«Желтый лист плывёт.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснёшься ты?»
— Это уже третий случай за последние семь дней, когда самоубийство не удалось! — молодой человек приподнял голову и взглянул в сторону источника новостей. Наоми сидела, нервно пережёвывая губу и беспокойно оглядываясь на Танизаки. В то время как последний, подняв голову, встретился взглядом с Доппо. Последовали глубокий вздох и утвердительное кивание. — Интересно, что могло произойти? Ведь они сами изменили своё решение! — вздохнула Наоми и бросила взгляд на своего братика. В её глазах отразился страх мысли, что это может быть заразным, и её близкому человеку грозит подхватить эту самоубийственную инфекцию. — Скорее всего они вовремя успели одуматься и вновь поняли всю ценность жизни, — холодным голосом проговорил Куникида, качая головой. Не нравится ему всё это. Слегка размяв спину и поправив очки, которые съехали из-за наклонённой позы, Доппо уткнулся в монитор, морщась и щурясь. Тема беседы его совсем не радовала, но по опыту он знал, что после таких репортажей частенько появлялись внеплановые дела. Он нахмурился, уже не удивляясь, если следующий репортаж будет об их коллеге. Спустя пару секунд, ставя финальную точку в длинном и важном предложении, Доппо развернулся к коллегам, снял очки и потёр переносицу, проговорив: — Что-то подозрительно много похожих на Дазая развелось, надеюсь, сегодня мой график не слетит из-за этого любителя завязывать узлы вокруг своей шеи, — произнёс мужчина, громко выдохнул и надел очки обратно. — И снова он опаздывает! — неожиданно обнаруженная пустая пачка от чипсов на столе задрожала, и бумага звонко зашуршала, когда на неё сверху опустились тонкие мужские ноги, обутые в чёрные туфли. Рампо откинулся на спинку стула, надев на лицо коричневую кепку варианта гаврош, и, тяжело вздохнув, закинул руки за голову, прошептав: — Какая же скукота! В агентстве снова наступила мёртвая тишина. Брат с сестрой отошли на перекус с чистой совестью от сданной вовремя работы, а Куникида внимательно изучал бумаги и делал пометки в своём блокноте. Он нахмурился ещё больше, мысленно отмечая, что из-за Дазая он отставал от графика. Когда ручка в руках Куникиды была готова сломаться от давления, из-за спины послышался знакомый и до жути раздражающий голос: — Куникидушка! — парень прыгающей походкой прошёл мимо Куникиды, махая ему ладошкой. — Ты опять опоздал, Дазай! — выкрикнул Доппо, оборачиваясь к неспешно идущему коллеге. Осаму, как и всегда, что-то лепетал себе под нос, пока шёл к своему рабочему месту. Эдогава кинул на них очередной скучающий взгляд и вновь вздохнул, задумавшись о том, остались ли где-то ещё спрятанные им сладости. — Где ты был? — медленно произнёс, стараясь держать себя в руках, чтобы не придушить опоздавшего раньше времени. — Ах, я наблюдал за одной чудесной особой. Я так хотел предложить ей двойное самоубийство, а она, представляете, взяла и передумала! Я даже на крышу подняться не успел из-за творящейся суматохи. Так неинтересно, — вздохнул Дазай, с сожалением откидываясь на спинку стула. — Подожди! — Куникида моментально выпрямил спину, уставившись на вредного напарника. — Ты опоздал из-за того, что был там? — хоть Осаму и догадался, о чём говорил коллега, но изменять своим ежедневным привычкам он не собирался. Если Куникида не был изведён и раздражён, то день прожит зря. Однозначно. Без сомнений. — Прости, Куникида, я не понимаю, что ты имеешь в виду, — пролепетал озорным голосом. И хотя его глаза были закрыты, он прекрасно знал, что в данную секунду лицо Доппо принимает багровый оттенок. — Это не смешно, Дазай! — рявкнул напарник, ударяя руками по столу. — Оставь свои издёвки на потом! Перед нами стоит вопрос о жизни и смерти, так что прекращай дурить. Для тебя, конечно, самоубийство в норме вещей, но не для остальных. Если бы это был первый случай, то мы бы сейчас не говорили об этом. Не думаю, что три человека за неделю могли передумать совершать самоубийство просто так. Здесь явно что-то происходит. И особенно я уверен в том, что ты, Дазай, не мог оказаться там просто так. Уж больно часто ты оказываешься вблизи всех происходящих событий. Осаму лишь хмыкнул на это и начал напевать какую-то мелодию. На его лице расплылась лёгкая улыбка, пока Доппо продолжал распинаться о неподобающем поведении. Но в данный