***
Бильбо ждал. Его тело жутко болело, а кожу раздражал ветер. Слёзы текли по щекам, а кровь покрывала руки. Камень, на котором он сидел, был твёрдым, как кость земли, но он игнорировал свой дискомфорт. Как он мог думать об этом, когда столько жизней висело на волоске? Смысл битвы развеялся по ветру. Затих звон встречающихся мечей. Топоры больше не стучали по доспехам и щитам, как тяжёлые удары барабанов, и песня стрел, которую те издавали, паря в воздухе, подошла к концу. Шторм прошёл, оставив после себя опустошение. Сырые палатки предоставили убежище потоку раненых, когда целители рванулись на поле битвы, отчаянно пытаясь спасти как можно больше жизней. Те, кого они могли исцелить, получили бинты и тёплые кровати. Те, кому помочь было уже нельзя… Взгляд Бильбо скользнул туда, где лежали трупы, благоговейно отнесённые в сторону. Эльфы словно спали, лёжа стройными рядами, и лишь лёгкая бледнота, начавшая медленно, но упорно и уверено пожирать их лица, была ярким доказательством того, что бессмертные жизни детей леса навсегда погасли. Доспехи перворождённых сияли медью и золотом, чистые, несмотря на кровь, которой, казалось, была залита вся земля вокруг. Человеческие руки были скрещены на груди, по-королевски, в противовес лохмотьям, которые на них были надеты. Они не были солдатами, но так же яростно защищали свою землю и семью. Окровавленные же клинки и топоры всё ещё были вложены в крепко сжатые руки гномов, даже если их тела превратились в фарш. — Прощайте, мастер Взломщик. Болезненный, режущий своими воспоминаниями и забивающий лёгкие морозным эроборским воздухом, всхлип вырвался из горла Бильбо, и он прижал кулак ко рту, пытаясь сдержать горячие слёзы, когда видения о ярко-красной крови и холодном камне охватили его. Перед битвой Воронья Высота казалась другим миром, где правил только густой туман и вороны. Он опустился на колени рядом с Торином, изо всех сил прижимая руки к разорванной плоти; меж его пальцев просачивалась рубиновая кровь. Поспешные слова сорвались с его губ, обращенные к единственному умирающему слушателю: мечты о восстановленной горе с Торином на троне; о Кили и Фили за его спиной; воспоминания о долгой зиме у костров и мечты о прохладном лете, когда вокруг них расцветёт мир. Хоббит прошептал все свои мечты и надежды окровавленной земле под ногами, пока не появились орлы, унося их обоих с тех мрачных склонов. Он едва помнил путешествие. Бильбо был слишком занят тем, что умолял любых богов, которые смиловались бы над ним в тот момент, ответить на его призыв; прося, чтобы Торин выжил и прожил ещё немного. Лет двести. Не более того. Возможно, кто-то свыше всё же сжалился над ним, потому что его молитвы были услышаны. Торин всё ещё дышал, когда орлы приземлились. Оин тут же оказался рядом, выплевывая сквозь зубы проклятия, и его слова стали только злее и отчаяннее, когда он увидел раны короля. Хаос окружил их, оттесняя Бильбо, как корягу, ставшую на пути у бушующего потока. Бильбо не помнил, как сел на этот камень, но здесь он и остался. Мрачная тень на мгновение нависла над ним, и незваный гость закряхтел, умостившись рядом с хоббитом на камне. Запах водорослей и влажной шерсти заполнил лёгкие, успокаивая, и Бильбо подвинулся, чтобы освободить место для волшебника, который затащил его в это печальное путешествие. — Я сделал всё, что мог, — пробормотал Гэндальф, ткнув кончиком своего посоха в кровавую грязь под ногами, — и всё же боюсь, что этого будет недостаточно. Бильбо поджал губы, постукивая ладонью по колену, а затем сощурился и посмотрел Гэндальфу в глаза. — Ты не смог излечить его раны? Я думал, на Карроке… — Клинок Азога проник намного глубже, чем клыки его варга, — ответил Гэндальф, казалось, постарев