Сборник рассказов о Джинши и Маомао

Почти ни один звук не прерывал тишину, окутывающую здания императорского двора. Ветки деревьев слегка покачивались от прохладного ветра, а круглая яркая луна сияла с черного неба, обсыпанного бесчисленным количеством звезд. Какая красивая ночь. Мирная и спокойная. Но, к сожалению, не для всех. Джинши молча сидел у закрытого окна своих покоев и рассеянно любовался луной, время от времени отпивая глоток вина из стакана, который держал в руке. Его красивое лицо выглядело измученным под мягким лунным светом, прекрасные глаза были наполнены печалью и утомлением, а тонкие губы — лишены ослепительной улыбки, которую обычно видели другие. Эти самые губы слегка дернулись, будто вино внезапно стало горьким, и выпустили тяжелый вздох. Темные синяки под его глазами были доказательством неописуемой усталости. Но удивляться здесь было нечему, если учесть количество работы, с которой он был вынужден возиться почти каждый день. Ну почему же он тогда сидел там и растрачивал ценное время сна, вместо того, чтобы лежать в кровати и отдыхать? Очень просто. Он не мог найти покоя. Старался всеми силами заснуть, но никак не получалось. Его теребили неприятные мысли. Тревожные, страшные мысли, о которых ему в основном удавалось позабыть в дневное время, пока он был занят другими делами. Но как только наступала ночь, и он находился совсем один в своих темных покоях, они возвращались с полной силой и не оставляли его в покое, иногда не давая ему заснуть всю ночь. Джинши никогда ни с кем не делился этими мыслями, даже с самыми близкими ему людьми. Даже с теми, которые знали его практически всю его жизнь, как Суирен, Гаошун и Басен. Это совсем не значило, что Джинши им не доверял, дело было, скорее всего, в том, что он не мог себя заставить признаться в своих самых глубоких чувствах. Даже им. Возможно, кто-то из них уже все-таки имел некое подозрение, поскольку они прекрасно знали, насколько тяжелой была его ноша, но не говорил ни слова, Джинши точно сказать не мог. Но даже если это было бы действительно так, оно ему бы все равно не помогло, ведь это были дела, с которыми он был вынужден разбираться сам. Как всегда. Хотя эта ноша ему в этот раз казалась даже еще тяжелее, чем обычно. Такой тяжелой, что ощущалась как настоящий физический вес, как огромный камень, давивший на его плечи, и одновременно как железная рука, сдавливавшая ему желудок. Грозившие повалить его на пол от боли, мучая его снаружи и изнутри. Большинство этих ужасных мыслей, которые съедали его заживо, состояло из беспокойства о том, что принесет ему будущее. То есть в основном из вопроса, как долго ему еще удастся сохранить эту роль, которую он выполнял на данный момент и которую выбрал себе сам: роль надсмотрщика внутреннего дворца. Или, вернее говоря: вопроса, сколько ему еще позволят сохранить ее. Ему итак очень повезло, что тот мужчина, которого он называл старшим братом, вообще выполнил ему это желание. Что означало, что тот мог в любой момент отобрать у него эту роль. Страх от того, что наверняка произойдет в таком случае, истощал его энергию и психически изнурял его. Дополнительно к физической усталости от работы. Усталости, которую он никому не мог показать, ведь большинство людей знало только его «идеальную», безупречную картину красивого евнуха — которую, кстати, тоже было весьма утомительно содержать — и больше ничего. Но а даже если он все-таки решит показать ее, кому это будет вообще нужно? Кто его поймет? Правильно. Никто. Ну, может, например, Гаошун. Его ассистент был один из тех, которые знали его лучше всех, и почти как отец для него, но также и очень строгий мужчина, считавший, что обязанности важнее чувств. Наверняка, он бы просто посоветовал ему попытаться как можно лучше вытерпеть все и выполнять свою работу, не задумываясь ни о чем другом. Все равно, хотел ли он это или нет. Быть сильным и сдержанным в любое время. Никогда не терять бдительность и никому не показывать свою ранимость. Бесконечно напоминая ему, кем он был на самом деле. О позиции, державшей его, как железная цепь, которую было невозможно стряхнуть с себя, как бы он ни старался. Ведь от работы и обязанностей не убежишь. Они не имели никакой пощады. Но в этом не было ничего нового. Джинши уже давно привык, что его личные чувства