~
– Дань, научи меня шутить – внезапно синеволосый нарушает тишину, выпуская пар изо рта от холода. Его голос отражается от бетонных обшарпанных стен подъезда и звонко врезается в мою голову. Илья дергает меня за рукав толстовки, от чего моя куртка, накинутая на плечи, спадает. Неожиданная просьба заставляет отвлечься от своих мыслей и задуматься над его словами. Илья продолжил: – Быть смешным там, пожалуйста – Я сидел молча рядом с ним и задумчиво покуривал сигарету, пока он тихо мычал какую-то мелодию, прятал ладони в карманах своей куртки, пытаясь согреться. За окном кружились снежинки, стремились попасть на землю и стать пушистыми сугробами. Это был декабрь во всем его проявлении: красоте, холоде и темных вечерах, начинающихся так рано. Илья сидел рядом со мной, облокотившись на перила и вытянув свои тонкие ноги вдоль ступеньки. Сто процентов будет потом ругаться из-за грязных следов на любимых штанах. А я все выслушаю и скажу в сотый раз о том, чтобы не сидел по подъездам как малолетка, еще и детей иметь не сможет. Но Илья все равно не послушается, и в сотый раз я буду встречать его сидящим на лестничной клетке пятого этажа его дома. – Знаешь, этому нельзя научиться – я подношу тлеющую сигарету к губам и в сотый раз за день затягиваюсь едким дымом. Действительно, юмор - это что-то данное от природы, заложено в генах от прадедушки-алкаша твоей матери, поэтому изменить что-то самостоятельно не получится. Я задумался, не могу не сказать кое о чем: – Но один совет могу дать – Я поймал боковым зрением горящий интересом взгляд Ильи на себе, он ожидал продолжения. – Больше волосы в дурацкие цвета крась, думаю, поможет – И уголки моих губ ехидно поднялись вверх. Хитро, а? Гены отца сыграли свою роль, только алкоголизм конечно мешает, но это базовое. Ну, по крайне мере я смеялся с ситуации и с быстро переменившегося лица Ильи. Мой хриплый смех раздался на весь подъезд, но я старался особо не шуметь, ведь время уже позднее. Недовольно цокнув языком, парень агрессивно пнул меня ботинком в бедро, довольно таки больно. Демонстративно отвернулся и уставился на верхний этаж, изучая мрачную зелень стен и антураж коридора. – Я вообще-то серьезно – тихо добавил Илья, его глаза слегка поникли, а нос и щеки еще более покраснели, но уже не от холода. Ну умора. "Ты для меня самый смешной, и волосы твои синие я очень люблю" хотело вырваться из моих уст, но я заглушил и остановил этот словесный поток, который хотел вывалить на Илью. – Ты и так смешной, я не можу – на выдохе произнес я, и возможно это звучало насмешливо, но у меня не было цели вложить оскорбительный контекст. Я произнес это с некой улыбкой, намекая парню на его особенности. Очень много фишек и шуток я перенял от общения с этим парнем, и язык не повернется сказать о том, что он какой-то не смешной или глупый. Юмор у него особенный, странный для многих, но кто сказал, что я нормальный? Озадаченный моей многозначной фразой, Илья вопросительно, исподтишка уставился на меня, ожидая объяснений. Он думал, оскорбление это или комплимент? – Иногда ляпнешь какую-то хуйню, так остановиться ржать не можем – Я повернулся лицом к слегка отстраненному Илье. Он старательно делал вид, что не слушает меня, витал где-то в облаках и вертел в руках бычок от моей сигареты. Он всегда рядом со мной курил мои сигареты, хотя при себе у него всегда была пачка своих, в куртке, либо в штанах. А я и не жадный, мне нравится делиться с ним. Наши взгляды встретились, и он не мог больше строить серьезное и обиженное лицо. Через усталость выдавил смущенную улыбку, завороженными глазами смотря на меня. Пепел сигареты осыпается на мои кроссовки и я выкидываю окурок куда-то в угол подъезной клетки. Его мягкое выражение лица, сияющие родинки и такая нежная, искренняя улыбка