момент мысли детектива были отнюдь не здесь, так что вся лекция Куникиды, как и всегда, пролетела мимо ушей. Дазай раздумывал над очередным способом безболезненного самоубийства, неторопливо идя по улице. До начала работы оставалось совсем немного времени, но его это не волновало. Сейчас его интересовало другое. Осаму засунул слегка охладевшие от холодного ветра руки в своё бежевое пальто и повернул голову. Большая толпа собралась перед пятиэтажным зданием. Люди что-то кричали друг другу, в панике смотря на крышу. На лицах некоторых из них застыли осуждение и презрение. Дазай усмехнулся. Большинство людей осуждали самоубийства и считали это расточительством жизни. Осаму к их числу не относился, денно и нощно только и делая, что мечтая покончить с собой. Насколько он знал, некоторые религии гласили о том, что самоубийство великий грех, и таких людей ничего хорошего после смерти не ждёт, но ему, откровенно говоря, было плевать. Зрение Дазая всегда было превосходным, поэтому он смог заметить очертания человека на крыше. Это объясняло доносящиеся вдалеке звуки сирен машин правоохранительных органов и служб спасения. Несмотря на то, что люди стояли здесь всего ничего, некоторые уже начали вести любительскую съёмку на свои устройства. Он ни капли не удивился, когда увидел примчавшихся журналистов. Ну конечно, кто бы не сбежался на новость о предстоящем самоубийстве. — Что случилось? — Дазай мягким и обворожительным голосом обратился к молодой девушке, которая стояла рядом с ним и держала в руках потёртый фотоаппарат. Судя по всему, это была молоденькая студентка, учащаяся на журналистку. Осаму видел, как её бледно-розовые губы еле подрагивали. Девушка обернулась на голос Дазая, и её короткие чёрные волосы всколыхнулись от ветра. — Несколько минут назад на крышу вышла девушка и встала на самый край. Всем кажется, что она хочет спрыгнуть, — она негромко ответила, и Дазай кивнул. — Это так ужасно… — вымученно произнесла та, качая головой от расстроенных чувств. Мужчина был уверен, что ей явно не хотелось бы стать свидетельницей смерти человека. Наверное, у неё самой было столько планов на жизнь. Как кто-то вообще может добровольно лишить себя жизни? Дазай еле заметно ухмыльнулся, наблюдая за расстроенным лицом незнакомки. — Простите, не могу ли я одолжить ваш фотоаппарат буквально на минуту? — Осаму улыбнулся одной из самых ослепительных своих улыбок, которые, как он знал, очень нравились девушкам. Студентка немного опешила от такой просьбы и немного отошла назад, но всё же протянула устройство, продолжая пристально наблюдать за детективом. Он навёл объектив на самоубийцу, чтобы получше разглядеть её. Молодая особа стояла на самом краю крыши, всем телом содрогаясь от рыданий. Дазай даже немного завидовал ей, желая поменяться местами и самому сделать шаг вперёд. Хотя он бы предпочёл офис мафии, чтобы шансов выжить после падения с такого высокого здания точно не осталось. Дазай немного нахмурил брови, гадая, почему девушка медлит с прыжком. Если она не поторопится, то службы спасения наверняка оттащат её от края, когда прибудут на место происшествия. Это самый лучший момент для лишения себя жизни. Казалось, будто самоубийца борется с собой, не зная, какое именно решение ей принять. Когда мужчина собирался отдать фотоаппарат владелице, девушка, стоящая на крыше, внезапно изменилась в лице и отпрыгнула от края. Ему показалась занимательной промелькнувшая на секунду гримаса ужаса. Интересно. — Премного благодарен, — Дазай отдал студентке фотоаппарат, вновь улыбаясь. Видимо, ещё одна жертва передумала лишать себя жизни, а значит, ему здесь больше нечего делать. Да и полиция вместе со скорой помощью уже приехали на место. Третий случай за неделю… Осаму поправил воротник пальто и развернулся, решив, что пора идти на работу, ведь и без того опаздывал.***