никогда не имели особенного значения, а только его действия и слова, точнее приказы. Только то, что было видно снаружи. Так его воспитали. Он до сих вспоминал с болью, как у него забирали любимые игрушки и никогда не возвращали, сколько бы он ни плакал. А вместо этого заменяли их другими, которые он никогда не хотел. Всю жизнь он был вынужден подавлять эмоции, чтобы выглядеть достойным в глазах окружающих. Достойным быть тем, кем он был. Ему это так надоело. Так сильно надоело. Выдав очередной вздох, Джинши встал, подошел к окну и открыл его. Алкоголю не совсем удалось приглушить его мысли, так может прохладная ночная температура поможет. Он глубоко вдохнул свежий воздух и просто стоял у окна, позволяя ветру взъерошить ему волосы и чувствуя, как его щеки краснели от холода. А затем закрыл на немного глаза, не обращая внимания на факт, что он не носил пальто и это грозило ему простудой. А когда открыл их снова, узрел что-то настолько невероятное, что аж застыл на секунду: одна фигура спокойно гуляла по улице и прошла прямо мимо его окна, выглядя почти как привидение в слабом лунном свете. Маленький, хрупкий силуэт, который он узнал бы где угодно и когда угодно. Джинши потер глаза, чтобы удостовериться, что ему это не приснилось, а происходило наяву. — Травница! — позвал он, не думая дважды и стараясь не слишком повышать голос. Задавая себе вопрос, куда она шла в такое позднее время. Силуэт вздрогнул и моментально остановился, оборачиваясь в его сторону. Маомао наверняка испугалась, когда ни с того ни с сего услышала его голос в темноте, но быстро успокоилась. Как всегда. Наконец увидев его, она подошла к его окну, пока не оказалась в нескольких метрах к нему, и спрятала руки в своих широких рукавах. — Здравствуйте, Джинши-сама. — Что ты делаешь посреди ночи на улице? — Я не могла заснуть и решила прогуляться немного. О. Так значит, она тоже страдала от бессонницы? — Я понимаю, но тебе все равно не стоит ходить в темноте совершенно одной. Даже зная, что она не совсем беззащитная девушка, он все равно не мог иначе, чем немного волноваться за нее. Но вместо того, чтобы ответить, она подошла еще немного поближе и прищурила глаза, будто была очень недовольна чем-то, судя по тому, что Джинши мог разглядеть с помощью луны. — Что ты так смотришь на меня? — Неужели вы снова переутомились от работы, Джинши-сама? Я же вас уже несколько раз предупреждала, что надо лучше ухаживать за здоровьем, эти синяки у вас под глазами видны даже в темноте. Хроническая бессонница может быть опасной, ее нужно воспринимать всерьез. Он был слегка ошеломлен от столь внезапного выговора, но затем на его губах появилась теплая улыбка. Настоящая, а не та фальшивая, которую он носил на лице, когда выполнял обязанности. Верно. Он совсем забыл, что один человек все-таки заботился о его самочувствии. Даже если пытался отрицать это. — Если хотите, могу приготовить вам средство, которое поможет вам заснуть, — предложила она. — О? А почему ты тогда не приготовила его себе? — Я собиралась, если прогулка не даст никакого результата. Желаете, чтобы я приготовила его вам? — Да, пожалуйста, будь добра. — Но прежде чем Маомао успела повернуться и уйти, ему вдруг пришла в голову мысль. — Нет, подожди! Знаешь что? У меня есть идея получше. Она остановилась и взглянула на него с подозрением. — Какая идея, господин? Джинши отошел на секунду и вернулся с бутылкой вина, из которой только что пил, в руке. Его улыбка стала шире. — У меня есть еще один стакан, оставленный после твоей проверки на яд. Не хочешь выпить со мной вместе? Снотворное наверняка бы помогло ему, но после этой неожиданной встречи с Маомао, Джинши понял, что больше всего на свете ему сейчас нужно было, чтобы она составила ему компанию. Он чувствовал, что это поможет ему отвлечься от этих мучительных мыслей лучше, чем любое лекарство. Кроме нее, он почти никому так не доверял, чтобы впустить ночью к себе в покои — или, точнее говоря, впустить вообще. Да он бы даже без единого сомнения доверил ей свою жизнь — ту, которую она однажды спасла. Он, который обычно был весьма осторожен с людьми, которых не знал всю жизнь (возможно, за исключением Госпожи Гекуе, которая относилась к нему как к младшему брату). Или, вернее говоря, не имел другого выбора, кроме как быть