всегда очаровывают меня, я ничего не могу с этим поделать. Он отталкивается руками от перил и прижимается своими губами к моим. Я чувствую холод его кожи, как и он мой. Вокруг наших лиц летает холодный пар, появляющийся от нашего дыхания. Поцелуй кажется мгновением и выходит недолгим, с привкусом горького табака, но нас это совсем не волновало. Мы оба устали за сегодняшний трудный день, поэтому нас хватает лишь на нежное соприкосновение покрасневших губ. Я поднимаюсь с холодного бетона и, поправив куртку, протягиваю руку Илье. – А мне всегда так смешно и хорошо с тобой – он поднимается, но руку мою не отпускает, переплетает наши замерзшие пальцы - что такое перчатки и варежки мы и знать не знали. Его слова оседают нежно где-то в моей груди, сердце вновь ускоренно бьется. Я хочу сказать взаимные слова ему в ответ, но лишь незаметно для него улыбаюсь. Илья скоро поднимается по ступенькам вверх к своей двери, где его все равно не согреет даже горячий чай, и машет рукой на прощание. Я быстро спускаюсь вниз, к выходу. Меня ждет долгая дорога домой по зимним аллеям.~
– Да-а-нь! – протяжно зовет Илья из ванной через всю квартиру. Я отвлекаюсь от программы для написания музыки, перестаю кликать беспорядочно по панели управления, так ничего и не сумев сотворить и добавить чего-то нового в старую демку. Убираю ладонь с подбородка, прокручиваюсь на сто восемьдесят градусов на своем кожаном кресле и встаю. Старческие колени двадцатитрехлетнего парня хрустят на всю комнату и я вздыхаю от мысли того, что к тридцати годам окончательно развалюсь. Но отмахиваю насущные мысли и спешу в ванную к моей Мальвине, чтобы посмотреть, что она там натворила. Дверь приоткрыта, и я заглядываю в нее, оценивая обстановку. В руках у Ильи находится краска для волос в ядерно цветной упаковке. – Помоги корни подкрасить, пожалуйста – стоя перед зеркалом, рассматривал свои отросшие темные корни Илья в отражении и перебирал рукой пряди уже позеленевшие на основании. Я наблюдаю за этой картиной и выдыхаю обречённо. Илья смотрит на меня, жалобно так, с ласковой просьбой, ну как отказать ему? Может, конечно, я все могу испортить, но кто поможет, если не я? И все таки соглашаюсь на эту авантюру - первый раз волосы кому-то крашу, интересно ведь. Илья намешивает краску за меня. Сначала нужно осветлить волосы, как он мне объяснил, поэтому на всю ванную раздался едкий и неприятный запах аммиака. Я чувствовал себя в салоне красоты, будто я снова маленький и мама взяла меня с собой, потому что пристроить пиздюка некуда. Я сижу на кожанном диване и рассматриваю прошлогодние журналы с разными моделями, пока вокруг меня много взрослых теток ходят туда сюда и выполняют свою работу. Но в этот раз взрослой теткой стану я. Белая смесь на глазах становится сиреневого цвета и Илья протягивает миску с кисточкой мне. Я беру ее, ожидаю, аккуратно рассматриваю фиолетовую жижу в руках, пока Илья разделяет волосы на части. Когда Илья закончил, я взволнованно задержал дыхание и, почесав затылок, приступил к процедуре. – И тебе это прям нравится? – вскользь задаю вопрос, не удержав интереса. Я аккуратно наносил смесь на волосы, распределяя ее по корням. Действительно старался, губу закусил сосредоточенно, чтобы не пропустить никакие места, расстраивать Илюшку не хочется. Он локти сложил на раковине, склоняясь ниже, чтобы мне было удобней, хотя наша разница в росте довольно существенная. – Что нравится? – он поднял взгляд на меня, перестав рассматривать разные баночки и тюбики над раковиной. – Ну, волосы красить – Илья заулыбался довольно, глаза сощурив. Видимо, долго вопрос этот ждал, а я все никак его не задавал. Признаться честно, не мое это все - крашенные волосы, пирсинг там, но на Илье синие волосы смотрелись так естественно, что я не видел никакой проблемы, и противоречий с моими принципы не было. Хотя я и понимал, для чего люди любят выделяться из серой массы, быть не такими как все, мотивация Ильи была мне интересна. – Да, – Илья положительно закивал головой, все еще смотря на меня через зеркало – С натуральными, то есть с черными волосами я не чувствую себя собой что ли.. – – Ну что ты зад свой выпятил? Неудобно – я прервал его откровенные речи, задевая его бедра, препятствующие мне переходить к затылку. – ..