Продолжительный скрип будильника пронзил утреннюю тишину одной из многих квартир в девятиэтажном доме. Медно-красные пряди волос разметались по подушке. Волосы за ночь сильно спутались, и на них появились колтуны. Будильник настойчиво требовал внимания, поэтому нет сомнений, что от его звона из могилы встал бы и мертвец. Спустя несколько минут из-под одеяла появилась рука, с силой ударяя по телефону в надежде отключить раздражающий звук. Красные отметины покрывали бледную кожу руки — видимо, спалось ей хорошо. Но будильник продолжал звонить, не давая обратно заснуть. Пауза — раздался тяжёлый вздох из-под одеяла. В эти моменты, когда сон сильно затягивал её в объятья неизведанного мира и не отпускал обратно в реальность, она ощущала себя зверем в ловушке, из которой не хотелось выбираться. Раньше она просыпалась и радовалась тому, что полна энергии, но в последнее время происходила какая-то чертовщина. Её тело, вроде как, отдыхало, но мозг словно не засыпал вовсе. Будильник пропищал в очередной раз. Пальцы вновь стали водить по экрану, надеясь наконец отключить неприятную для ушей трель. К счастью, спустя несколько попыток всё же удалось сделать это. Одеяло сползло в противоположную сторону, и вновь раздался протяжный стон. Девушка открыла зелёные глаза и, сощурившись, стала пялиться в потолок, не находя на нём ничего нового. Такой же обычный, как и всегда. Следом последовал протяжный вздох, и она вытянула руки вверх. Мышцы недовольно заныли. То ли из-за того, что она долго лежала, то ли из-за того, что опять спала в какой-то необычной позе. Спина страшно болела, но причина снова не была известна, поэтому оставалось просто смириться с этим или подумать о покупке нового матраса. Девушка, аккуратно поднявшись, подвинулась на край кровати и спустила ноги на прохладный пол. Кончики медно-красных волос слегка касались плеч, взгляд упал на прохладный паркет, таинственно охлаждающий ступни и восстанавливающий чувства. Встав с кровати, она еле дошла до ванной комнаты, буквально засыпая по пути, но необходимость умыться и поднять бодрость духа была слишком велика, чтобы игнорировать её. Прохладное прикосновение воды к коже немного взбодрило, помогая прийти в себя. Девушка взглянула в зеркало и, облокотившись телом об умывальник, завела пальцы в густые волосы. Под глаза залегли небольшие синяки, отчего взгляд казался уставшим и каким-то потухшим. Анне не нравилось видеть подобное, это удручало и раздражало, но сделать с этим ничего не удавалось. Как там говорят… Ах, да, глаза — зеркало души. И правда, в глазах была вся усталость, накопленная за долгое время. «Нужно заказать краску!» — пронеслась первая осознанная мысль с момента, как она проснулась. Уже который день Анна испытывала странное послевкусие от приснившегося сна, вызывающего в ней смешанные чувства. Ей часто снятся интересные сны, в которых она либо обычный наблюдатель, либо главное действующее лицо. Сны — это удивительное явление, где мы можем сделать то, что в реальной жизни никогда бы не смогли. В последнее время во снах она совершала то, на что никогда не смогла бы решиться в реальной жизни. Уж больно смелые действия. С большим усилием она вспомнила последний странный момент. Девушка не могла понять, что происходит в её голове в последнее время. Если Анна видит сон, то всё, прощай желанный отдых. В такие дни, как сегодня, она очень тонко ощущала чужую боль, словно свою родную. Мозгом она понимала, что это другой человек, но всё то, что она прожила вместе с ним, будто роднило их эмоционально. Господи, неужели ей своей боли мало? Этой ночью она хотела просто выспаться и отдохнуть, но нет. Проснувшись как обычно, она чувствовала и ощущала всё по-другому, словно перед ней поставили огромное мутное зеркало, и всё, что она видела, становилось туманным и расплывчатым, оставался лишь странный осадок на душе. Там, по ту сторону, её будто не существовало, она была какой-то другой, иной, не похожей на себя настоящую. Иногда у иных частей личностей было очень много общего, а иногда они были совершенно разные. Но каждый раз она стремилась помочь им, будто стоящие фигуры перед ней были ей самой. Сердце забилось быстрее, и в нём разливалось приятное тепло. Анна ощущала собственную значимость. Это было очень приятное ощущение, которое хотелось испытывать постоянно. «Благими намерениями вымощена дорога в ад, благими делами — дорога в рай», — снова эта мысль, теперь уже с утра. Где она её слышала? Подхватила, словно тот вирус. Знала ли она значение данной фразы? Да! Однозначно, знала! Но расшифровка её не устраивала, что-то большее она видела в этом, но вот что? Оно словно крутится где-то на краю подсознания, словно тот надоедливый комар, который слышно летает, но вот где? Абсолютно не видно! Пусть все эти геройствования будут лишь в голове, но ощущение значимости, что она может