осторожным. И, как следовало ожидать, глаза его маленькой травницы тут же засияли, как только она услышала его слова, и она неосознанно протянула руки в сторону бутылки. Словно ребенок, которому дарили сладости. «Как мило», — подумал Джинши. — Да, Джинши-сама! Спасибо вам! Увидев, что она собиралась направится к главному входу, чтобы добраться до его покоев, он поставил бутылку в сторону и помахал рукой. — Подожди. Раз ты уже находишься прямо под моим открытым окном, давай я тебя просто затащу внутрь? Да, он на самом деле НАСТОЛЬКО не мог дождаться ее компании. Маомао внезапно застыла и нахмурилась, поднимая бровь. Это не могло быть сказано всерьез, правда? Она понятия не имела, как этот взрослый мужчина мог себя так вести. «Вот если бы об этом знали те, кто восторгаются им», — подумала она. — Это какая-то шутка, господин? Он упер руки в бока, а в его глазах появился блеск решительности. — Конечно нет. Так было бы быстрее, и тебе не надо было бы обойти все здание и пройтись по коридорам. Нас все равно никто не увидит. Или ты мне не доверяешь? Не бойся, я тебя не уроню. Маомао увидела при лунном свете, как он надувает щеки, и подумала: «Опять начинается». И так как у нее было никакого желания терпеть его инфантильность и упрямство посреди ночи, она вздохнула, подошла совсем близко к окну и вытянула в его сторону руки. — Хорошо. Джинши ликующе улыбнулся, радуясь, что она все-таки доверяла ему (даже не соображая, что она это доказала уже тем, что вообще приняла его приглашение) и высунул верхнюю часть тела из окна, схватив Маомао под руками. А затем поднял ее внутрь, в очередной раз удивляясь, какой она была легкой. После этого он просто стоял и держал ее на уровне своих глаз, глядя на нее с широкой улыбкой, словно рыбак, который вытянул сеть из воды и нашел там сундук с кладом. По крайней мере, пока не услышал раздраженное: — Можете меня теперь, пожалуйста, поставить на ноги, господин? Маомао уставилась на него, словно он огромная жирная гусеница, которая ползала у нее перед глазами. Ее ноги висели почти тридцать сантиметров над полом. Джинши пару раз моргнул, будто очнулся из транса, тихо засмеялся и осторожно опустил ее на пол. Ему до сих пор было трудно поверить, что его печальная одинокая ночь могла совершить такой потрясающий поворот. Будто его пожалело какое-то небесное существо и отправило Маомао, чтобы спасти его. Пару минут спустя она уже сидела рядом с ним у окна (которое он закрыл, потому что в помещении похолодало) и наливала себе вино в стакан с радостью на веснушчатом лице, как всегда, когда пила алкоголь. Поставив бутылку обратно, она заметила, что Джинши, видимо, даже не думал налить себе, а просто молча наблюдал за ней. Она отпила глоток и с легкой растерянностью взглянула на него. Он ведь вроде хотел пить с ней вместе? — А вы не будете пить, Джинши-сама? — Нет, я уже достаточно выпил сегодня. Не обращай на меня внимания, пей, сколько хочешь. Долго уговаривать нашу Маомао, естественно, не пришлось. Решив, что ей было незачем дальше задумываться о его поведении, она счастливо осушила стакан одним большим глотком и налила себе еще, слыша, как он хихикнул рядом с ней. Окутаные тишиной и лунным светом, они не говорили ни слова. Но неприятным это молчание не было, а, скорее, наоборот: Джинши ощущал, что слова были бы даже лишними, поскольку уже от одного ее присутствия его покои казались менее холодными и пустыми. Будто она была волшебным талисманом против страхов и забот. Он тихонько подвинулся поближе. Маомао слегка вздрогнула и выпучила глаза от неожиданности, когда почувствовала что-то теплое на плече. А затем поняла, что Джинши положил туда голову. Она собиралась что-нибудь сказать и уже открыла рот, но передумала и снова закрыла его, решив не обращать на это внимания и просто продолжать пить. Осознавая, что уже постепенно начала привыкать к его физическому контакту. Тишина продолжалась еще несколько минут, во время которых Маомао слышала и чувствовала, как он ерзал рядом с ней. Видимо, он пытался как можно не давить на нее всем своим весом, за что она была благодарна. Она немного повернула голову в его сторону и заметила, что он закрыл глаза. — Эм, господин? — Да? — Я знаю, что вы устали, но прошу вас не засыпать сейчас. Царило краткое молчание. — Гм? Почему? — Потому что вы слишком