А с синими хоть на пидораса похож – Из моих губ вылетает ироничный смешок, и я мысленно, на все сто процентов соглашаюсь с Ильей, качая головой от мыслей от того, с кем я все таки связался и делю комнату холодными зимними ночами пару раз в неделю, когда тот остается у меня. С осветлением почти готово. Дальше Илья взял остальное на себя. Гаденыш все время пытался поймать подходящий момент, чтобы окрасить хотя бы одну прядку моих волос синей жижей, но меня так просто не проведёшь, поэтому я грозил ему, что утоплю в ванне, если не перестанет поясничать. И все таки я помог бедолаге смыть получше осветлитель в труднодоступных местах, а после и синий тоник, на который я очень ругался, потому что на кончиках моих пальцев кожа слегка окрасилась таким же оттенком синего и не отмывались еще долго. Парень громко смеялся, заметив такой каламбур и бесконечно шутил о том, что я сделал приятно Папе Смурфу. У Ильи была такая же проблема, но она его никак не смущала, потому что сталкивается с ней не в первый раз. Я, конечно, тоже посмеялся с такой шутки, охуев от невъебенного сравнения, но все твердил что это нихуя не смешно и я превращаюсь в такого же пидораса, как и мой сожитель-друг-парень. Со статусом мы так и не определились. Хотя оба присутствующих понимали, что здесь уж точно гетеросексуальностью не пахнет. Илья, закончив с сушкой волос, с радостью и с восхищением рассматривал свою обновленную прическу, запуская ладони в корни. Он подошел ко мне, где я, облокотившись на дверной косяк, наблюдал за его действиями и надеялся, что ничего не испортил, хотя результат моей работы вышел очень даже неплохим. Ну, главное, чтобы Илюше понравилось. Его руки прикоснулись к моим и я почувствовал теплые пальцы, обводящие мои выпирающие вены. Я не могу не перехватить его мягкие ладони в свои грубые, шершавые от зимнего холода. Все таки попрошу Илью подарить мне на Новый год крем для рук, а то не в кайф как-то, и Илье думаю тоже. Хотя все равно забуду, потому что сейчас я прижимаю его руки к своей груди, улыбаясь от вечернего раскумара и настроения Илюшиного. Рассматриваю его блаженное лицо, медленно моргая, потому что, кажется, я начал теряться в пространстве от наступившего удовольствия. В благодарность моей помощи, а может, извиняясь за испачканные руки и другие неловкости, Илья тянется к моему лицу, а я наклоняюсь к нему, чтобы забрать мягкий и приторный поцелуй, его поцелуй. Посиневшие пальцы меня больше не интересуют, это все такие пустяки. Наши руки машинально расслабляются, и я сцепляю ладони на талии парня, чуть сминая футболку.~
Комнату освещают только висевшие вдоль стен яркие гирлянды, купленные мной совсем недавно. Илья тоже принес какие-то безделушки и новогоднюю атрибутику из дома. Свет включать не было необходимости, потому что нас с Ильей все устраивало, так было намного атмосфернее, да и если бы эти дешевые гирлянды сгорели бы к хуям, было бы веселей. Я достаю из пакета несколько пластиковых снежинок и подаю их стоящему на табурете Илье, который ранее попросился украшать окна и вприцнипе верх комнаты. Иногда я удерживал его, чтобы парень не свалился вниз в моменты, когда совершенно забывал про свой невысокий рост и вытягивался как жираф, стоя на табурете лишь на мысках, что выглядело совершенно небезопасно. Он развешивал