на несколько сотен лет от этих слов. — Возможно, если бы не события в Дол Гулдуре… — он замолчал, и его лицо потемнело. — Я устал, Бильбо. Моей силы… недостаточно. — Но он выживет? И что с мальчиками? — Бильбо пригнулся, пытаясь лучше разглядеть лицо под обвисшими краями большой серой шляпы. Он смог увидеть только уставшие голубые глаза, прежде чем волшебник натянул шляпу на нос. — Жив ли он на данный момент? Да, — Гэндальф полез в карман, вытащил трубку и огниво, с помощью которого попытался высечь искру. — У Кили, я чувствую, шансы получше. Эльфийка по имени Тауриэль помогает в его исцелении, не требуя ничего взамен. Она отдаёт ему намного больше, чем может себе позволить, и не остановится на полпути, — медленно продолжил волшебник, взвешивая каждое слово. — Да, будущее Кили не столь безрадостное. Бильбо закрыл глаза, вспомнив юного принца, которого взял на своё попечение Оин. Его рана была не такой глубокой, как у брата и дяди, но она располагалась слишком близко к сердцу. Даже со своими скудными знаниями во врачевании Бильбо понимал — шансов у младшего принца крайне мало. И слова Гэндальфа его ничуть не успокоили. — Действительно ли её сила столь велика? — прошептал хоббит. — Может быть, — Гэндальф вздохнул. — А может, и нет, но её… привязанность к Кили не подлежит сомнению. Она не прекратит попытки, пока вся надежда не будет утеряна. Волшебник, наконец, разжёг трубку и затянулся пару раз, не отрывая взгляда от лица Бильбо, без сомнения читая в глазах хоббита все вопросы, которые тот не смог заставить себя задать. — Фили, несмотря на своё полное несогласие с нами, ещё не покинул мир живых. Возможно, в его случае целителям нужно больше времени. Рана на его теле тяжелая, но это только половина наших проблем. Синяк на голове — вот что беспокоит меня сильнее всего, — бледно-серая струйка дыма вырвался изо рта Гэндальфа, когда он выдохнул, и аромат Старого Тоби заполнил всё вокруг: благословенное облегчение среди зловония смерти. — Даже если он проснётся, невозможно сказать, сколько останется от гнома, которого мы знали. Бильбо закрыл глаза, со всей силы стиснув пальцы. Его горло сжалось, не желая произносить вопросы, на которые нужно было услышать ответ. — А Торин? Ответа не последовало, и, когда он поднял глаза, то увидел в глазах Гэндальфа только безнадежные мрачные тени. Прохладная ладонь опустилась на плечо Бильбо в коротком утешении. — Я сделал всё, что мог, — повторил волшебник, и Бильбо знал, что эти слова — всё, что Гэндальф мог ему предложить. Смерть висела в воздухе: выжидающий туман, готовый схватить очередную заблудшую душу. И всё же нигде, на этой пропитанной кровью и зловонием трупов земле, он не был таким плотным и неизбежным, как над постелью Торина Дубощита. — Тебе нужна помощь, Бильбо? — любезно спросил Гэндальф. — В палатке целителей найдётся место для тебя. Я уверен, что наши друзья-гномы будут рады видеть тебя. Бильбо покачал головой. Это было слишком — смотреть на Оина за работой, отдиравшего слои одежды и брони с гномов, людей и эльфов. Невольный палач, выносящий приговор: кому выжить сегодня ночью, а кому уйти в чертоги предков. Кроме того, Бильбо мало знал об исцелении; он будет только мешать. Лучше всего он подождет здесь, невидимый для большинства, как будто всё ещё носит кольцо на пальце. — Отлично, — Гэндальф хмыкнул, перенося свой вес на посох. — У меня есть кое-какие дела, но я скоро вернусь. — Куда ты направляешься? — поспешный вопрос заставил волшебника удивленно моргнуть, скорее всего, вызваный паникой в словах своего друга. — Не дальше Дейла. Я должен выяснить, кто ещё пострадал от рук орков, и обсудить, что станет с теми, кто остался в живых. Волшебник отвернулся, перешагнул через лужу