Профзагадки

Начать с того, что Пётр Семёнович был ещё студентом и учился в институте необыкновенном. Изучали в том заведении вещи удивительные и, откровенно говоря, сверхъестественные — у любого мало-мальски любопытного человека от такого захватило бы дух. Но Пётр Семёнович на эти вещи поплёвывал. И дело было не в личной неприязни к учебе и не в идеологическом неприятии мистики, а в том, что со всей своей увлекающейся натурой Пётр Семёнович был идиот. Было это в смысле капитального неумения оценивать, что следует в той или иной ситуации говорить, а вовсе не в смысле, что при каждом случае он совал пальцы в розетку. Как следствие, Пётр Семёнович не находил собеседника, и желание поглощать знания становилось с каждым годом слабее. Кроме того, был он долговяз, немного тощ, кудряв и носил очки. Пара линз в тонкой оправе то и дело слетала с переносицы, когда владелец их, увлёкшись мыслью, по привычке принимался ходить из стороны в сторону и размахивать руками от волнения. Вот по этой совокупности фактов Петра Семёновича и считали человеком недалёким или, попросту сказать, дураком. В тот день был экзамен по твареведению. Пётр Семёнович, как и подобает любому порядочному студенту, не выучившему предмета, выкручивался и страдал. Экзаменатор же — худощавый темноволосый чародей с острыми чертами лица, по имени Константин Афанасьевич — ощущая шаткость знаний студента, стремился помочь своей невольной жертве дополнительными вопросами. Такие вопросы на местном жаргоне назывались профзагадками. Первая загадка прошла впустую — Пётр Семёнович сперва попробовал надавить на жалость, а затем стал тянуть время произвольным перечислением междометий. Такой ответ впечатления не произвёл — напротив, он показался оскорбительными по отношению к мировой науке. Экзаменатор забарабанил пальцами по столу. Жалость была ему неведома, а междометий он знал куда больше. Он представил весы, на одной чаше которых лежало чувство профессионального долга, а на другой чувство собственного достоинства. Первая чаша перевесила. Прозвучала вторая профзагадка: «Сфинксы. Их история, классификация, способности». Пётр Семенович поднял глаза к потолку и беззвучно зашевелил губами. Константин Афанасьевич едва не добавил: «Только попробуй начать со слов «Ну, эээ… типа…», и я тебя заставлю сожрать учебник». Но ответ Петра Семёновича оказался лаконичным, синтаксически верным и, что удивительно, относящимся непосредственно к заданному вопросу: — Сфинксы — древний класс нечисти, относящийся к типу Хтонические. Они имеют тело льва и лицо человека. Любят приставать к людям с загадками, чем по сей день и развлекаются. — Ага, превосходно, — Константин Афанасьевич ухватился за этот ответ с твёрдым намерением вытянуть студента хотя бы на тройку. — Только лицо человека — это, скорее, метафора на способность принимать людской облик и скрываться. Загадки их, между прочим, не просто так — тех, кто неправильно отвечает на вопросы, съедают. — Чёт, мне они вас напоминают, — не сдержался Пётр Семёнович. — Кхм. Тем не менее данные об их существовании, а уж тем более о людоедстве в настоящем времени отсутствуют, о чём прямо написано в учебнике. — Пх, ну зачем-то ж про них там написали, — снова не сдержался Пётр Семёнович. — Не дурак же учебник составлял. Тут терпение Константина Афанасьевича иссякло. Глаза его злобно сверкнули, и морщинки собрались у переносицы. Этот учебник написал он сам, вся кафедра твареведения училась по нему, и подобной фамильярности от студента стерпеть было невозможно. — Неуд, — проговорил он, едва разжимая губы. — А чё? — протянул Пётр Семёнович. — В целом-то я ответил верно. Это в учебнике лоханулись. — ВОН, ИДИОТ!!! Совершенно неожиданно для себя Пётр Семёнович оказался за дверями института. Из-за облаков проглядывало бледное осеннее солнце, ветер трепал кудри и студил кожу. Студент поёжился и подобрал куртку, выброшенную тут же у крыльца. Его будто кто-то стащил вниз по лестнице. Воспоминаний об этом знаменательном событии не осталось, память пустовала, однако ноющая спина красноречиво указывала на то, что данный факт в его биографии имел место быть. Последующие дни всецело заняла подготовка к пересдаче. Пётр Семёнович корпел над учебниками, подпитывая себя