снежинки с петельками на люстру, а потом я нашел ленту из подвесных снежинок - она будет смотреться шикарно. И теперь над комнатой висел настоящий снегопад, главное теперь - не стукаться головой о них. Я помогаю Илье слезть со стула, подавая руку для опоры. Он с широкой улыбкой осматривает проделанную вместе работу и протягивает "краси-и-во", оценивая мою задумку со снежинками. В приглушенном фиолетово-оранжевом свете видно, как его глаза сверкают детстким восторгом, и я понимал его, потому что чувствовал тоже самое. Воспоминания о семейных новогодних посиделках всплывают в голове, рисуя образы всех близких, праздничной атмосферы и маленького меня, который как самый счастливый ребенок на Земле радуется мешочку со сладостями и новой машинке. В этом Новом году мы с Ильей договорились ничего не дарить друг другу. Я понимаю, что если подарю ему что-то безвозмездно, он сильно расстроится от того, что не сможет порадовать меня в ответ. А мне это и не нужно. Он рядом, а все остальное не важно. На часах стрелки показывают одиннадцать часов, и мы перемещаемся на кухню. Я достаю из холодильника бутылку виски, запечатанную и новую. Из еды было не густо, но мы сошлись на мнении, что многого и не нужно. За окном слышатся приглушенные хлопающие звуки салюта. Видимо, кто-то уже празднует наступающий новый год, либо провожает уходящий. Илья подходит к окну и чуть отодвигает шторку, чтобы получше разглядеть вид на улицу и сверкающие огоньки за домами. Я мягко улыбаюсь, смотря на Илью, который, прислонившись к окну, загородил ладонями пространство, потому что даже кухонная лампа мешала и отражала свет на стекле. Пломба на новой бутылке успешно снята, и с крышкой проблем тоже не возникает, поэтому я достаю из шкафчика два одинаковых стакана и разливаю по ним маслянисто-смольного цвета жидкость с приторным запахом, раздающегося по всей кухне. Илья, так и не сумев нормально разглядеть фейерверк, подходит ко мне и облакачивается на столешницу, хватая стакан. Он вертит стекло в руках, рассматривая переливающуюся из стороны в сторону медную жидкость. Наши стаканы соприкасаются со звоном друг с другом и мы отпиваем треть содержимого. Нам весело, время летит слишком быстро, шутки рождаются на пустом месте, а заливистый звонкий смех раздается на весь дом, но соседи навряд ли слышат, потому что заняты своим праздником, своей семьей и своими близкими. А все мое внимание приковано одному Илье, который, с усилием допив второй стакан вискаря, слегка морщился от жжения крепкого алкоголя в горле и желудке. Я не упускаю возможность подколоть младшего за зачатки юного алкоголизма, а он в ответ шуточно шлет меня нахуй, подметив то, что я даже не удосужился поморщиться для приличия, и вообще, оказывается, это я его спаиваю. Стакан ставлю куда-то вдаль столешницы, а сам выразительно закатываю глаза от слов Илюшиных. Единственный способ, который мне показался действенным, чтобы заткнуть поток возмущения и неразборчивого бормотания - свои губы, настойчиво накрывающие чужие. Тот охотно и подтатливо на поцелуй отвечает и решает смело углубить его. Теперь мы изучаем рот друг друга, пока за окном запускают еще несколько фейерверков, и через прикрытые глаза я чувствую их яркое свечение, освещающее все пространство. Илюша пальцы в копну моих рыжих волос запускает и я чувствую его разгоряченную кожу. Подхватываю парня и Илья удивленно мычит в мои губы, но я не останавливаюсь и спешно несу того в комнату, пытаясь не снести все на своем пути. Совершенно не соображая, что происходит, я нависаю сверху над Ильей и под плавное моргание лампочек рассматриваю недолго его лицо, будто в последний раз запоминаю его черты. Да, давно меня так не плавило от двух стаканов чего-то крепкого, а может, от кого-то. Илья лишь лыбится предвещающе и пьяно, а