крови и бросил через плечо: — Возможно, мы выиграли битву, но я боюсь, что война с зимой только начинается. Как будто чтобы подчеркнуть мрачные слова Гэндальфа, мокрый липкий снег начал падать со свинцового неба, укрывая всё вокруг тонким слоем искрящейся белизны. Бильбо поплотнее завернулся в остатки своего пальто, на мгновение сосредотачивая своё внимание на нескольких гномах, которые пытались разжечь костёр неподалёку. Когда он снова оглянулся, Гэндальфа нигде не было видно. Бильбо остался один, разрываясь между облегчением от одиночества и страданием от того, что его оставили одного среди тёмного вороха бущующих мыслей. — Мастер Бэггинс? Мягкий голос Балина донёсся откуда-то сбоку, и Бильбо напрягся; беспокойство пронзило его грудь. Он сгорбил плечи, прижимая подбородок к груди, пытаясь казаться как можно незаметней. Конечно, могла быть только одна причина, почему Балин искал его, и новость о смерти Торина не была чем-то, с чем хоббит мог столкнуться прямо сейчас. Несколько месяцев назад он решил, что нашёл свое мужество в Туманных горах, теперь же все его следы исчезли. Рука, лёгшая на его плечо, ощущалась мёртвым грузом, несмотря на добрые намерения Балина. — Он зовёт тебя. Слова постепенно дошли до хоббита, проникая сквозь кокон горя, который он воздвиг вокруг себя. — Он… он очнулся? — Ненадолго, я думаю, — криво улыбнулся гном в ответ. — Ему больно, и маковое молоко, которое даёт Оин, скоро усыпит его снова. Но да, Торин ещё жив, и да, он хочет тебя видеть. Бильбо проигнорировал острую боль в мышцах, когда встал, спотыкаясь, рядом с Балином. Когда глаза Торина закрылись на Вороньей Высоте, он боялся, что тот больше никогда не очнётся. Теперь, когда хоббит проскользнул в палатку, отведённую для короля, Бильбо вспомнил, почему эти страхи родились в его голове. Торин казался маленьким под укрывавшими его мехами. Блеск липкого пота омрачил серое лицо, а губы казались почти белыми в тени бороды. Его волосы были спутанными и грязными. Единственный намек на цвет лежал в глазах — их голубая лазурь не исчезла. Ещё нет. Торин поднял глаза, услышав шум приближающихся шагов. Бильбо опустился на колени у кровати, если грубый мешок под королем можно было назвать таковой. Несколько масляных ламп освещали палатку, отбрасывая мрачные тени на стены. Оин и Балин отошли в сторону, создавая иллюзию уединённости. — Мастер Бэггинс. Имя было произнесено шёпотом, в противовес крепким пальцам, схватившими хоббита за запястье. Спазм боли исказил лицо Торина, и Бильбо разжал руку короля, чтобы тут же обхватить её своими крошечными ладонями. Наконец, лицо Торина расслабилось, а дыхание выровнялось. Это была крошечная победа, попытка оттянуть неизбежное, и Торин знал это так же хорошо, как и Бильбо. Король не предпринял попыток вырвать свою руку из хватки Бильбо. — Ты не изгнан, — голос Торина дрогнул, и он хрипло задышал. Повязка вокруг его груди, только что наложенная Оином, снова стала окрашиваться в алый. — Врата Эребора всегда будут открыты для тебя, и ты всегда будешь желанным гостем в моём доме. — Тссс, Торин. Нет, нет, это… — затарахтел Бильбо, качая головой в попытке сдержать свои протесты. Он не хотел иметь убежище в Эреборе. Ему не нужна эта гора, если в ней не будет ничего, кроме призраков тех, кого он называет своими друзьями. Хоббит прошёл весь этот путь не из-за Одинокой Горы или её сокровищ. Всё, что он хотел, — это помочь гномам вернуть свой дом. Если бы он знал, что всё так закончится… Его мысли угасли, заглушённые осознанием того, что любые слова ничего не изменят. Бильбо говорил правду на той холодной земле: он был рад, что принял участие в приключениях Торина. Если отмотать время назад и попросить его сделать выбор снова, зная, что