сделать что-то полезное, не оставляет её. Психолог объясняет это тем, что подсознание во сне оказывает Анне ту самую поддержку, которую она хотела бы получить в реальной жизни. Закрывает бреши, полученные травматическим опытом, пытаясь исцелить душу. Логика в словах доктора была. Но да, в реальной жизни у неё кишка слишком тонка для такого. Хотя, возможно, все эти психотренинги дают накопительный эффект? Ведь всё начинается с головы! Человеческая жизнь настолько коротка, что она не понимала некоторых людей, которые делали её ещё короче, либо проживали впустую. Жить жизнью, которую тебе прописали ещё с самого рождения, слишком напряжно, выходить за рамки дозволенного этой судьбой ещё сложнее. Это совсем новый мир, полный новых чувств и какого-то странного для неё ощущения свободы. Но как бы тяжело ей не было, она многое уже пережила и поняла, что жизнь она любит больше, а с проблемами справится. Она обещала, что справится! Обещала, что вырвется из оков собственной никчёмности! И будет тем, кем хочет быть именно она, а не кто-то за неё. Почистив зубы, снова взглянула в зелёные глаза, отражающиеся в зеркале, и, словно давая кому-то интервью, произнесла: — Глупость, конечно, но я чувствую, что это было больше, чем просто обычный сон! Мне кажется, что я реально совершила это. А я ведь еле успела… Ещё бы чуть-чуть! — отражение в зеркале внимательно слушало хозяйку и в такт ей вздохнуло. Анна отвела плечи назад, желая немного размять разболевшиеся мышцы. Девушка вновь оглядела себя и улыбнулась при виде красных волос. Она долго решалась на смену причёски, но всё же решилась и не так давно покрасила волосы в красный, заодно подстригшись. Теперь она выглядела именно так, как хотела. Было радостно, что мать находилась слишком далеко, чтобы отчитывать её по этому поводу. Анна была уверена, что старая карга закатила бы истерику при виде красных волос, совсем не вспомнив про тот факт, что Анне уже давно не пятнадцать, а двадцать пять лет. К тому же красные волосы идеально сочетались с её зелёными глазами. Тело пробила дрожь, когда она подумала о том, что у той девушки тоже были зелёные глаза. «Но я всё же успела! Что бы это ни было, я не жалею» — прозвучало в голове, и Анна затрясла ею, пытаясь прогнать от себя ненужные мысли. Ей пора на работу, некогда думать об этом.***
Анна вцепилась в чёрный зонт, пытаясь хоть как-то защититься от сырого и прохладного дождя. Она держала зонт так крепко, что костяшки на руках побелели. Холодный, до омерзения противный осенний ветер задувал за воротник чёрной кожаной куртки, словно играя в свою игру со всеми, кто смел открыться перед ним. Девушка зашла под небольшой навес на остановке, аккуратно закрыла зонт и струсила с него лишние капли дождевой воды. Неловким движением Анна просунула правую руку в петлю, прикреплённую к ручке зонта, после чего засунула холодные руки в карманы в надежде хоть немного согреть их. Так стало немного теплее, поэтому на лице появилась небольшая улыбка. Автобус, на который она рассчитывала сесть, чтобы добраться до работы, не особо-то и спешил, поэтому она в тишине стояла на остановке. Окружающие её люди были с унылыми лицами и ничего не говорили. Видимо, не только у неё одной хандра наступает во время дождей. Перчатки, как и зонт, в такую погоду являлись не союзниками, а больше врагами собственного комфорта. Анна настолько их не любила, что готова была страдать, но не надевать их. Прятать руки в карманы, растягивать рукава свитера или куртки, но только не использовать перчатки. Возможно, это и красиво и создаёт вид аристократки или кого-то ещё, в зависимости от выбранного стиля, но девушка всегда предпочитала чувствовать настоящую жизнь на кончиках пальцев. Она наслаждалась ощущениями, что её окружали, будь это суровый мороз или тёплые солнечные лучи, которые оседали на пальцах рук. Хотя, возможно, проблема уходила в банальную неудобность данной вещи. Психологический фактор — это одно, но есть же ещё и его практическая составляющая. Каждый раз, когда ей приходилось снимать их, чтобы посчитать деньги или передать за проезд, она испытывала жуткое раздражение. Эта неприятная процедура буквально заставляла ощущать себя рабом данного обстоятельства. Она ведь буквально ощущала, как они фантомно сдавливали её пальцы, ограничивали движения, изолировали от мира. Спустя десять мучительно