я не собираюсь его долго мучить. Наши губы снова воссоединяются в мокром прикосновении, и мы таем взаимно от плавящих чувств и эмоций. Я ощущаю его руки на своей шее, прижимает меня плотнее к себе. Руки запускаю под футболку, шастаю где попало, но все же снимаю мешающий элемент одежды и припадаю губами к молочной шее, покрытой сотнями родинок, которые я стремлюсь расцеловать и присвоить себе. Я чувствую языком вибрирующую от сдавленного стона кожу и спускаюсь все ниже по этому белому телу, оставляя своеобразную дорожку из поцелув. Все происходит как во сне. Илья ожидает, что я возьму инициативу на себя, поэтому не снимал самостоятельно свои штаны, как и руки с моей спины. Что ж, как настоящий джентельмен, снимаю оставшуюся одежду с нетерпеливого Ильи и помогаю ему перевернуться на живот. Интересно, сколько он ждал этого момента, сколько я его ждал? Снять свои домашние штаны не предоставляет трудностей, поэтому я в шаге от соития. Последний раз преподаю губами к спине, так манящей меня, что я не хочу останавливаться и считать поцелуями позвонки. Это не мой, и не Илюшин первый раз - это наш первый раз, ощущение волнительное, захватывает дух перед чем-то новым. Наконец медленно вхожу в Илью, и испытываю совершенно новые, неизведанные чувства предвкушения, накрывающие меня холодным потом. Я замечаю, что Илья затаивает дыхание и прикрывает глаза. Но желание не дает раздумывать ни о чем, поэтому я начинаю двигаться активнее, стараясь не причинять вред Илюшке, держась ладонями за горячие бедра. Тот начинает тихо поскуливать, двигаясь в такт моим движениям и я ощущаю, как чувство сдавленности сводит меня с ума. Пальцы ползут вверх и я обвожу ими участки кожи, стараясь расслабить Илью еще сильнее. Стоны подо мной ласкают уши и я не в силах больше себя сдерживать - мы оба понимаем, что наступает скорая разрядка. Я все глубже и глубже толкаюсь в его тело, Илья сжимает покрывало руками, елозя щекой по нему и сдавленно стонет. Комната наполняется тяжелыми вздохами и неприличными звуками, и эта атмосфера держала меня на грани, поэтому, сделав несколько уверенных толчков, выхожу из Ильи, изливаясь себе в руку, пока тот пятнает покрывало, зажмурив глаза. Мое обессиленное от дикого экстаза тело падает рядом с Ильей, щекой прижимаюсь к мягкому одеялу. Я не нахожу другой альтернативы, кроме как вытереть ладонь об итак испачканное покрывало, оставляя на нем прозрачно-белое пятно, и бросаю ткань куда-то на пол. Лежащий рядом сжимается в кокон, поджимает ноги, уткнувшись в одеяло, скрывая свое усталое и расслабленное лицо. Его тело пробирает небольшая дрожь, я наблюдаю, как по всеми телу его появляются мурашки. Моя рука приземляется на его влажное плечо и я сжимаю аккуратно его кожу, чтобы перевернуть синеволосого к себе. Тот поддается, не представляю, сколько усилий ему требовалось, чтобы преодолеть ватными руками такое небольшое расстояние. Илья пропадает в моих объятиях, утопая в моей большой футболке, а я лишь прижимаю его так, будто он - самое драгоценное, что я имею в этой жадной реальности, что нужно оберегать и согревать. Его волосы щекотят мои нос и щеки, но я и не против. Тихое размеренное дыхание опаляет мою кожу, и я слышу сопение моего Илюши. Так мы и встретили пришедший Новый год.~
