плохая примета

Лида осторожно закрепила пышную фату на голове Наташи. лидины руки дрожали, когда она осторожно накручивала на палец прядку и без того кудрявых золотых волос. девушка расправила полупрозрачную белую ткань, чтобы та красиво лежала на распущенных волосах, и сделала два шага назад, с искренним восторгом и почти что слезами рассматривая невесту. – какая же ты красавица, Наташка, – все-таки не удержалась и всхлипнула, тут же прижав руки к лицу. – Лидочка, ты чего? – Наталья только собралась сделать шаг навстречу к подруге, как та резко вскинула руку, остановив ее. – нет-нет, не двигайся. стой так, пока машина не приедет. – и что, мне так полчаса стоять? – конечно! мало ли, запнешься вдруг и платье порвешь, не дай Бог. с прокатом потом не рассчитаетесь. Наталья засмеялась, оставаясь однако на месте. она развернулась к зеркалу лицом и не смогла себя узнать. на нее смотрела белокурая румяная искренне смеющаяся девушка. ее глаза как-то по особенному светились, а плечи сами собой расправлялись, спина вытягивалась, и вся она стояла какая-то тонкая, звонкая и красивая. до одури красивая, живая и настоящая. Наташа приложила ладонь к горящей румянцем щеке. – ой! про перчатки ведь забыли! пойду у Ленки возьму, – Лида скинула туфли на невысоком каблуке, которые взяла у старшей сестры, надела заношенные резиновые тапочки и чуть ли не бегом направилась к вечно скрипящей двери. – ты только не двигайся, Наташка. приду – проверю, – обернувшись, пригрозила она. Наталья только снова засмеялась и махнула на нее рукой. – иди уже. дверь заскрипела и с хлопком закрылась. за стеной раздался шаркающий звук. Наташа снова посмотрела в зеркало и представила, как Вова впервые увидит ее такую – в этом пышном белом платье, с распущенными волосами и самыми счастливыми глазами, в которых можно было прочитать все. она смутилась и спрятала лицо, прикрыв его фатой. потом, через минуту, осторожно взялась за край полупрозрачной ткани, скрывающей лицо, и чуть приподняла, снова выглядывая. Наташа подумала о том, каким будет лицо Вовы, когда он откроет ее, посмотрит и будет так близко-близко, что можно будет почувствовать его дыхание на своей коже. она представила, как он завороженно будет рассматривать ее лицо, а потом опустит глаза вниз, туда, где его рука держит ее руку и где вот-вот появятся два золотых кольца. самых простых и тонких – на какие смогли заработать. затем он шумно вздохнет, улыбнется своей дурацкой улыбкой с отколотым передним зубом (до свадьбы так и не отросло), и они вместе развернутся лицом к регистраторше… створки окон громко ударились друг о дружку. Наталья вздрогнула и резко обернулась. через окно в комнату лез Вова, пыхтя в попытке перекинуть ногу и, наконец-то, оказаться внутри. раздался звон бьющихся друг о дружку орденов. – ты с ума сошел! – Наташа опустила фату и, не зная, куда деться, сделала несколько шагов назад. она была растеряна и совершенно не была готова увидеть его сейчас. ей даже показалось, будто она разозлилась из-за того, что мужчина застал ее в столь уязвимое мгновение. – что ты здесь делаешь? это же примета плохая… – тише-тише, не мельтеши, Наташ, – Вова перекатился на подоконнике и оказался в комнате. когда он отряхнул от штукатурки парадную форму и выпрямился, Наташа увидела размазанную по лицу кровь. – Господи, что случилось опять? – она перекинула фату на другую сторону и прошла к стенке, где лежала аптечка. каблучки ее белых блестящих туфель стучали по деревянному полу. Вова, тяжело дыша, уселся на по-девичьи аккуратно заправленную кровать. – да там пацаны с разъезда встретились, и вот… поздравили, так сказать, со свадьбой, – он говорил невнятно. Наташа догадалась, что ему нужно было куда-нибудь сплюнуть кровь. она подала ему кружку, из которой утром пила чай. поставила аптечку на стол и легко нашла наполовину использованный рулон ваты и перекись. с недавних пор далеко убирать не приходилось. они молчали, пока Наталья стирала с его лица кровь. она сжала переносицу пальцами, и Вова замычал. – рентген надо сделать. нос может быть сломан, – Наташа начала отрывать очередной клочок ваты, когда заметила на юбке своего белого платья каплю крови. она застыла. ей показалось, будто это грязь. она подумала, будто кровь – это грязь. – Наташ, там пацаны уже скоро подъедут. ты подлатай меня быстренько, а завтра сделаем все, что скажешь. Вова протянул руку вперед и взял ее ладонь в свою. Наташа взглянула на это. потом снова на каплю крови. – так всегда будет? – она положила клочок ваты обратно и отошла к лидиной кровати, что стояла напротив. села на нее, накрыв рукой, той, что только что держал Вова, испачканную юбку. – что? – вот так приходить всегда будешь? побитый весь. – да ладно тебе, Наташ. это так ведь, – Вова улыбнулся. но, когда не нашел ответной улыбки в лице напротив, сник. он поднялся с кровати и подошел к девушке. взял ее за плечи и сжал их. – что случилось? – платье испачкала, – она убрала руку с того места, где кровь впиталась в белоснежную ткань. Суворов опустился на корточки перед ней и опустил голову, разглядывая пятно. – ну и черт с ним, – он снова улыбнулся и с надеждой посмотрел на Наташу. протянул ладонь к ее лицу и погладил по щеке. девушка отпрянула. ее глаза уставились в его лицо – бледно-алые разводы от крови около губ и на щеке, ссадины на носу и брови, бледнеющий синяк под глазом. Вова опустил руку и положил ее Наташе на колено. костяшки были полностью сбитыми. под ногтями смешалась грязь и кровь. она отвернулась. – нет, Вов, нет… – Наташа встала и прошла в другой конец комнаты, оставив мужчину у кровати. – мы так жизнь свою испачкаем, понимаешь? вот это все… это… это не может быть так. – Наташ, я ничего не понимаю… все же хорошо было. у нас с тобой свадьба сегодня вообще-то! – Вова никогда не повышал на нее голос. не повысил и в этот раз. скорее он просто был в отчаянии, искренне не понимал, что не так, но инстинктивно чувствовал, будто что-то рассыпается. – прости меня, Вов. она стояла к нему спиной, но по звуку ударившихся друг о друга орденов, поняла, что он встал. затем последовали тяжелые шаги – грубые армейские ботинки с силой давили на хлипкие половицы. Суворов остановился за ее спиной и аккуратно, нежно-нежно взял за плечи. Наташа зажмурилась. – Наташечка, любимая моя, пожалуйста, пойдем со мной, пацаны скоро приедут, там родители мои уже ждут, наверное, у загса, давай, пожалуйста, – он обхватил ее руками, уткнувшись лицом в шею, и говорил-говорил, касаясь усами и губами кожи. – ты знаешь, что видеть невесту до свадьбы – плохая примета? – вопрос был задан в никуда. Вова замер. – я не хочу вот так, Вов. не хочу твою кровь всю жизнь отстирывать. – улица – это не навсегда, Наташ. думаешь, я этого не понимаю? – он сделал два шага назад. – просто время сейчас такое. непростое оно. дальше по-другому будет. лучше, – Наташа обернулась. – я слово тебе даю. – слово пацана? – нет. слово Владимира Кирилловича Суворова, – Вова улыбнулся, а потом опустился на одно колено. – а ты, Наталья Олеговна Рудакова, даешь мне свое слово быть всегда рядом, как бы трудно не было? – даю. и как будто бы сказать это слово именно в это мгновение было важнее, чем две недели назад сказать «да» в ответ на предложение. как будто в этом слове сосредоточились сразу все будущие признания в любви и поддержке. как будто это слово означало все для них. Вова поднялся, подошел к девушке и закрыл ее лицо фатой. они смотрели друг другу в глаза, стоя в тишине и слушая дыхание друг друга, пока под окном не начала истерично сигналить машина, а пацаны не начали улюлюкать и кричать какие-то дурацкие песни про невесту и жениха. – вот и пацаны подъехали. пойдем? – Лида ушла за перчатками минут двадцать назад. до сих пор ходит где-то. ты спускайся, я ее найду, и мы выйдем. Вова кивнул. – я буду ждать. Наташа улыбнулась. дверь вновь закрылась со скрипом. за стенкой были слышны удары тяжелой армейской обуви о деревянный пол.