Свободолюбивый тëплый луч.

      Этот августовский день выдался воистину жарким и полным работ.       Хоть уже и начинался вечер, но, однако, солнце не собиралось так быстро садиться, оно лишь нежно присаживалось, озаряя старый дом и его двор с огородами, клумбами и сараями тëплыми лучами, а за ними прятались холодные и синие как море — тени.       «Фух!..» — девушка подняла голову из огорода и рукой вытерла пот со своего смуглого лба, поправляя выбившиеся из хвоста тëмные как смоль пряди волос.       — Ну, и денëк! — она согнула свою спину в обратную сторону, чтобы та уже отходила от состоянии нейкого горба, ведь горбатиться в огороде приходилось много и долго. — Интересно, как там Дэвид справляется... — вздохнув очередной раз после прополки, девушка взяла тяпку в руки и, уставше ковыляя, направилась за дом, где была маленькая деревянная коморка с некоторыми хозяйственными инструментами.       Придя туда, она заприметила своего мужа, сидевшего на пеньке, спереди, к ней спиной, над чем-то трудясь.       — Привет, Дэйв. Как дела? — девушка со скрипом открыла дверь коморки и положила на полочку тяпку.       — Ты не забыла полить сегодня астры? — не очень заинтересовано в вопросе девушки, спросил своë мужчина.       — Астры... Твои астры, Дэйв... — старательно показывая свою усталость с помощью голоса и вздохов, девушка села на скамью и облокотилась о стену дома, чтобы спрятаться лучей палящего солнца, в приятной прохладной тени. — Да полила я их, полила...       Дэйв ничего не ответил и воцарилась тишина. Девушка пристально смотрела на своего мужа. «Видимо, в тени так долго сидел, что прямо сам охолодел» — подумала про себя девушка, параллельно пытаясь отгадать, что же там за кропотливая работа у Дэйва.       Но, Дэвид продолжал сидеть спиной, не интересуясь своей женщиной. Однако, благодаря тишине, она смогла расслышать некий скрежет, как будто, что-то точилось ножом по дереву.       — Я сегодня так устала... — зазевалась девушка. — Работы непосильно...       — Вот-вот осень наступит, чему ты удивляешься, Мэнди? — вдруг заговорил Дэйв, с небольшими нотками грубости, но, девушка всегда знала, что у еë мужа так выходит не специально, его тон всегда может показаться неприветливым, так как он не привык к размашистой болтовне.       — Ты прав, Дэвид. Но иногда мне кажется, что уж больно много взвалено на наши плечи забот и труда...       — Мэнди. — по-громче и по грубее ответил Дэйв, уже с точным недовольством.       Вообще, этот мужчина — по жизни был всегда ярым трудоголиком и даже если он случаем потянет ногу или ушибëт спину, то никто и никак, всë-равно, не сможет оттянуть его от сложной и муторное работы. Он не может без своей скромненькой, но тяжëлой фермы.       Ну, а Мэнди — хоть и трудилась в огородах и полях с детства, будучи ребëнком Мексиканской семьи эмигрантов, всë-равно не разделяла трудоголизм со своим мужем. Ведь, их было всего двое — а ферма полна забот. Мэнди всегда считала, что их, работников, должно быть больше, чтобы не убиваться трудом под палящим солнцем в одиночку с мужем. К тому же, Мэнди была ещё весьма молодой девушкой. Она много раз задумывалась о том, что эти хлопоты пришли к ней слишком рано.       — Ты собираешься идти работать дальше? — спросил Дэйв, не отрываясь от своих дел.       — Дальше? — глаза девушки округлились как с яблоко. — Боже правый, Дэвид, я так устала! Я думала уже закончить и вообще мне, к тому же, ещё ужин готовить!       — Всë. Ясно. — отрезал он в ответ, чтобы та прекратила. — Иди готовь ужин.       Мэнди с неким презрением взглянула на мужа.       — А ты что делаешь, Дэйв?       — Я работаю, Мэнди. Ты хотела идти готовить? Значит — иди готовь. Я закончу и приду.       Мэнди надулась, словно от обиды, ведь, Дэвид уже по-настоящему ей грубил. Ощущалось для еë это так, словно он еë послал далеко и надолго. Так что, она поднялась со скамейки и быстрым шагом направилась от его, чтобы не разругаться с ним.       Вот, Дэвид остался один. Своим перочинным ножом он вырезал что-то из дерева. На самом деле, он уже давненько закончил свои дела на ферме. Этот день выдался ему обыденным и не таким трудным как Мэнди. И было не так важно, скоро ли осень, либо ещё самое лето. Всë-таки, это необходимая обыденность для него и поэтому, он не так капризен в трудной работе как Мэнди, что не понимает его.       «Вот так» — подумал про себя Дэвид, пройдясь ножом по дереву в последний раз. И взглянув на своë творение, воткнул нож в землю, и стал рассматривать. В своих руках он держал фигуру очень подобно девушке с крыльями. Ангел? Нет. Нисколечки. Дэвид вложил в это другой смысл. «Свободолюбива как птичка, но даже и у птичек есть свои заботы» — Дэвид, словно тайно влюблëнно, смотрел на своë творение.       Лицо деревянной девушки было миловидно, хоть и просто. Руки тонки, но, видно, были вырезаны с любовью. Платье громоздко и тяжело прямо как работа. Ну, а крылья так велики — действительно как любовь к свободе.       Жëсткое лицо Дэвида стало мягче, чем когда-либо за этот долгий день. И слегка расплылось в глупой, словно юношеской улыбке.       «Прости, что я мог быть так груб к тебе. Надеюсь, ты сможешь принять извинение перед глупым старым мной. Это моя вина — все эти трудности и тяжести, с которыми ты так рано столкнулась» — думал Дэвид, с лаской проводя по деревянной фигуре своей громоздкой рукой, как гладя с любовью нечто дорогое и важное. — «Надеюсь, ты примишь моë извинение перед настоящей свободолюбивой тобой, моя Мэнди».       Дэвид сложил свой перочинный нож и положил в свой карман. И, всë-так же держа в руках деревянную фигуру, свободно двинулся в сторону дома, пробираясь лицом к лицу сквозь лучей тëплого закатного солнца, к своей свободолюбивой Мэнди.