"Как Новый год встретишь, так он и пройдет" бесконечно твердили мои знакомые и близкие, и я нехотя в это верил. Не то, чтобы что-то от этого в итоге менялось, все таки мы сами строим свой жизненный путь, принимая важные и трудные решения. Но что-то такое, что иногда позволяло мне верить в высшие силы и судьбу на подсознательном уровне, заставляло надеятся и ждать того чуда, который я сам себе напридумывал. Однако многое все таки не зависит от нас и приходиться сталкиваться с непредвидимыми разочарованиями и проблемами. Он вдруг перестал что-либо чувствовать. Не отвечал на мои сообщения, все реже заходил ко мне, разговор не клеялся. И с приходом самого мерзкого и отвратительного месяца зимы, февраля, парень потерял самое важное, что у него было - ту улыбку, которая освещала каждый мой день, давала мотивацию двигаться дальше и не утопать в этом бесчувственном болоте. Теперь Илья способствовал моей апатии еще сильнее. А еще волосы.. его прекрасные синие волосы, которые я так любил.. В один момент я полностью заразился отсутвием эмоций от своего партнера, ничего не радовало меня, не приносило удовольствия, даже написание музыки. Сидя на своей кухне наедине с остывшей кружкой чая, я размышлял о чем-то обобщенном, казалось, таком не важном и лишь приносящим мне головную боль. Слишком много мыслей, и одновременно ничего. Осознание того, что, кажется, все перестало иметь свой смысл, съедает здравомыслие. Происходит то, чего я боялся больше всего - я теряю Илью, он больше не в силах справляться, и уже ничего не будет также хорошо, как раньше. Я беру телефон, лежащий рядом на столе и проверяю наличие каких-либо уведомлений. В глаза сразу бросается значок с синим бумажным самолетиком "Телеграмма" и я немедля открываю приложение. Вы, 16:02: Как ты? Может все таки прийдешь сегодня? Илья, 20:15: Никак, скоро буду Некая улыбка появляется на моем лице, смотря на последние слова. Он все-таки придет. Несмотря на то, что десятый раз в нашей переписке я вижу "никак" на мои попытки узнать побольше о состоянии моего Ильи, я улыбаюсь, что-то похожее есть. Мою рабочую смену увеличили на несколько часов, сократив количество выходных. И вроде как я рад, что могу немного отвлекаться от рутины и плохих мыслей, заниматься хоть какой-то музыкой, но в тоже время я виню себя за то, что не могу находиться рядом с Ильей и поддерживать. На него и так давят на учебе, но все, что я могу, это написать вечером ему и спросить о самочувствии. Если повезет, Илья ответит, не сразу, спустя какое-то время. Что-то происходит. И со мной тоже. Это связано с Ильей в большей степени, очевидно. До этого я всегда абстрагировался от чужих проблем, даже в помощи близким я искал рациональное решение и в большинстве случаев не переживал насчет проблем и чужих, и своих. А вот Илюша часто плакал по пустякам. Самое безобидное событие для меня казалось ему самым ужасным и впечатляющим, таким сентеминтальным он является и меня это порой раздражало, но я не упускал возможности обнять мелкого лишний раз и успокоить, когда тот сильно переживал и не мог прекратить поток слез. Я впервые увидел за все время, насколько творческая душа Ильи ранима, когда в комментариях под его постами в соц сетях тот натыкался на необъективную критику и оскорбления в свой адрес. Он отшучивался, твердил мне, что не обижается и хуй клал на незнакомых ему людей, но потом отходил в ванную, сидел несколько минут и выходил, делая вид, что ничего не было. А я в очередной раз тяжело вздыхал от вида мокрых дорожек на его щеках, как он старался натянуть веселую улыбку, чтобы не показать свою слабость. Я никогда не плакал при нем, но его солёные слезы я сцеловывал всегда, каждый раз задумываясь о том, сколько эмоций он держал в себе на протяжении всей жизни, раз тратит свои нервы на мелочи. И Илья мышцы расслаблял, когда мои ладони брали его лицо размазанное и кислое, вроде всхлипывал, но успокаивался. И тогда я выдыхал облегченно, и сердце мое разжималось и снова начинало биться. Интересно, от чего я лью слезы сейчас? Не пустяк ли это? Даже не стремлюсь смахнуть капли с щек, поэтому они без препятствий падают на мою серую футболку, расплываясь неровными и темными кляксами. Я никогда не чувствовал такую тяжелую безнадегу, никогда не вспоминал о чем-то с таким теплом и болью одновременно. Вдруг