Полночь
«В субботу утром господин Пепперминт сидел у себя в комнате и ждал. Чего он ждал? Этого он и сам точно не мог бы сказать. Зачем же тогда он ждал? Вот это объяснить уже проще…» Эти уже Бог знает сколько лет знакомые строчки — самое начало одной из любимых книг — Мэлоди пробежала глазами, усевшись на родной диван в родной комнате, что имела громкое название «зал». Для неё, однако, слово это было синонимом домашнего тепла, уюта и покоя. Что может быть чудеснее чтения одной из сказок, знакомых тебе с самого детства, при ласковом и таинственном свете настольной лампы? Только ожидание кого-то родного. Того, кто должен вот-вот появиться здесь, в её вроде бы обычной, но в то же время сказочной квартире. А пока его нет — можно и почитать сказку про смешного проказника Субастика, который выглядит более чем необычно и умеет исполнять желания. И про господина Пепперминта, которого забавный коротышка величает папой, и который очень часто высказывает до жути бестолковые желания. Но чтобы впервые встретить Субастика, сей господин должен выйти на улицу. А пока что он сидит у себя в комнате и ждёт неизвестно чего. В отличие от Мэлоди, которая точно знает, кого ждёт. Того, который, прямо как Субастик, всегда возвращается к ней в субботу… Сейчас, в феврале, этот недавно установившийся порядок уже кажется Мэлоди привычным — будто так было всю жизнь. Будто всегда-всегда жила она в своём Родном Доме, где за окном растёт родная Берёза. И по субботам — точнее в полночь, когда суббота вообще-то уже заканчивается — трансгрессирует сюда серьёзный и печальный волшебник в чёрном. Волшебник, который зовёт её чудесным именем — миссис Снейп. Хотя и не женаты они. И уже не поженятся никогда… Беда случилась примерно через месяц после той чудесной ночной прогулки с приключениями: и в Сказочной Долине они побывали, до жутчайшей жути напугав двух несчастных пьяниц Саню и Васю; и необыкновенного котёнка — белого, но с чёрным ободком вокруг глаза — встретили; и руки себе Мэлоди ободрала, очень неудачно упав прямо на асфальт, так что Северусу пришлось эти раны исцелять; и её большого друга, кота Мурчика, они повидали. Все эти приключения уместились в одну необыкновенную и счастливую для них обоих октябрьскую ночь. А в ноябре попала Мэлоди в купянскую городскую больницу. Сдало сердце, а бессонница из-за высокого давления чуть не сжила со свету… В больницу к ней приходили два человека — обыкновенный и необыкновенный. Обыкновенный — это мама, которая носила ей передачки и всячески заботилась. А необыкновенный — это он, Северус, о существовании которого никто, кроме Мэлоди, не знал. Задачей её родного Волшебника тоже была забота о ней, но забота несколько другая. Не о теле её — о душе. Когда наступала ночь, и все пациенты должны были спать, Северус накладывал на себя дезиллюминационное заклятье, трансгрессировал прямо ко входу в купянскую больницу и пробирался незамеченным в палату номер четыре, где лежала Мэлоди — к счастью, одна, потому что остальные три пациентки уходили ночевать домой. И каждый раз в убогой больничной палате творилось Чудо… Для неё всегда были великим Чудом прикосновения и ласковые слова родного человека. И Северус отлично это знал. И старался изо всех сил, чтобы его возлюбленная миссис Снейп не падала духом и выздоравливала. Насколько это было возможно… Душевных сил ей также придавало то, что после больницы она могла уже — наконец-то! — вернуться в Родной Дом, а не в ковшаровскую съёмную квартирку. Когда её выписали, настало для двух немолодых уже влюблённых людей время смирения. Смирения с тем, что Мэлоди не помогут вернуть былое здоровье — не ахти какое, но всё же здоровье! — никакие лекарства: ни магловские, ни волшебные. Что её сердце до конца жизни — который, получается, не за такими уж горами — останется вот таким безнадёжно слабым. А значит, никакой супружеской жизни у них уже быть не может: такое сердце просто не выдержит столь сильных нагрузок. И тем более не сможет Мэлоди выносить и родить дитя — а что уж говорить об уходе за ним. Но они смирились. И договорились, что Северус будет наведываться в скромную, но