух мягко колышет волосы, запах победы витает в воздухе, — Кагами как никогда рад своей упертости. — Спасибо, Кагами-кун, — Куроко склоняет голову едва заметно, тихо смеется на подскочившего и отрицающего все Тайгу, между ними все ясно, все предельно четко, они друг за друга горой, они друг за друга и морды бить будут, они друг за друга и против Поколения Чудес пойдут, — они свет и тень. Кагами по плечу хлопает, хмыкает самодовольно, и тепло в груди разливается, за Куроко и против Акаши один на один выйти не страшно. — Это была хорошая игра. Но Кагами видит в глазах Куроко куда больше, видит неверие в происходящее, видит неровно горящей огонек теплого братского чувства, видит как где-то на самом дне настоящий, уставший, но довольный Куроко плачет от осознания, что для него все закончено. Он сделал, что хотел, он вытащил всех из темной тени, толкнул на свет, но на себя сил совсем не осталось, на себя остатки сил тратить не хотелось, — для себя Куроко уже что-то решил. Он улыбался загнанно, Кагами горькую слюну сглатывает, смотрит настороженно, — Куроко тянуть уголки губ вверх продолжает, только плечи опять дрожат, ресницы мокнут, и слезы, не первые за сегодняшний день, срываются вниз. Куроко дрожит, улыбка ломается, он от Тайги шаг назад делает, словно боится, что тот помешать может, — Кагами, может, и помешал бы, но он ничегошеньки не понимает, дернуться толком не успевает, как волна тело сковывает, как он чувствует на себе давление, давление другого альфы. Кагами видит, как Куроко застывает, как пальцы немеют в нескольких сантиметрах от шеи, как зрачки расширяются, и что-то внутри него с хрустом ломается. — Куроко, — Акаши приближается не спеша, словно король по ковровой дорожке, он в спортивной куртке, та полами разлетается в стороны, ветер его совсем не беспокоит, — Кагами бы хотел зарычать, несдержанно, агрессивно, предупреждающе, да Акаши куда сильнее его как альфа. И Тайга видит, как напряжена челюсть Акаши, как выступают вены на руках, он ощущает, как альфа негодует, как ломаются его устои, как рушатся стены, — Кагами вдыхает запах отчаяния. — Если ты в действительности хочешь это сделать, то попроси меня. Не надо делать что-то столь ужасное самому. Куроко смотрит, взгляд оторвать не может и Кагами понимает, его тень собиралась разорвать связь, отпустить Акаши, разорвать то, за что держался в самое худшее время, Куроко не чувствует себя нужным, не чувствует защищенным, — омега чувствует себя балластом. Куроко собирался загубить себе жизнь лишь бы освободить Акаши от этого бремени, — Тайга не видит границ его великодушию. — К-курок-ко. Кагами рычит, его трясет, никто из этих разноцветных выпендрежников не заслуживает такого отношения, ни ради кого из них Куроко не должен страдать, ни ради кого из них он не должен обрекать себя на тяжелое будущее. Акаши, видимо, думает так же, он стоит перед омегой, дышит его запахом, Тайге всегда было интересно, какой он на вкус, Куроко априори не мог пахнуть плохо, — Акаши смотрит омеге в глаза, пока тот захлебывается слезами, воздухом, запахом. Куроко дышит глубоко и часто, словно надышаться не может, словно вернул недостающую часть себя, Акаши вдыхает тоже, но медленно, постепенно, хмурится, морщится и выдыхает, — ловит взгляд Куроко и ждет. Кагами представить не может, что сейчас между ними происходит, что они чувствуют через связь, какими эмоциями делятся, но Тайга точно знает, что они приходят к единому мнению, когда удушающая сила Акаши спадает, когда Куроко протяжно выдыхает и падает в руки бывшего капитана. Кагами отмирает, выпрямляется и смотрит на то, как Акаши подхватывает тело Куроко, поднимает на руки, прижимая к себе, шепчет что-то на ухо и, бросив один единственный предупреждающий взгляд на Кагами, уходит по направлению к дому омеги. Кагами совершенно не чувствует желания его остановить.