в коридоре раздалась непродолжительная трель дверного звонка. Негнущимися ногами дохожу до коридора и, не смотря в глазок, распахиваю дверь, встречая своего гостя. И вот он, живой и невредимый на первый взгляд - покрасневшие от холода щеки и лежащие снежинки на волосах сразу бросаются в глаза. Корни отросли, но я воздерживаюсь от того, чтобы подметить это. Илья стоит, смотря прямо мне в глаза и я не ощущаю ничего, потому что в его взгляде совершенно глухая пустота, неужели за этими голубыми глазами ничего нет? Я знаю, что это не так, врет Илюшка. Осторожно и неуверенно тянусь к парню, приветственно обнимаю, прижимаюсь к холодной куртке, и он кладет ладонь мне на спину. Теперь точно убеждаюсь, что это безразличие мне не мерещится. Поэтому скоро отстраняюсь и отхожу к стене, смотря на то, как Илья снимает верхнюю одежду. В квартире темно, я не включаю излишний свет. Предлагаю чай, но Илья отказывается, поэтому я направляюсь в комнату, парень следует за мной, садиться на кровать, поодаль от меня, плюхнувшегося в кресло. За окном метель вьется, да жёлтые фонари улицу освещают, проникая своими лучами через шторы и за одно позволяют мне развидеть лицо Ильи, несколько смущённое и замнувшееся. Он хотел что-то сказать, но видимо не знал с чего начать. – Ничего не хочешь сказать? – тишину прерываю первым, все таки от Ильи инициативы так и не дождешься. Он смотрит на меня, и я ощущаю, как этот взгляд на тысячу ярдов пробивает во мне холодную дрожь. – Я ничего не чувствую – совершенно спокойно произносит Илья, будто его спросили о какой-то мелочи на обычной вечерней беседе. Но это далеко не мелочь. – Я хотел бы, чтобы я снова любил тебя, как прежде, но ничего не выходит – Ожидаемо. Я даже не удивлен. В ответ лишь глубоко качаю головой вверх-вниз, разрезая воздух. Наверное, на то есть причины, раз Илья больше меня не любит. И я не испытываю ничего к нему в ответ, ни злости, ни претензий, любовь? Да пошла она нахуй. Всегда любовь выходила мне боком, даже когда я был уверен в том, что все будет хорошо. Сейчас между нами любви точно нет. А может, и раньше не было. Но надежда есть, я не могу оставить все просто так. Все-таки, он согласился прийти, а значит, какая-то вероятность исполнения моих ожиданий есть. Возможно, все не так уж и плохо? Мозг разрывается. – Напоследок, – хочу сказать, это вырывается из моих губ, может не стоит этого делать?.. – останешься со мной сегодня? – Тот, услышав вопрос, сложил ладони вместе и потер их. Он раздумывал несколько секунд, а я, казалось, проходил сквозь огненный пожар, длящийся вечность. В итоге он согласился, сказав краткое "хорошо". Мне стало легче, но в душе я все равно не мог смириться с тем, что что-то нет так. Чудес не бывает. Я старался игнорировать нахлынувшую бурю внутри, сворачившую все органы наружу. Все равно принимать какие-либо решения и действия бесполезно, стоит отпустить, раз любишь. Может, он будет счастлив, но не со мной. А я и не против, наверное, мне тоже будет легче. Сон приходит не сразу. На электронных часах наблюдаю 22:32, это достаточно рано для меня, потому что обычно я активничаю ночью и засыпаю под утро. Для меня все равно остается загадкой, почему так происходит, видимо, в прошлой жизни я был совой. Илья уже спит, я в этом уверен, потому что под боком слышу его сопение. Он лежит лицом к комнате, то есть отвернувшись от меня. Как бы я не хотел, но я не мог рассмотреть получше его лицо, снова пересчитать родинки, потому что боялся, что разбужу и потревожу. Обнять Илью я тоже не решился. Мало того, что я позволил себе попросить его остаться на ночевку после нашего диалога, где мне все предельно ясно объяснили, так еще и буду лезть с объятиями? Это будет крайне неуместно. Мне достаточно того, что он просто тихо сопит рядом, не