тяжелы, чтобы я дотащила вас до кровати. А сидеть так с вами всю ночь я не собираюсь. Очередное молчание. А затем смех Джинши раздался по слабо освещенному помещению. Маомао хотелось бы, чтобы он не шумел так, а то их еще услышат. — Не волнуйся, не буду. Просто позволь мне еще побыть немного так, мне очень удобно. Маомао серьезно сомневалась в этом, поскольку его поза, благодаря их немаленькому отличию в росте, не выглядела слишком комфортной, но спорить не стала. От него исходил слабый запах алкоголя, и она надеялась, что не случится то же самое, как тогда, когда он напился и цеплялся к ней, никак не желая отпустить. Очень надеялась. А Джинши тем временем снова закрыл глаза, расслабился и просто наслаждался ее обществом и тем, что она была рядом, будто маленькая Маомао являлась опорой, не дававшей ему упасть. Но его заботы не имели ни пощады, ни жалости и все еще пытались проникнуть в его разум. И не успел он оглянуться или даже осознанно подумать об этом, как уже открыл рот. — Знаешь, меня иногда мучают очень… неприятные мысли. Страхи, заботы… И сегодня они не дают мне спать. Я не бодрствую, потому что хочу. Да, так точно. Ему было настолько хорошо с ней, что эти слова, эти самые слова, которые он скрывал так долго, просто так покинули его губы. Джинши совсем не планировал выговаривать их вслух, нет, даже не подозревал, что вообще сделает это когда-нибудь. Хотя его голос был таким тихим, чуть ли не шепотом, что она, будучи сосредоточенной на вине, наверняка даже не услышала его. По крайней мере, он так думал. Но, оказывается, ошибся, поскольку внезапно почувствовал ее руку на спине и от удивления открыл глаза. — Я понимаю, — начала она. — Такие мысли приходят каждому время от времени, Джинши-сама, в этом нет ничего необычного. И поскольку вы тоже человек, вы не можете быть исключением. Он на пару секунд потерял дар речи, а потом засмеялся. — Не небесная нимфа, а всего лишь обычный человек, да? Она отпила большой глоток, прежде чем ответить. — Да. Не совсем обычный, поскольку вы дворянин, но все еще человек. Человек, который чувствует боль. Эти слова затронули что-то в душе Джинши. Вот это было оно, то, что он желал слышать почти всю жизнь. Что он не только позиция, которую занимал с рождения, а человек с человеческими чувствами. Как все остальные. — И кстати, я не думаю, что вас бы кто-то назвал небесной нимфой, если знал бы, какой вы на самом деле. — В ее голосе теперь присутствовала легкая насмешка. Он не видел ее лица, но мог с легкостью представить ее усмешку. — А это еще почему? — Он снова надул щеки. Но Маомао не отвечала, а вместо этого осушила стакан и поставила его рядом с собой. И вскоре Джинши услышал, как она пыталась подавить зевоту. Его сердце чуть не растаяло от умиления. — О? Значит, тебе все-таки захотелось спать, да? — спросил он нежным тоном. — Да. Думаю, что мне, может, наконец удастся заснуть. Я, пожалуй, отправлюсь обратно. Спасибо за вино. Он немного расстроился, когда услышал это, но был вынужден признать, что она была права. Как бы ему ни хотелось, но он не мог держать ее у себя всю ночь, это было бы слишком большой просьбой. И кроме этого, он после того, как полежал у нее на плече, тоже начал ощущать сонливость. Джинши поднял голову и посмотрел на Маомао с озорной улыбкой на губах. — Знаешь, я бы совсем не возражал, если ты переночуешь зде- Но закончить фразу ему не удалось, поскольку она уставилась на него, будто он жук, который сжирает ее ценные лечебные растения. Он поднял обе руки в попытке успокоить ее. — Это всего лишь шутка, ха-ха! — Я очень на это надеюсь, — буркнула она и наконец встала. Он провел ее до двери, поскольку на этот раз она, естественно, не собиралась лезть через окно. Но прежде чем покинуть его покои, она остановилась на секунду, обернулась к Джинши и посмотрела ему в глаза. — Может, вам все-таки приготовить снотворное? На всякий случай. Как я сказала, хроническую бессонницу нужно воспринимать всерьез. Он в очередной раз улыбнулся, поднял руку и ласково взъерошил ей волосы. — Нет, не надо. Мне стало намного лучше. Ты уже достаточно помогла мне, спасибо тебе. Идя по коридорам, она с легким раздражением на лице поправляла себе волосы, потрепанные его большой рукой. Никак не понимая, что именно он имел в виду и за что был так благодарен.