он закончится у кровати умирающего короля, которая может скоро стать тому могилой, его ответ останется прежним. Он бы всё равно ответил «да», даже зная о боли, что ждёт его в конце. — Я украл у тебя Аркенстон, — Бильбо вздрогнул от своих неосторожных слов, но он не мог позволить Торину сделать это: смести все его поступки под коврик, словно хоббит-озорник, который разбил любимый фарфор своей матери и теперь пытался спрятать все следы своего преступления, чтобы не лишиться десерта на ужин. Как будто его поступки уже не имели никакого значения. — Я отдал его тем, кого ты считаешь своими врагами. Я предал тебя, — Бильбо слегка приподнял брови, а его губы озарила короткая и безрадостная усмешка. — Или ты забыл это? — Я не оставил тебе выбора, — слабая, но от того не менее яркая, улыбка изогнула рот Торина, и мягкости в его взгляде было больше, чем заслуживал Бильбо. — Твои действия не были порождением жадности или безумия, — его ресницы затрепетали, дыхание сбилось, а голос стал походить на слабый шёпот ветра. — Если бы я мог сказать то же самое о себе. — Нет, это не так. Ты был болен, — поспешно зачастил Бильбо, покачав головой. — Ты не отвечал за свои действия. — Причина. Не оправдание, — ладонь Торина ослабла и выскользнула из рук хоббита, упав на покрывало. Бильбо вскочил на ноги; страх парализовал его, когда он уставился на перевязанную грудь Торина, ожидая последнего вздоха короля. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он понял, что тот дышит. Пока что. — Он спит, — Оин шагнул вперед, его ладонь обхватила локоть Бильбо, и он подвёл его к стулу с другой стороны от постели Торина. — Проснётся ли он снова? Это известно лишь одному Махалу. Бильбо подумал о том, сколько времени целитель наблюдал за ним с Торином. Его рог лежал на столе, и Оин был слишком занят, смешивая припарки и зелья, чтобы возиться с ними, так что, возможно, он не слышал, о чём они говорили. Тем не менее, было ясно, что внимание Оина всегда было сосредоточено на короле. Двойные косы в бороде Оина распутались, из-за чего волосы выглядели грязными и неопрятными. Взгляд старого гнома был полон сочувствия. В его руках была деревянная миска с водой и более-менее чистая ткань, бывшая когда-то простынёй. Оин всунул всё это в дрожащие руки Бильбо, не говоря ни слова, только молча кивнул на стул возле короля. Это было тем немногим, чем мог помочь Бильбо. Хоббит едва заметил тишину, которая наступила в палатке, когда смочил ткань в холодной воде, не обращая внимания на ледяные капли на собственной коже, и отжал её, прежде чем прижать ко лбу Торина. Это была медленная и кропотливая работа. Бильбо стёр грязь и пот с лица Торина, уже измученного агонией боли. Вымыл грязь долгой битвы и не менее долгого путешествия с его волос. Хоббит не мог вспомнить, когда в последний раз кто-нибудь из них видел количество воды больше, чем то, что помещалось во фляге, не то, что купался в ней. Казалось, что пыль Средиземья въелась в них, оставив на их телах кровавые раны и глубокие шрамы. Оин очистил и перевязал большую часть ран Торина, но руки короля, покрытые мозолями от постоянного использования Оркриста, не были перевязаны. Бильбо осторожно обмыл раненые костяшки и вычистил грязь из-под ногтей Торина. Он снова и снова опускал ткань в воду, пока Торин не лежал перед ним настолько чистый, насколько хоббит мог сделать его таковым в данных условиях. Когда он отложил чашу в сторону, то понял, что Балин и Оин наблюдали за ним всё это время. На их лицах застыла грусть и что-то ещё, что Бильбо не смог прочесть. — Что? Балин бросил взгляд в сторону Оина, прежде чем вернуть хоббиту напряжённую улыбку. Она застыла на его губах, но не прогнала горе из глаз старого гнома. — Ты