сказочную квартиру в Купянске каждую ночь с субботы на воскресенье. Настояла на этом Мэлоди, которой никак не хотелось, чтобы её горячо любимый Волшебник из-за неё не высыпался. И вот, настала ещё одна вроде бы обыкновенная, но сказочная для хозяйки уютной купянской квартиры ночь. Февральская ночь с субботы на воскресенье… За окном суровые сизые тучи щедро осыпали городок огромными снежными хлопьями. Дремала под этим снегом, словно под тёплым пушистым одеялом, красавица Берёза. А в квартире, из которой Мэлоди могла любоваться своим сказочным деревом, было так уютно и спокойно, что, казалось, этот полный тихой радости покой может излечить любую болезнь. Даже такую безнадёжную, как у неё… Как бы там ни было, а она знала, чувствовала: родные стены продлевают ей жизнь. Здесь она проживёт дольше, и жизнь эта будет радостней, чем в любом другом месте мира — будь это мир маглов или волшебников. Кто угодно мог бы это подтвердить — да хотя бы хорошо знакомый со всяческой магией Субастик.Поручение
Господин Пепперминт так и не успел выйти на улицу — навстречу удивительным приключениям. А помешал ему заветный для Мэлоди звук — хлопок вытесненного воздуха. Трансгрессировали к ней, как повелось это с недавних пор, два человека. Вернее, волшебник в человеческом обличье и волшебница в кошачьем. — Здравствуйте, профессор Мак-Гонагалл, — нежно обняв Северуса за талию, учтиво кивнула Мэлоди сидящей у него на руках крупной серо-полосатой кошке. — Мурр-мя! — звонко отвечала Минерва. «Погладь меня!» — почти расслышала хозяйка квартиры. В следующий миг эта самая квартира наполнилась оглушительным мурлыканьем и серебристым смехом. Северус же, будучи, как всегда, практичным, осторожно опустил кошку на диван — точнее, прямо на мягкую подушечку. И довольная волшебница тут же свернулась на ней клубочком и начала дремать. — Как самочувствие? — в унисон спросили друг друга мистер и миссис Снейп. — Бывало хуже, — ласково провела пальцами по родной бледной щеке Мэлоди. Он уже знал, что означают эти слова «лучше при моём здоровье быть не может». — А ты что скажешь? — нежно прошептала она, тронув кончиком пальца слегка загнутый крючком нос. — Скажу, что в такую погоду ни один соплохвост Хагрида на прогулку не выгонит, — задумчиво отвечал Северус. — Но и в квартире, я думаю, для нас найдётся какое-нибудь не менее интересное дело. Есть идеи? — Есть! — подумав пару секунд, просияла Мэлоди. — Можно же пирожков напечь! С… яблочным пюре… Перед двумя последними словами хозяйка квартиры — в том числе старенькой, но вполне сносно работающей газовой плиты с духовкой — шумно сглотнула и блаженно закатила глаза. — Как в детстве? — невольно облизнулся мистер Снейп, будто бы вмиг превратившись в мальчика Северуса из кажущихся бесконечно далёкими времён. — Как в детстве… — прошептала маленькая девочка… ах нет — сорокалетняя старая дева. — Продукты все есть? — вновь приобретя солидный профессорский вид, поинтересовался волшебник. — Да что ты… — махнула рукой Мэлоди. — Кроме яиц, всё покупать надо. То есть тебе придётся-таки побывать Хагридом, которого соплохвосты умудрились выгнать на улицу. — Тогда пиши список, — состроив физиономию страдальца, идущего на самопожертвование, изрёк Северус. — Сейчас… — засуетилась хозяйка. — Маргарин… Сметана… Дрожжи… Что там ещё… Ага, всё написала. Держи… А мне волшебную палочку дай. — Для чего? — склонил он голову набок, подавая Мэлоди палочку. — Зажмурься — потом увидишь, — с трудом сдерживая довольное хихиканье, посоветовала она. Открыв глаза после разрешения возлюбленной, Северус обнаружил, что вместо привычной мантии на нём красуется тёплое чёрное пальто, а вместо ботинок — сапоги на меху. — Муррр! — провозгласила профессор трансфигурации, которую на мгновение вырвала из ласковых объятий дремоты вспышка волшебной палочки. — Вы хотите сказать «высший балл»? — уточнил у неё Северус. — Мя! — лаконично подтвердила кошка, ещё плотнее сворачиваясь клубочком. — Держи, — принесла тем временем волшебнику магловские деньги Мэлоди. — Как они называются? — вопросил Северус. — Я всё время забываю… — Гривны, — гордо напомнила она. — Поднимешься по Гоголя — а дальше, надеюсь, в каком-то из двух круглосуточных магазинов да найдёшь всё, что нужно… А вот как ты будешь объясняться с продавщицей? Она тебе по-украински, ты ей по-английски… — Что-нибудь придумаю, — заверил её мистер Снейп. — Я же всё-таки волшебник. И он, получив на прощание нежный поцелуй в нос, гордо удалился навстречу разбушевавшейся метели…Как в детстве
