Струна

Данте всегда должна быть стойкой. Это она усвоила ещё будучи маленькой девочкой, когда её некогда прекрасная, как распустившийся в дождь цветок азалии, мать медленно и мучительно умирала от болезни. Отец не стал ничего делать и просто нашёл другую женщину. - Разве так можно?! Маму ещё можно спасти! Нужно только привести алхимика! - она кричала на него каждый день. Рвала глотку, срывалась на вопль в надежде, что сможет достучаться до своего отца, до мужчины своей матери. В ответ он её просто бил. Бил как провинившуюся служанку, лишь иногда говоря: "Смысл крутиться около практически мёртвого". Биатриче умерла в начале мая. В свои последние минуты она слабо сжимала ладони любимой дочери и тихо шептала. - Будь сильной, Данте. Мир намного... Намного больше, чем нам говорят король и церковь... Не бойся идти... Только... не теряй... От могилы девочка могла не отходить днями. Сидела рядом, напевала знакомые мотивы колыбельной, плела венки и просто сидела смотря на надгробие. Здесь она находила покой, ведь в доме во всю уже кричал отпрыск новой пассии отца. Он родился через несколько дней после смерти Биатриче и мужчина полностью переключил внимание с непутёвой дочери от мертвой жены на достойного наследника. Он ведь будущий глава рода, а она, в лучшем случае, хорошая партия для союза с каким-нибудь графским сынком. Нужно быть сильной. Она будет такой. И первый шаг к этому оказался проще, чем казался изначально. Взяв из дому все драгоценности и деньги, которые поместились в сумку, которую молодой конюх позволил взять, она ушла. Единственное, что заставило её колебаться секунду, маленький братец на руках, которого она так же вынесла из дома. Изначально она хотела оставить его в злощастных районах, где его либо съедят голодные собаки или пьяницы, либо он сам помрёт от голода. Но стоило взглянуть на его лицо при свете луны, как девушку тут же охватила неистовая ненависть. Пусть этому созданию не было и полугода, но уже были видны черты лица отца. Черты предателя. Сначала она просто отбросила от себя младенца, как какую-то заразу, но как только маленький уродец начал вопить, схватила его и без единого сожаления бросила в садовый пруд. Это была черта. И Данте не жалела, что сделала этот выбор. Первый самостоятельный шаг. Денег и драгоценностей ей хватило бы до конца безбедной, но достаточно скромной жизни. Но она привыкла жить не отказывая себе в чем-либо, поэтому начала искать способ увеличить свои финансы. И он нашёлся - Алхимия. Она её всегда интересовала, как что-то волшебное, но все вокруг без конца твердили, что она женщина, а женщину должны заботить лишь удовлетворенность будущего мужа и дети. Однако сейчас ей никто не мог указывать. Учиться самостоятельно с нуля оказалось очень сложно. Она допускала очень много ошибок, часто эксперименты приводили к тому, что она отказывалась покалеченной. Дошло до того, что кожа на левой руке полностью слезла, оставив незаживающую корку выше локтя. Пришлось закупиться большим количеством пар перчаток, чтобы недалёкие не решили, что она чем-то больна. Женщина-алхимик! Когда она в первый раз появилась на сборе, как молодой и многообещающий алхимик, многие умудрились поседеть во второй раз, другие решили, что это чья-то шутка или дешёвое шоу. А она показала на что способна создав мощного голема и атаковав. Навредить кому-либо она не собиралась, но голема неожиданно поглотил пол, когда алхимик с золотыми волосами одним хлопком размягчил плитку, заставив боевого гиганта утонуть. - Разве можно быть такой грубой? - он усмехнулся, смеряя молодую женщину внимательными золотыми глазами. - Я никому не сделала больно. - твёрдо и решительно ответила Данте, вздернув подбородок. - Вы сами просили показать на что я способна. Я показала. А вот вы очень грубый! Как посмели замуровать моего голема в пол?! Первая встреча с Хоэнхаймом Светлым, как он представился, не очень заладилась. Он говорил, что с