отлично справился, мастер Бэггинс. Но почему ты не думаешь о себе? — Что? — оторопело переспросил Бильбо. Оин поднял пустую серебряную тарелку на уровень лица хоббита. Металл потемнел от времени, но Бильбо всё равно смог рассмотреть своё грязное отражение. Высохшая кровь покрывала его лицо и большую часть одежды, а волосы напоминали крысиное гнездо. Его матушка, скорее всего, перевернулась бы в могиле от его внешнего вида. Этого было достаточно, чтобы щёки хоббита вспыхнули ярким малиновым цветом, когда он понял, что Оин имел ввиду омыть его собственные раны, а не раны умирающего короля. — О, я… Бильбо был спасён от необходимости давать какие-либо вразумительные ответы криком с другого конца палатки. — Он просыпается! Звонкий голос заставил его подпрыгнуть, и он, наконец, заметил, что Фили и Кили также лежат поблизости. Он был слишком поглощён Торином — слишком сосредоточен на его слабых словах и собственных мольбах, — чтобы заметить кого-то ещё. Теперь он увидел Тауриэль, стоящую рядом с Кили. Её лицо, казалось, светилось от надежды. — А? — Оин подхватил свой рог, поднося его к уху, и развернулся к ней. — Повтори? — Он просыпается! Кили просыпается! — она вздохнула, проговаривая слова с необычайной скоростью и пылкостью, которые хоббит никогда раньше не слышал от эльфа. Оин привязал рог к поясу, рывком собрал десяток склянок со стола и пересёк палатку до того, как кто-то сказал хоть слово. Бильбо беспомощно смотрел ему вслед. Он хотел последовать за целителем, но чем он мог помочь? Он чувствовал себя так, словно вернулся в начало своего приключения: запасное колесо, которое взяли на всякий случай из-за бормотания старика и которое особо никому не было нужным. — Не бойся, мастер Бэггинс, — призвал Балин к спокойствию, садясь на ближайший ящик. Бильбо вздрогнул от звона доспехов гнома, когда тот попытался умоститься, чтобы не потревожить свои раны. — Оин сделает всё возможное для Кили. Он очень заботится о мальчишке. Хотя, возможно, не так, как эта молодая эльфийка. В глазах гнома на мгновение вспыхнула яркая искра. Бильбо устало уселся рядом с ним на ящик, отмахиваясь от предложенной трубки и наблюдая, как начинает дымиться сорняк, который гномы принимали за табак, прежде чем Балин выдохнул ровную струйку дыма куда-то во тьму палатки, нависшую над их головами. — Всё может оказаться более мрачным, но я не верю в это. Нет ничего более упрямого, чем сыновья Дурина. Хриплый смешок вырвался из груди Бильбо, и он задушил его в зародыше, прежде чем смех смог превратиться в рыдания. — Я заметил, — его взгляд упал на лицо Торина. Тот казался таким умиротворённым и спокойным, как будто просто уснул. — Полагаю, это черта всех гномов, в чьих жилах течёт королевская кровь. Балин кивнул в знак согласия. — Действительно, и Торин по-прежнему король. По крайней мере, правит его имя. Если наследник по каким-либо причинам не может взять на себя ответственность за свой народ и не может возглавить армию, вся королевская власть переходит к советникам, — Балин ещё раз затянулся трубкой и продолжил, как будто цитируя свод правил: — Первый советник, то есть я, должен обеспечить сохранность власти к тому моменту, как глава государства, в нашем случае, король или его наследники, не будет в состоянии вернуться к своим прямым обязанностям. В данной ситуации сделать это будет весьма сложно. Бильбо нахмурился, в достаточной степени зная Балина, чтобы подозревать, что тот говорит ему всё это не просто так. — Зачем ты говоришь мне об этом? Гном вздохнул, почёсывая щеку и как будто подбирая слова. — Потому что, мастер Бэггинс. Я не единственный советник Торина. Он считал, что это право принадлежит каждому члену Компании, включая тебя. Если у тебя есть какие-нибудь