Пока Северус ходил в многотрудный и полный опасностей поход за продуктами для пирожков, Мэлоди приводила в порядок кухню, доставала из шкафчика и духовки всё необходимое и во время этого терялась в догадках: как же извернётся её обожаемый слизеринец, когда зайдёт в магазин? Наложит на весь персонал Петрификус Тоталус, а потом с помощью Акцио призовёт все нужные продукты и оставит возле кассы деньги? Но тогда надо будет и Обливиэйт на всех накладывать — иначе беды не миновать… А может, он рискнёт и воспользуется Империо? Так проще, но Дамблдор, чего доброго, прознает и устроит ему нахлобучку. А может… Ни один вариант Мэлоди — вообще-то тоже слизеринки до мозга костей — не оказался правильным. — Толковая ведьмочка эта Ируся, — сообщил Северус, убирая с помощью магии полурастаявший снег с пальто и сапог. — Вот, держи ещё одного волшебного друга… Так вот, он меня встретил — не успел я из дому выйти. И повёл вверх по Гоголя — а там и до магазина. Захожу я, а меня уже по-английски приветствуют… — Ируся? — вытаращила глаза Мэлоди, рассеянно поглаживая подросшего, но такого же весёлого и ласкового котёнка с чёрным ободком вокруг глаза, который отвечал ей громким мурлыканьем. — Значит, она волшебница?.. То-то я гляжу — всё она знает заранее: что я купить хочу и сколько… А это легилименция, оказывается… Так она училась в Хогвартсе? — Не-а. Тут, в Купянске, оказывается, есть маленькая, но школа для ведьм. — А где же они собираются? — Она говорит, на Мичурина — в разваленном магазине. Но он-то для маглов разваленный, а для ведьм… — То-то я мимо него прохожу — а магию так и чувствую! — с жаром закивала Мэлоди. — Как жаль, что я в школьные годы здесь не жила… А то бы… Ой, тебе же жарко! Я сейчас… Отнеся доброго котёнка на диван, где сладко дремала Минерва Мак-Гонагалл, хозяйка снова взяла у Северуса волшебную палочку, хорошенько сосредоточилась и… Готово! — Так гораздо лучше, — признал он, разглядывая в зеркале удобные спортивные брюки, футболку и лёгкие домашние туфли. — Пирожки печь — как раз…* * *
И они стали колдовать над тестом… Нет, «колдовать» — это в переносном смысле. Всё делалось руками. В четыре руки, которые работали слаженно и без ненужных пауз — ну прямо концерт в исполнении двух пианистов. А помогала им бессмертная музыка Моцарта, которую Мэлоди включила на ноутбуке. Надо сказать, Северус в своё время так ловко заколдовал проигрыватель этого самого ноутбука, что тот выдавал музыку вроде бы и в случайном порядке, но на самом деле точно чувствуя, какая мелодия сейчас нужна хозяйке. Поэтому работа спорилась, на кухне становилось всё жарче, и запахи по всей квартире разносились всё более вкусные. — Тебе лучше отдохнуть, — тихо сказал Северус, когда тесто было водворено в большую кастрюлю — подниматься. — А как же пюре? — жалобно прошептала Мэлоди. — Разве мы не будем вместе его варить? — Лучше я сам, — нежно погладил он родные седые волосы. — Кому доверить такое дело, как не зельевару? Сочтя сей аргумент убедительным, хозяйка ушла в зал и села на диван рядом с хитрым весёлым котёнком и солидной кошкой-анимагом, которые оба вроде бы дремали, но уши — и два серых, и белое, и чёрненькое — держали востро. И она гладила их — обоих сразу. А они дружно сопели чёрными носиками…* * *
Яблочное пюре получилось… как в сказке. Северус разделил нежно-янтарную массу на три части: в большую миску — для пирожков, в две пиалы — съесть просто так. Как в детстве… Если на вид пюре было восхитительным, то на вкус, подумала Мэлоди, это как… — Может, ты амброзии сюда подмешал? — вырвалось у неё, когда пиалы уже были пусты, а в двух желудках царил чудесный праздник. — Не-а, — честно отвечал Северус. — Тогда почему оно такое… такое… Ага, знаю! Потому что готовил его ты. Тот, которого я люблю… Слушай, у меня идея… Тесто ещё не подошло? — Пока нет, — с ласковым любопытством взглянул он в лицо возлюбленной. — Ещё минут пятнадцать, я думаю. — Пойдём… — потянула она родного Волшебника за руку. А в зале включила другой плейлист…Очень медленный танец