жаждой реванша и бутербродами с чаем. Самолюбие было глубоко уязвлено — до сих пор его ни разу не называли вот так, в открытую идиотом. Особенно ему не давал покоя вопрос о сфинксах. За скудный срок в пару дней он успел прошерстить тонны литературы и обнаружил, что вся имеющаяся информация по данной теме была узурпирована одной жалкой главкой из учебника Константина Афанасьевича. Это Петра Семёновича не устраивало. Ему хотелось найти такой козырь, чтоб на сей раз у экзаменатора отсох язык при попытке усомниться в интеллектуальных способностях экзаменуемого. И кудрявый студент отправился за знаниями в компьютерный класс. Мигали лампочками ряды системных блоков, воздух был спёрт и душен, а за окном беззвучно моросил дождь. Пётр Семёнович сидел сутулясь у монитора. Компьютеры в институте имели доступ к особому архиву — МАКОШпедии, базе данных о всевозможных сверхъестественных существах и явлениях. Была там и информация про сфинксов. Значилось, например, что загадки те задывают не из простого желания полакомиться человечинкой: давшего правильный ответ они могли наградить источником безграничного ума — Плодом Мудрости. Пётр Семёнович про себя ухмыльнулся, мол, ему бы такой плод не помешал, как, впрочем, и некоторым из его знакомых. Значилось так же, что сфинксов, как существ хтонических, крайне сложно победить. Единственным действенным способом были чары, разработанные Константином Афанасьевичем почти за две с половиной тысячи лет до нашей эры. Пётр Семёнович от удивления присвистнул. Для того, чтобы чары сработали, сфинксу нужно было посмотреть в его настоящие глаза. Это было проблематично, ибо настоящие глаза сфинкс прятал за человеческой внешностью, очевидно не желая смущать окружающих видом двадцатиметрового льва. Если владеющему чарами удавалось установить зрительный контакт, сфинкс обращался в камень. Послышался скрип дверной ручки. Пётр Семёнович оглянулся — в класс вошёл Виктор Борисович. Это был профессор с кафедры твареведения. Высокий, полный, с густой светлой бородой, в тёмно-зелёной жилетке из плотной ткани с множеством карманов и с рюкзаком за спиной. Он был вторым экзаменатором во время недавнего провала Петра Семёновича, сидел в той же аудитории. Теперь же кудрявый студент жалел, что побоялся отвечать этой густой светлой бороде и предпочёл ей худого и злобного Константина Афанасьевича. — Готовитесь, голубчик? — осведомился Виктор Борисович, вытягивая вперёд шею и как бы заглядывая в компьютер. — Вижу, вопрос о сфинксах произвёл на вас впечатление. — Угу, чёт не пропёрло, — сказал Пётр Семёнович. — Да-с, тема сложная и при том интереснейшая. Константин Афанасьевич немало народу на ней срезал. Ну те-с я пойду, не буду вас отвлекать. А впрочем, если готовы, хотите, я сей же час приму пересдачу по теме? Пётр Семёнович хотел. Он вскочил и закивал, однако непослушный язык при этом сообщил, что тема в общем-то фигня. На столе появилась зачётная книжка. Виктор Борисович сел, открыл её, долистал до нужной страницы, вынул из рюкзака пластиковый контейнер, поставил рядом с зачёткой и принялся из него есть, разглядывая замершего у доски студента. Последовало уточнение, такая ли сфинксы фигня, как студент изволил выразиться, или всё же есть в них некие шарм и грация. Пётр Семёнович отвечал, что так точно фигня. Виктор Борисович захрустел огурцом. Желваки по обе стороны рта при этом вздувались, что было заметно даже несмотря на бороду. Впрочем, спустя мгновение Виктор Борисович откинулся на спинку стула и улыбнулся. — В таком случае, делая скидку на вашу предубеждённость, не буду докучать вам каверзными вопросами, — сказал Виктор Борисович, будто бы дирижируя надкусанным огурцом. — И выказывая уважение этим без сомнения благородным существам, а также облегчая задачу, я проэкзаменую вас в манере сфинксов. Я задам три профзагадки, таких, на которые не ответит разве что полнейший ишак. Вам же будет достаточно дать лишь один верный ответ, и пятёрку я гарантирую. — Ну чё, погнали, — пожал плечами Пётр Семёнович. — Ишачьих копыту меня нет. У вас вроде тоже. Прежде чем приступить, экзаменатор окинул студента взглядом, будто бы определяя питательную ценность, а также содержание витаминов, минералов и количество нейронных связей в