умные мысли, запрятанные в твоём крошечном рукаве, сейчас самое время. — Ты имеешь в виду, как идея украсть Аркенстон? — голос звучал горько даже для его собственных ушей. — Лучше ему быть с людьми и эльфами, чем в руках безумного короля, — ответил Балин, выдыхая облако дыма. — У каждого из нас есть свои фокусы и способности. Мы должны максимально использовать все доступные нам средства. В данный момент мой брат совещается с лордом Даином, чтобы оценить оставшиеся силы, а Бифур, Бофур и Глоин строят больше палаток. Оин руководит целителями. Бомбур, Дори и Ори сортируют припасы: еду, одежду и чистую воду. — А что делает Нори? — спросил Бильбо, не услышав имени гнома. Он не видел его со времени битвы, и в его животе зашевелился внезапный ужас. Неужели гном погиб? — Я слушаю, — ответил упомянутый гном, откинул створки палатки и вступил в тёплое помещение из шумного, после битвы, мира. Его обычно причёсанные волосы были распущены, а лицо мокро от снега. Он выглядел утомлённым и замёрзшим, но в глазах засиял хитрый отсвет, когда он продолжил. — В каждом лагере говорят, Бильбо. И мы должны слышать, что именно. Гномы принимают авторитет Компании, пока, по крайней мере, — Нори потёр руки друг о друга и протянул их, чтобы согреть, к пламени одной из масляных ламп. — Бездомные люди, — гном тут же исправился, закатив глаза, наткнувшись на мрачный взгляд Бильбо, — извините, беженцы говорят больше всего. Они затаили обиду. — А эльфы? Нори мрачно посмотрел на Балина, с легкостью передавая свои мысли по поводу этой расы. — Они молчат. Пока они нам не мешают, но и помощи от них не стоит ждать. Эльфы выжидают и взвешивают все возможные варианты. — Большинство из них, — отметил Бильбо. — Одна, по крайней мере, здесь, делает то, что может. Мы не должны так просто игнорировать её усилия. Нори склонил голову в знак согласия. — Мы многим обязаны ей. Возможно, даже жизнью принца. Если бы они сделали то же самое для короля… Балин хмыкнул. — Ты просишь у судьбы слишком много везения, друг мой. Дитя леса делает это из-за своих чувств, какими бы они не были. Её родственники не будут столь благосклонны к нам. — Кто-нибудь спросил их об этом? — Бильбо поднял брови, получив в ответ два недоверчивых взгляда. — Кто-нибудь говорил с Трандуилом после битвы? — Кажется, Гэндальф, — признался после секундного молчания Нори. — Или он говорил сам с собой. Такие вещи трудно определить среди волшебников. — Король Сумеречного леса вряд ли будет спасать жизнь гнома, которого ненавидит, — покачал головой Балин. — Трандуил беспокоится только о себе. — Возможно нет, — Бильбо поднялся на ноги, прижимая костяшки к губам, размышляя. Руки всё ещё дрожали, но он решил не обращать на это внимания. Возможно, он не мог залечить раны Торина, но он мог привести кого-то, кому под силу было это сделать. В конце концов, хотя их и осталось весьма мало, у него были хорошие манеры. — Чего же он хочет? Барду нужно золото. У него есть люди, которых нужно прокормить, одеть и найти им укрытие до зимы, но у Трандуила есть лес, и у эльфов не было причин идти на Эребор. Стоп, — Бильбо замер, не понимая, как раньше эта мысль не пришла ему в голову. — Зачем они вообще пришли? — Драгоценности Ласгалена, — быстро ответил Балин. — Он говорит, что они принадлежат ему. — Это правда? Последовавшее неловкое молчание было единственным ответом, который нужен был Бильбо, и он ошеломленно уставился на гномов, которые могли решить данный вопрос и без его помощи. — Отдайте ему драгоценные камни. Попросите его о помощи. — А если он откажется? — Даже если ничего не получится, мы хотя бы попытаемся, — Бильбо с обречённой усталостью, которая наверняка станет его верным спутником на ближайшее время, потёр глаза, а