таким ужасным характером, не свойственном женщине, она сама ставит себе палки в колеса, поэтому ей стоит быть смиреннее. Данте в долгу не осталась и нараспев сказала, что если ему не нравятся такие женщины, то пора смело переходить на скромных и скованных мальчиков. Словесная перепалка закончилась разбитой губой у Данте и вывернутым плечом у Хоэнхайма. Однако через какое-то время они смогли найти общий язык и женщина стала часто посещать лабораторию золотоволосого для экспериментов или помощи с каким-нибудь проектом. И однажды он ей просто признался. Сказал, что действительно устал от всех этих скромных, скомканный и поддатливых женщин. А она была интересна и необычна, как новый элемент или Философский камень, который жаждал получить каждый алхимик. В итоге у них родился сын. Здоровый мальчик с золотисто-рыжими волосами и медовыми глазами. Для Данте он стал всем, для Хоэнхайма центром мира. Ребенок сделал их союз ещё крепче, невольно создав вокруг себя идеальную семейную гармонию. Но всё разбилось в один миг. Мальчик постоянно жаловался, что отовсюду ползут тени и тянут к нему руки, его мучали непрекращающиеся кошмары о каких-то больших вратах и ждущих внутри чудищ, а когда Хоэнхайм переселил свою душу в новое тело, он впал в истерику, без конца говоря, что рядом с отцом кричат десятки неизвестных людей. Его тело нашли в родительской лаборатории. Он сам отравил себя ртутными парами с одним единственным желанием прекратить собственные мучения. Данте понимала, что нужно отпустить, это тяжело, но это её сын и она отпустит. А Хоэнхайм отпустить не смог. Он сам ей в этом признался, что слишком слаб, когда с особой осторожностью бальзамировал подростковое тело. Вид мертвого сына на рабочем столе, как обычный рабочий материал для экспериментов ввёл её в буйство. Для неё это было не кощунство по отношению к покойнику, это было посягательство на её ребёнка и наплевательское отношение к исключительно его выбору освобождения. Однако она сдалась. В сознании начала теплиться мысль, что если у них получится победить смерть, значит найдут решение и для этой проблемы, которая заставила их сына принять пробное решение. А время неумолимо шло и уже Данте пришлось решиться на замену тела, к чему она подошла основательно. Ей требовалось физически хорошо развитое и здоровое тело, что было не просто, ведь повсюду бушевали болезни. Но удача улыбнулась ей, подарив высокую брюнетку с томным взглядом, что была внебрачной дочерью одного генерала от ксингской женщины. Когда душа перенеслась из родного, уже достаточно изношенного тела, в новое, на несколько мгновений ей показалось будто она действительно слышит крики и вопли людей. Они были повсюду, тянули к ней руки и молили о чем-то. Открыв уже карие глаза она хотела немедленно вскочить, чтобы быть уверенной, что призраки её больше не преследуют, но тело было словно залито свинцом, дышать почти не получалось, а любая попытка шевельнуть хоть пальцем заканчивалась такой болью, словно по нервам раз за разом била молния. Но самое неприятное, что тело ощущалось не как тело, а как тесная комната или даже ящик, куда её затолкали против воли. Нарастающую панику усмирил Хоэнхайм, что взял её новую руку, начав невесомо поглаживать. - Испугалась? Ничего, это нормально. - начал успокаивать женщину алхимик. - Ты просто должна привыкнуть к новому сосуду. Это как учиться заново ходить. - У тебя... не было... такой проблемы... - еле шевеля губами проговорила Данте. - Опыт. - весело и даже беззаботно произнёс мужчина, через секунду становясь серьёзным и сосредоточенным. - Я проведу трансмутацию сегодня. Всё учтено и готово. Он скоро... - встретившись с ней глазами он снова стал мягче. - Ему явно понадобится время, чтобы восстановиться, как и тебе. Он поцеловал ее и исчез за дверью. Исчез из её жизни, просто пропал. Ответ она получила, когда наконец смогла обуздать новое тело и прошла в лабораторию: там, в центре