Да, хитроумный Проигрыватель точно угадал с песней. «Dante’s Prayer»… — Это как раз для нас, — прошептала Мэлоди, заглядывая глубоко в родные карие глаза. — Я не в силах танцевать даже медленные танцы… — …а я не умею их танцевать, — тихонько хмыкнул Северус. — Я тоже… — весело и в то же время с безграничной нежностью улыбнулась Мэлоди. Наполненное светлой печалью духовное песнопение — вступление к собственно песне-молитве — плавно сменилось фортепианной музыкой. А потом зазвучал мягкий женский голос… — When the dark wood fell before me And all the paths were overgrown… — Обними меня крепко-крепко… — еле слышно попросила Мэлоди. — Это будет наш танец… Сильные, но бесконечно ласковые руки обхватили её за плечи и талию. А она обняла доброго Волшебника за шею и спрятала лицо у него на груди. Там, где бьётся родное сердце. И каждый удар — она это знает! — звучит лишь для неё. Для постаревшей раньше времени калеки Мэлоди, которую, однако, Северус не променяет ни на какую молоденькую, полную сил и здоровья волшебницу. — I did not believe because I could not see, Though you came to me in the night… When the dawn seemed forever lost, You showed me your love in the light of the stars… — Помнишь? — произнесла лишь одно слово Мэлоди. Других, она чувствовала, не требовалось… — Помню… — прозвучал над самым её ухом родной глубокий голос. — Помню всё… И как ты начала мне рассказывать сказку… А дальше расскажешь? — Расскажу, — пообещала Мэлоди. — Когда будем смотреть за пирожками в духовке… Но там ещё долго. Будет сказка с продолжением… — Вот и хорошо… — прошептал Северус, прижавшись кончиком носа к её носу. — Though we share this humble path alone, How fragile is the heart… Oh, give this clay feet wings to fly To touch the face of the stars*… — С тобой меня всегда будто бы уносят в небо крылья… — подняла голову Мэлоди, чтобы ещё раз посмотреть в непостижимо глубокие карие глаза. — Как бы ни было слабо моё сердце… Я люблю тебя… Прикосновение мягких, ласковых губ к её губам… Такое быстротечное, но на самом деле вмещающее в себе Вечность… — Идём на кухню, миссис Снейп, — одними уголками губ улыбнулся Северус, бережно стирая горячие слёзы с постаревшего лица, всё так же обезображенного болячкой. Но для него — самого родного и самого красивого на свете… — Идём… — эхом отозвалась Мэлоди под последние аккорды чудесной музыки. — Дальше уже понадобится магия — пюре будет норовить вылиться из пирожков и пригореть. Поэтому такие пирожки я не рискнула бы печь одна. — Но теперь ты не одна, — ласково и в то же время очень серьёзно ответил Северус. — И ты знаешь, что если я понадоблюсь — приду в любой день. В любую ночь… — Знаю, — медленно кивнула она. — Знаю, что, хоть отсюда и не отправишь тебе сову, но ты почувствуешь, если что-то случится. Потому и не боюсь… ничего. Мэлоди говорила правду — как и всегда. В родном Доме, куда каждую субботу возвращается, словно сказочный Субастик, её родной Северус, она не боится ни умирать, ни мучиться. Потому что всё это можно перенести, если с тобой рядом — кто-то родной и ласковый… Но пока что об этом думать нет смысла. А то тесто не выдержит и вылезет из кастрюли… Однако в чём я могу заверить вас — так это в том, что они успеют вовремя. И добрый Волшебник унесёт с собой в Хогвартс половину восхитительных пирожков с яблочным пюре. А Мэлоди, когда он уйдёт вместе с Минервой, а таинственный котёнок попросится на улицу, чтобы исчезнуть неизвестно на сколько, но не навсегда… Так вот, Мэлоди ляжет в тёплую уютную постель и заснёт крепким, безмятежным сном. Почему так? Потому что её словно будет и дальше обнимать родной мистер Снейп. Тот, чьё сердце бьётся для неё одной. Тот, кому она всецело принадлежит — хотя и не может во всех смыслах подарить ему себя. Тот, кто обязательно вернётся в субботу…