мозгу. — Неизбежней чем начало и ужаснее чем плеть, — Виктор Борисович взмахивал огурцом в такт словам. — Всех на свете поражает. Что же это? Это …? — Эт, то, что я получу зачёт, — сказал Пётр Семёнович. Виктор Борисович аж закашлялся. Пётр Семёнович стушевался. Осознав, что ответ неверен, он хотел было забрать зачётку и прийти на пересдачу в другой раз, но Виктор Борисович остановил его взглядом, в котором читалось: «Ты у меня сдашь, с-с-скотина». Кроме того, дверь магическим образом исчезла, и Петру Семёновичу показалось, что глаза Виктора Борисовича на миг вспыхнули по-кошачьи. — Что людей объединяет, проливает чью-то кровь, — заговорил скороговоркой Виктор Борисович. — Что бодрит и вдохновляет? Что сильней чем смерть?.. — Сессия, — проворчал Пётр Семёнович. — Вы какой-то бледный, голубчик, — сказал Виктор Борисович, при этом сам становясь бледным. — На вот, возьмите шоколадку. Он привстал и протянул Петру Семёновичу ухо. Студент проморгался, пытаясь удостовериться, что глаза его не подводят. Это действительно была ушная раковина, довольно большая, с солидной мочкой. Владелец её, должно быть, был лапоух. Кроме того, стало видно, что в пластиковом контейнере у Виктора Борисовича лежали не огурцы, а человеческие пальцы. Экзаменатор будто бы и не замечал, что иллюзия рассеялась, и продолжал стоять с напряженным полубезумным видом. Пётр Семёнович осторожно принял ухо, пососал мочку, сказал, что кислятина, и убрал в карман. — Профзагадки нужны, чтобы доказать или опровергнуть, профессиональность будущего специалиста, — прошипел Виктор Борисович. — Блюстителя науки, черт побери!.. Ну-с, вот вам последняя. — голос экзаменатора вдруг сделался зычным и грозным. Казалось, что вместе с ним заговорил ещё кто-то большой и страшный. — Моя задача сделать так, чтобы вы больше не искали сведений про сфинксов. Для этого я помогаю вам и загадываю загадки, но, если вы не справляетесь, убиваю. Кто же я? Виктор Борисович встал из-за стола. Пётр Семёнович попятился. Виктор Борисович с чавкающим щелчком запрокинул голову, и из-под пушистой бороды показалась львиная морда. Пётр Семёнович вжался в стену, ощутив поясницей выпирающий уступ для мела, и замер, пытаясь сойти за изображение на доске. Виктор Борисович зарычал и рык этот сотряс здание. Пётр Семёнович нашарил мокрую тряпку и швырнул. Виктор Борисович сделал какое-то быстрое, едва различимое движение, и тряпка рассыпалась на лоскуты. Порвалась зелёная жилетка, показалась косматая шерсть, над Петром Семёновичем нависла тень — недавний экзаменатор увеличивался в размерах, заполняя компьютерный класс, распихивая стулья, дробя в щепки парты, разбивая экраны мониторов. Тем временем из разрезанных лоскутов тряпки вытекала вода. Она всё текла и текла, будто там её был целый аквапарк. Вода бурлящей лужей подобралась к ногам Петра Семёновича и вздыбилась. Из неё вырос и сформировался тёмный худощавый силуэт. Пётр Семёнович видел спину, одетую в чёрный кожаный плащ. Виктор Борисович, уже полностью потеряв человеческий облик, снова зарычал так, что в окнах разом полопались стёкла, и бросился. Это было молниеносное движение. Пётр Семёнович и не заметил бы его, если б движение не оборвалось, и посреди компьютерного класса не замерла огромная каменная статуя монструозного льва. — Ага-а-а, — силуэт обернулся и одёрнул ворот плаща. Это был Константин Афанасьевич. — Повезло же вам вывести сфинкса из себя. Признаю, без вас бы не справился. Пётр Семёнович не ответил, а вместо того поправил очки и подошел к парте — единственной уцелевшей среди всеобщего хаоса. На парте лежала зачётная книжка и пластиковый контейнер с человечиной. Каменный сфинкс нависал над партой, морща морду в беззвучном рыке и занося исполинскую лапу с когтями-кинжалами для удара. В контейнере среди пальцев, ушей и прочих кусочков лежал красный предмет округлой формы. Пётр Семёнович пригляделся и узнал в нём яблоко. Тугое, хрустящее, сочное. Вокруг черенка была вырезана надпись: «Плод Мудрости». — Послушайте, — сказал Константин Афанасьевич, придвигая к себе зачётную книжку и выводя в ней напротив графы «Твареведение» оценку «отлично». — Вы же не собираетесь есть эту гадость? — Ну я же идиот, — ответил Пётр Семёнович и потянулся к яблоку.