долгих минут появился автобус, который все люди так долго ожидали. Они поспешили зайти внутрь, чтобы укрыться от дождя и немного погреться. Внутри было достаточно тесно, но всё же лучше, чем на улице, так что Анна жаловаться не собиралась. От недовольных охов и вздохов девушку отвлекала музыка, которая играла в наушниках, погружая её в собственный мир. Музыка стала её спасением от суеты и беспокойства окружающего мира. Время текло быстрее, когда она слушала музыку, добираясь на работу. Анна жила в Японии не так долго, но ей нравились некоторые особенности местных жителей. Например, японцы довольно трепетно относились к тишине, поэтому вокруг неё было гораздо тише, чем в России, где она прожила всю жизнь до переезда. Девушка с некой апатией глядела в окно, стараясь вовремя заметить нужную ей остановку, рядом с которой находился переводческий офис, место её работы. Она уже успела пару раз опоздать на работу из-за того, что отвлеклась и проморгала остановку, так что теперь этот опыт повторять не хотелось. Погода сегодня была отвратительной, не хватало заболеть ещё. Анна понимала, что она теперь взрослый человек, который живёт один, поэтому о ней, кроме себя самой, некому позаботиться. Впервые она жила полностью одна, раньше с ней всегда кто-то был рядом. Сначала мать, с которой она прожила лет до двадцати, а потом подруга, приютившая её у себя. Анна понимала, что возвращаться жить к матери после смерти подруги абсолютно бессмысленно, потому что они не смогут ужиться вместе и опять будут лишь ругаться. Именно из-за скверного характера матери Анна и приняла решение съезжать до окончания учёбы. А теперь уже всё, учёбы нет, она взрослая, мать не обязана давать ей жильё. Вот Анна и решила принять предложение её работодателя. Так что теперь она живёт в Японии, надеясь отпустить горестные мысли и свыкнуться с новой жизненной главой. Некоторым может показаться, что самостоятельность — это преимущество, свобода от ограничений и обязательств. Но в её случае это было не только свободой, но и испытанием. Сейчас ей надеяться было не на кого. Всё, что Анна решит, будет сугубо её решением, и ответственность будет лежать только на ней самой. Она уже не сможет обвинить ту же мать в тотальном контроле, ведь уехала слишком далеко. Токсичная мать не доберётся до неё, но страх пожалеть о правильности принятых решений не давал покоя, ведь мать старательно вдалбливала его с самого детства Анны. Может, она себя накрутила, и всё не так страшно! Возможно, она и правда неблагодарная эгоистка? Бросила мать, несмотря на то, что та для неё сделала. В общем, Анна сделала только один вывод: взрослая жизнь — отстой. Тяжело вздохнув, она оглядела здание, в котором располагался их офис, и с тяжёлым сердцем зашла внутрь, тепля внутри надежду о том, что когда-нибудь сможет работать на любимой работе.***
В главных дверях одной из японских частных клиник появилась фигура девушки низкого роста. Чёрные волосы, на солнце отливающие тёмно-синим, были собраны в хвост, голубые глаза бегали туда-сюда от волнения. Молодая студентка быстрым шагом направилась к администратору. К её большому счастью, запись на приём была оформлена заранее, поэтому, не теряя времени, она пошагала на третий этаж, где и находился кабинет её лечащего врача. Сердце вновь беспокойно забилось, а ладони вспотели. На двери виднелась серебряная табличка с надписью «психотерапевт». Мичиё Сакада печально покачала головой, пытаясь унять дрожь в коленях. Где она свернула не туда? Как так произошло? Конечно, она понимала тревогу старшего брата за своё эмоциональное здоровье. Но Мичиё была сильной, она бы справилась как-нибудь сама, не прибегая к помощи психотерапевта. Да, она не отрицала, что её ментальное здоровье очень сильно подорвалось после смерти младшей сестры, но вот кому и надо к психотерапевту, так это их родителям! В последнее время и папа, и мама на взводе, постоянно взвинчены. Но, увы, брат никак не может повлиять на них, а на неё вполне… Мичиё ещё немного помялась у кабинета, прежде чем постучать. Она же не псих какой-нибудь, чтобы к психотерапевту ходить! Неужели её удел дожить до совершеннолетия и сразу после этого свихнуться?! Нет, быть такого не может. Мичиё сделала глубокий вздох, постучалась и приоткрыла дверь. — Здравствуйте, могу ли я войти? — её лицо побледнело и выглядело, мягко