Ты же смотришь прямо в мою темноту.

Ты так и будешь смотреть на меня, маленькая фея? Сколько прошло времени с нашей небольшой шалости? Минута? Две? Пять минут? Я всё ещё могу увидеть небольшую припухлость на твоих покрасневших, мной же зацелованных губах. Это вызывает во мне странное чувство удовлетворения. Будто бы законченная картина, которую написал психопат. Я бы написал тебя белым мелом по чёрной бумаге, потому что ты излучаешь до скрипа зубов раздражающий свет. Ты кажешься инородной. И что-то внутри упрямо воет каждый раз, когда ты подходишь чуть ближе, чем должна. Что-то царапает мои рёбра, пытаясь пробраться наружу. И злит. До пульсации в висках злит, так же, как и твои косые взгляды, которыми ты меня одариваешь. Слишком часто. Я неисправимый подлец и романтик — поэтому вольным движением позволяю себе убрать прядь твоих волос за ухо, пока на нас не смотрят шесть пар надоедливых глаз. Ты не ожидала этого, Рокси? Не ждала увидеть мой предупреждающий взгляд? Он так и говорит тебе: «не смей». Но ты не пугаешься. Распахиваешь в изумлении глаза и прикрываешь ладонью рот, не успевая поймать лишь тихий судорожный выдох. Уродливая тварь внутри меня, день за днём раздирающая клетку из моих собственных рёбер впервые заткнула свою мерзкую острозубую пасть. От обычного непонимания в чужих глазах, цвета лавандовых бескрайних полей. От худобы бледных ног. Монстр во мне заскулил в отчаянии, и я впервые не знал, что с ним происходит. Что, мать твою, ты сделала с моей тварью, фея? Почему ей так больно, словно по морде ударили огромной доской с гвоздями, разрывая кожу-броню к чертям? Почему, фея, когда поднялась моя рука — дёрнулась не ты, а чудовище? Моё же собственное чудовище, ликующее каждый раз, когда я сею хаос вокруг себя, и с жадностью упивающееся чужой кровью. Почему ему так страшно, когда ты смотришь прямо в ту тьму? Не в мои глаза. Намного дальше. Прямо в клетку. Я сотворил эту тварь из боли и ярости, кидая косточки за плохое поведение. А что сотворила с ней ты? Смогла приручить, пока я пытался оторвать твои крылья? Так убого и до абсурда смешно. Я бы сотню раз желал тебе смерти, если бы псина внутри меня не желала тебе спасения. От меня самого. От нас. Она скулит и душится собственной цепью, каждый раз рвётся в бой — и каждый раз мчится на твою сторону. Даже если напротив тебя стою я один. Я сам нелюдь — так, скажи мне, на каком языке я должен говорить с этой тварью, чтобы понять, чего она хочет? Давай, девочка! Ты же фея животных! Поговори с ней, пойми её! Потому что я отказываюсь от этого. Я от тебя отказываюсь. И, впервые, кажется, я готов отказаться от себя самого. Это — всё, чего ты добилась Рокси. Я зашёл так далеко, что потерял дорогу назад и не знаю, куда оглядываться. Ты всё ещё чувствуешь мою грязь на губах? Чувствуешь, как моя ладонь сдавливает тонкую шею? Потому что тварь помнит каждый дюйм твоей кожи. Она признала в тебе хозяйку — сможет найти по запаху, даже если ты уйдёшь на край света. Моё чудовище превратилось в дворнягу. Ради тебя одной позволило натянуть на облезлую шею ошейник. Не укусила. Даже рычать не осмелилось. Ты загнала его в ловушку так просто. Ты же фея животных, Рокси. Ты говоришь с этой мерзостью на одном языке. И ты пытаешься содрать вкус моего яда со своих бледных губ. Почему ты меня не боишься? Почему уже через жалкое мгновение смотришь с яростью и обидой? Тыльной стороной ладони отбиваешь мою руку и прожигаешь меня насквозь. Такая язвительная, ты прекрасна в своей чистой ненависти. