Безумие

Взгляд скользит по одним и тем же местам тесной комнаты тысячи и тысячи раз, мягко и плавно — как в первый. Обдумывание одних и тех же деталей — с темы на тему, по кругу. Взгляд скользит к свету из-под двери — не погас, не зажёгся. Песни одни и те же, стихи все одинаковые, фильмы угадываются с первых 15ти минут, каждый шаг персонажа. Та же пыль в комнате. Взгляд скользит по полке, пустующей с того времени когда еë повесили. Ничего не болит, кроме фантомного ощущения в сердце. Взгляд скользит по засохшим цветам. Зачем они стоят тут, не припомнить. Белладонна — чёрный цветок, очень подходит ситуации, особенно учитывая то, что цветка только два. Взгляд скользит по книгам. Ни одна не способна заинтересовать пытливый ум: много дел, некогда, скучно, нет желания, бесполезно. Да и зачем знания мертвецу? Взгляд скользит по бумаге — точно, работа. Что нужно было сделать? Так много вещей, выполнять которые должно быть обязанностью, но формально за всё это отвечает абсолютно левый человек. Тогда зачем за них браться? Что бы помочь? Взгляд скользит к свету из-под двери — не погас, не зажёгся. Хочется закрыть окно, закрыть дверь, сжаться до размеров атома, лишь бы никто не тронул. Не написал. Не позвонил. Не попросил ни о чем, не позвал никуда. Песни одни и те же, стихи все одинаковые, фильмы угадываются с первых 15ти минут, каждый шаг персонажа. А смысл? Твой ум бесполезен, если ты теперь только и можешь угадывать поступки воображаемых кем-то, даже не тобой, людей. Да и сам ты бесполезен, теряешь время, пишешь и пишешь и, ещë, конечно же, пишешь. Абсолютно без уверенности, что понадобиться это хоть кому-то. Да, есть читатели, верные и хорошие, такие милые, такие ненастоящие. Да и сам он ненастоящий в последнее время. Однажды вышел покурить у окна — и вместе с сигаретным дымом испарился сам. Испарился, не ушёл. Уйди он, была бы надежда на возвращение. Взгляд скользит по книгам. Ни одну не написал он — кто-то другой, кто-то за него, нет даже воспоминаний о том, как ручка касается бумаги, о том, что стоило бы оставить в книге, а что у неë забрать, о той заинтересованности, что должна настигать в процессе, о любви к идее, о любви к своему делу, в конце концов. Взгляд скользит по пустой полке. Сложить бы на неë все вещи, когда либо сделанные, не сделанные ещë и делающиеся сейчас. Сколько на эту полку не смотри, так и не приходит мысли что же должно на ней стоять. Взгляд скользит к свету из-под двери — не погас, не зажёгся. Дом пуст. Он один, он болен, ему больно, а чувствует он себя как если бы ему снова 12 — его родители разводятся, а вместо того, чтобы остаться с кем-нибудь из них он остаётся один. Никто не приходит когда он простужается, только тишина, одни и те же мысли круговоротом и никаких лекарств, ведь в аптеке удалось найти лишь пластыри и что-то от живота. Взгляд скользит по засохшим цветам. Который это букет? Это подарок или он сам купил? Взгляд скользит по бумаге — точно, работа. Она не сделана, впрочем, как и полминуты назад. На что он собирается есть? Ах, точно, если бы он вообще ел. При этой мысли ощущается голод — или просто скука? Все действия давно повторяются непонятным, непоследовательным и ужасным кругом. Как если бы время вовсе искривилось, если бы больше ничего во вселенной не работало по своим прежним законам, но повторялось. Ему однажды говорили, что безумие — это повторение одних и тех же действий в надежде на изменения. И пусть то был плохой человек, он, вероятно, оказался прав. Взгляд скользит по одним и тем же местам тесной комнаты тысячи и тысячи раз, мягко и плавно — как в первый. Полка, цветы, свет, книги, работа. Надо писать, надо, знать бы кому и зачем. А счастливый конец тут вообще не пойми к чему. Он для кого? Взгляд скользит к свету из-под двери — не погас, не зажёгся. Всего на секунду ему как будто снова 14 и он пытается дать счастливый финал всем, кому только может, хочет дать то, чего у него не было, нет и не будет. Он писал стихи, писал поэмы, писал романы но ни что не отражало того, как он временами себя чувствует ни на словечко. Взгляд скользит по бумаге — точно, работа. Бывает время, когда он чувствует себя хорошо или когда он хотя бы понимает что чувствует, но толку от этого сейчас никакого. Не получается вспомнить ничего, не получается ощутитить ничего из того, что он чувствовал раньше. Это не пустота — это замкнутый круг. Ровное и бесконечное пространство с кактусами и птицами: нет подключения к ощущениям. Динозаврик который ударится о кактус или птицу — ты сам. Взгляд скользит по одним и тем же местам тесной комнаты тысячи и тысячи раз, мягко и плавно - как в первый. Иногда ему кажется, что он что-то уловил, как будто мысли обрели ясность, как будто он что-то понял. Но тут же забыл. Он плавает в бесконечном океане - ни конца ни края. Делай что хочешь, у тебя есть вся вечность и вся пустота. Всë, что сможешь придумать теперь твоë. Ему как будто снова 26 - он снова проигрывает, а не учится. Ему снова ничто не нужно, ничего, из того что было нужно раньше. Только тогда он смог найти в себе силы, смог зацепиться за ту последнюю веточку что у него была, смог поверить и зажить, преодолевая временные приступы оцепенения, как будто под анестезией. Теперь же, что ему остаётся? Нет, действительно, что? Что он делал вчера? А позавчера? Чему он радовался, что должен был сделать? Что заставило его чувствовать себя таким подавленным вчера? Откуда боль в его сердце? Взгляд скользит к свету из-под двери - свет медленно растёт и теперь падает на сидящего на полу, и откинувшего спину на кровать, Эдгара. - По-кун? В ответ тишина, только растерянный взгляд хозяина дома а после и стон: попытаться встать после нескольких часов проведённых в одном положении было ошибкой. - Всë настолько плохо? В твой дом проник посторонний, ни одна дверь не закрыта а сам ты и встать не сможешь. По только смотрит, думает о том, как бы не выдать того, что он откровенно не понимает от чего должен беспокоиться. Пытается сделать вид, что всë не так, как должно быть: - О-ох, неужели?... Извините Ранпо-сан, этого больше не повторится. Он надеется только на то, что непрошенный гость сейчас примет извенения и уйдёт, так как Эдогава делает ситуацию лишь непонятнее, а значит хуже. Но он слышит в ответ тяжёлый вздох: - Эдгар. Дело не в том, что в дом одного из популярнейших писателей, сильного эспера и архитектора самóй гильдии мог проникнуть любой, кто захотел бы, дело в том, что тебя это не волнует. - А должно? - срывается у писателя прежде, чем он успевает подумать хоть какую-нибудь мысль, с абсолютно невинным лицом. Потому что для него всë так, как и должно быть. Взгляд скользит по- - Эдгар! Просто поднимайся, я напою тебя чаем и ты расскажешь, что с тобой происходит. - Нет. - Я знаю что ты хочешь сказать, но я хочу помочь тебе, ты не сможешь справиться сам, потому что даже не понимаешь зачем тебе этого хотеть. Ранпо подходит, подаёт руку, чтобы встать было удобнее. И По не остаётся ничего, кроме как подняться.