огромного круга преобразования, в луже крови сидело человекоподобное существо с вывихнутыми суставами, раскрытой грудной клеткой, через рёбра которой можно было заметить слишком часто сокращающейся сердце, кожи попросту не было во многих местах, грязные волосы слиплись от пропитавшей их крови. От увиденного женщина с трудом подавила вырывающийся крик и желание если не сбежать, то убить эту тварь, но быстро взяв себя в руки она постаралась включить голову и рациональное мышление. И вот всё встало на свои места. Она начала подходить к нему, осторожно, с трудом подавляя дрожь и говоря скорее себе, чем ему. - Жалкий трус он. Не смог отпустить, а когда увидел, что натворил, то просто сбежал поджав хвост и оставил тебя медленно умирать одного. - она присела рядом с созданием на колени и начала внимательно рассматривать. Те же черты, тот же взгляд перепуганных глаз, как после очередного кошмара. - Бедный мой мальчик. - с грустью произнесла она, заключая существо в свои объятья. Оно начало ёрзать и уже готово было прокусить ей плечо, но остановилось в последний момент, начав принюхиваться. В следующую секунду в спину женщины впились острые, словно звериные когти, а само существо, спрятав искаженное лицо в изгибе её шеи, начало выть. Терпя боль и чувствуя, как по спине начала скатываться кровь, Данте подняла ещё слабую руку и положив её на влажную голову, начала мягко поглаживать. - Узнал меня всё-таки? Долгая жизнь оказалась очень занимательным опытом. Они много перемещались с одного места на другое по инициативе гомункула, который выбрал себе новое имя - Зависть. - Почему "Зависть"? - Потому что дракон. - Что? - Ну смотри: Зависть - это Энви. "Энви" можно произнести как "Эн" и "Ви", а это чем-то напоминает произношение имён Ксинга. А Ксинг - это страна историй о драконах. Она не стала спорить, пусть развлекает себя как хочет, только бы от дел не отвлекался. А со временем появилось куча вещей на которые он с удовольствием отвлекался: журналы, мода, музыка, литература, всё постоянно обновлялось, открывало новые направления. Если Данте старалась придерживаться привычного, то Зависть без проблем шёл вперёд со временем. А потом... - Хе. Ну как тебе? - усмехнулся гомункул, рассматривая новую Лень с ног до головы. - Она уже полностью сформировалась и крепко стоит на ногах. Хоть прямо сейчас в бой! Э? Э-э-й! Земля и Аместрис вызывает Данте! Ты там уснула? - А ведь говорил, что наскучили скромные и покладистые... - Чего? - Не бери в голову. Лучше делом займись. - её голос был холодным. Возможно она просто устала, а возможно уже не видела в этом создании своего сына, как перестала видеть себя в отражении. Но вдруг что-то оборвалось. Она поняла это, когда Обжорство стало к ней приближаться. Осознание и раскаяние. У неё была возможность исправить и сделать по другому где-то там, в далёком прошлом, но гордыня всё затмила и она пошла по этой тропе, а теперь уже поздно. - Простите меня...

* * *

Она осталась сидеть на холме решив, что подходить будет глупо. Внизу, у небольшой цветущей вишни были Хоэнхайм и Триша. Кажется, они были очень счастливы. - Бе-е, меня сейчас от их сентиментов сейчас наизнанку вывернет. - с большой переигранностью сказал подросток, садясь рядом с женщиной. - Не пойдёшь к нему? - Нет. А ты? - Врезать хочу, но не при Лен... Трише. Она хорошая, а он баран. Баран и козёл. - неожиданно он лёг ей на колени, уставившись вновь яркими глазами. - А я и забыл, какая ты красивая. Настоящая ты. - Я тоже уже забыла. - она протянула руку, начав перебирать пряди его волос. - Кстати, а знаешь что? - Ты сломал Эдварду несколько костей? - Что? Нет! Это само собой, но он жив, по крайней мере тут его пока нет. Так вот, я всё же был драконом! - Да? - Ага! Это было круто! Ты бы видела! Но теперь мы тут. И... я рад. - Я тоже. - она подняла голову вперёд, вновь смотря на пару под деревом и позволяя себе расслабленно улыбнуться. - Я тоже.