говоря, растерянно. Психотерапевт кивнул, и она медленно зашла в кабинет, закрывая за собой дверь. Честно говоря, хотя брат платил неплохую сумму за эти сеансы, улучшений почти не было. Мужчина лет сорока сидел за дубовым коричневым столом, на котором был расположен стационарный рабочий компьютер, а также кипа документов. В этот момент выглядел он сосредоточенным и немного обеспокоенным чем-то. Он что-то активно разыскивал в стопке бумаг поменьше, но явно безуспешно. Его брови были нахмурены. Мичиё внимательно оглядела своего лечащего врача в очередной раз. Всё во внешности мужчины кричало о серьёзности его работы и характера. Белые волосы были прилизаны, и, казалось, не торчало ни волосинки. Деловой бежевый костюм явно был не из дешёвых. Студентка нервно вздохнула и присела на кресло. Мужчина поднял свои лазурно-голубые глаза и улыбнулся. Мичиё искривила губы в ответ. Несмотря на всю строгость и серьёзность, что витали вокруг психотерапевта, если узнать его получше, можно понять, что он довольно добрый и мягкий человек. Но от внимательного взгляда девушки не укрылось, что мужчина был чем-то встревожен. Сегодняшний день не задался для Кеячиро Миягава. Всё шло наперекосяк, и ему показалось, что он стал жертвой неумелого газлайтинга. У него было множество пациентов — от среднего класса до высшего. Клиенты из среднего класса были довольно безобидными и не представляли угрозы. Но вот более высокие в абстрактной пирамиде составляли значительную часть клиентуры. Эти люди, набивая себе брюшко, считали себя вершиной общества, хотя на самом деле были в своих собственных золотых клетках. Встречая весьма требовательные запросы, он осознавал, что жалобы со стороны этих людей могут нанести непоправимый урон его долгосрочной репутации. Репутации, за которую он боролся всю свою сознательную жизнь. Однако сегодня казалось, что кто-то решил отомстить ему, да ещё и весьма оригинальным способом. Вполне понимая, что свести психолога с ума — самое ужасное возмездие, он считал это креативной местью. Но, правда, не понимал, за что ему собрались мстить. Но он точно помнил, что именно это дело не забрал домой на доработку, а оставил его в офисе. На этом самом месте, отдельно от общей стопки. А сегодня утром дело пропало. Возможно, он и вправду из-за возраста и занятости мог запамятовать, но дела не было нигде. И потом ещё один случай с его пациенткой. Если всё так дальше продолжится, в лучшем случае он лишится своей карьеры, а в худшем — свободы. Психотерапевт начал сеанс, внимательно выслушивая свою клиентку. Миягава всегда старался обеспечить клиентам максимальный комфорт и покой во время сессий, никакого негатива и тревожности с его стороны, так что он отложил беспокойные мысли о пропавших документах. В крайнем случае всегда можно обратиться за помощью. Как там называлось то место… — Похоже, назначенные таблетки мне не подходят, — Мичиё долго собиралась с мыслями, прежде чем выразила свою неудовлетворённость. Взгляд её стыдливо опустился не на лицо врача, а на стол и бумаги. В какой-то момент в мозгу произошла вспышка, озарение, и на долю секунды она ощутила шероховатость этой бумаги в своих руках. Что же происходит? Девушка перевела взгляд на доктора и удивлённо осознала, что смотрит на него полными ужаса глазами. — Похоже, я начинаю путать сны с реальностью, — прошептала пациентка себе под нос, осознавая, что её поведение становится всё более неправильным. Доктор смотрел на неё с беспокойством, и девушка покачала головой, пытаясь прийти в себя. — Если без таблеток нельзя, то, пожалуйста, пропишите мне другие лекарства. Я буду их пить, правда, просто меня слишком беспокоит тот факт, что от нынешних таблеток слишком много побочных эффектов. — Прошу, расскажите подробнее, какие именно побочные эффекты были вызваны нынешними препаратами, — мужчина взял в руку ручку и открыл дело клиентки, готовясь делать записи. Мичиё со слезами на глазах поведала психотерапевту о своих галлюцинациях, которых никогда до этого у неё не было, странном ощущении усталости, не покидающем её, хотя спит она немало. Немаловажное внимание девушка уделила ощущению дереализации. Было такое чувство, будто она не властна над своим телом, сторонний зритель. А всё ведь началось после чёртовой попытки самоубийства, будь оно неладно… — Понял, — Миягава кивнул, — я подумаю, что можно с этим сделать.