затем указал пальцем на полоску света, ведущую к внешнему миру. — Ты сам сказал, что нам нужно забыть старые обиды. Нам нужны союзники. Нам нужны припасы. Если мы сможем решить хоть какой-то из этих вопросов — жить станет проще. Балин в последний раз затянулся своей трубкой; его усталые, но от того не менее решительные глаза, глаза смотрели на Бильбо сквозь дым. Закончив, он постучал трубкой по подошве ботинка, позволив пеплу высыпаться, прежде чем подняться на ноги. — И это то, что я имел в виду, говоря о твоих сильных сторонах, мастер Бэггинс. Ты не гном, не эльф и не человек. Тебя не интересует золото. Ты видишь в нём только одну пользу: инструмент для достижения цели. Ты находишь очевидное решение проблемы, когда мы, гномы, остаёмся слепы, словно новорождённые щенки, — Балин кивнул головой, указывая на спящего Торина. — У него то же самое мышление, которое и привело нас к этому путешествию. И не скажу, что данное решение имеет только печальные последствия. — Так ты сделаешь это? — спросил Бильбо. После столь долгого сопротивления безумию Торина с трудом верилось в столь простое согласие Балина. — О, не я. Ты, — гном улыбнулся, когда Бильбо закашлялся, не совсем уверенный в том, что правильно расслышал слова своего друга. — Конечно, я буду с тобой, но ты уже имел дело с Трандуилом, и он может выслушать хоббита, так как точно откажется даже взглянуть на гнома. Бильбо глубоко вздохнул. Его грудь сжалась при мысли о выходе из палатки. Здесь Торин всё ещё дышал. Это была его опорная точка, константа, мост между одним местом и другим. Если он выйдет, какая гарантия, что по возвращении Торин всё ещё будет дышать? Это был глупый страх — смерть возьмёт своё независимо от того, останется Бильбо или уйдёт. Но эта мысль всё не покидала его головы. Страх парализовал хоббита, заставив замереть, пытаясь найти оправдания для борьбы с самим собой. Шум шагов рассеял мысли Бильбо, когда Двалин нырнул в палатку. Мех на его пальто был покрыт снежинками, которые мерцали словно звёзды, а доспехи потемнели от крови орков, что покрывала их. Он быстро приблизился к Балину и низко опустил голову, разговаривая со своим братом. Его слова были слишком тихими, чтобы Бильбо смог хоть что-нибудь расслышать. Блеск оружия привлёк его внимание, и Бильбо уставился на двух охранников, которых не заметил ранее. Они не выглядели радостными или торжествующими по поводу выигранной битвы. Это были грустные и грязные гномы, которые всё ещё судорожно сжимали ладони вокруг рукоятей мечей. Гномы стояли на полпути между кроватями наследников и внешним миром, готовые бросить вызов любому, кто решится приблизиться к членам королевской семьи. — Парень, они будут в полной безопасности, — сказал Двалин, заметив взгляд хоббита, направленный на охранников. — Это тяжёлые времена для нас всех. И я не позволю находиться рядом с Торином тем, кому я не доверяю, или тем, кого я не знаю. — Ты думаешь, что кто-то может попытаться… — Перерезать ему глотку? — Двалин приподнял одну бровь. — Да, полурослик. Это политика, хотя я и не силён в ней, — гном усмехнулся, выглядя так, словно ему было плевать, кто и, главное, что думает по этому поводу. — Я бы хотел, чтобы кто-нибудь попытался это сделать. — Ну, Бильбо, ты идёшь? Яркий солнечный свет проник в палатку, когда Балин распахнул створки входа и вопросительно уставился на Бильбо. Свет разогнал тени, нависшие над Торином и принцами. Хоббит вздохнул. Он решился. Здесь он мог только беспомощно наблюдать и ждать, чем закончится драма, разворачивающаяся перед его глазами. В противовес этому, на залитой кровью земле за пределами палатки он мог найти помощь. И он сделает это. Не ради людей, гномов, эльфов или даже самого себя. Ради Торина.***