мучается от бессоницы и не шастает где попало по ночам. Несмотря на все, меня это успокаивает. И спокойствие настигает меня, тело максимально расслабляется, а веки тяжелеют. Еще несколько секунд смотрю в затылок Илье, зажмуриваюсь, а после открытия глаз не понимаю, каким образом комната стала светлой, а Ильи передо мной нет. Я быстро вскакиваю с постели, шурша одеялом и путаясь в ногах. На улице светит солнце, сейчас часов десять, учитывая то, что зимой утром еще темно. Быстрым шагом направляюсь на кухню, но она холодная и одинокая - никого нет. Может, Илья в гостинной? Возвращаюсь в обратную сторону, и его тоже нет. Мне уже даже начало казаться, что я выдумал этого Илью, вчера он ко мне не заходил, а я просто сошёл с ума. Ладонями растираю лицо, в попытках окончательно проснуться и разогнать все оставшиеся плохие мысли. Ушел и ушел. Я направляюсь в ванную, чтобы умыться с утра и взбодриться, потому что, на удивление, я спал около десяти часов. Давно я так не вырубался. Нажимаю на кнопку выключателя рядом с дверью в ванную и открываю ее. Подхожу к раковине и не понимаю, что в ней делают Илюшины синие волосы. Я закрываю рот руками, чтобы не закричать. Ощущения смутные и смешанные, будто я нашел чью-то отрубленную конечность. Множество прядей лазурных разбросаны по всей раковине, многие намокли от воды. Дрожащими руками я прикасаюсь к одной пряди, и внутри меня все переворачивается, ноги подкашиваются, и я не в силах устоять на ногах. Приземляюсь рядом на край ванной, в которой я помогал смывать Илье синюю краску с волос буквально пару месяцев назад. Может, он решил так сказать о том, что нас больше ничего не связывает? Даже покрашенные мной его волосы. В голову сразу нахлынули множество воспоминаний, я потер ладонью виски. Вспомнилось, как я в первый раз прикоснулся к Илюшиной макушке, и моя рука утонула в этой синеве, на ощупь напоминающей мягкий и гладкий шелк, несмотря на большое количество осветлений. Его голова поддталиво терлась о мою ладонь, тогда во мне что-то зажглось. Мы много гуляли, часто вечерами, но редко днем, когда еще было очень светло и солнечно, он сиял вместе с лучами декабрьского солнца, слепя мои глаза. То, что казалось мне морским бризом при солнечных лучах, ночью выглядело бледно-зеленым. И сейчас в руке я держу его потускневшие и мертвые пряди волос, а нутро сжирает чувство вины за то, что я не смог остановить его и уберечь. Видимо, с его взрослением ему все-таки следовало отстричь свои синие волосы. До сих пор для меня остается загадкой то, каким образом мы сблизились, это был совершенно непонятный для меня процесс, мы были совершенно разными, но с похожими увлечениями. Двадцатилетний парень с синими волосами, который часто напевал какие-то мелодии, писал текста песен и учился в техническом вузе, и я, двадцатитрехлетний рыжий лоб, работающий на студии звукозаписи и горящий музыкой. С Ильей поработать над музыкой мы так и не успели. Видимо не зря говорят то, что противоположности притягиваются, только кто знал, что наше разъединение дастся мне так тяжело и больно? В голове постоянно мелодично звучал его голос, напевающий какие-то мотивы собственного сочинения, и я еще долгое время постоянно оборачивался на этот звук, потому что надеялся увидеть Илью целым, невредимым, и моим. Но я больше никогда его не видел. Только от общих знакомых слышал какие-то сведения, что он переехал, что он в отношениях и что значительно подрос. Его внешность осталась в моей голове смазанным портретом, который я освежал в памяти, когда пальцы сами нажимали на галерею телефона. Я каждый раз давал себе обещание, что удалю эти фото, и каждый раз пиздел себе. Хотя на самом деле я просто не мог пересилить себя. Интересно, сильно ли изменился он, вспоминает ли он меня? Перестал красить волосы в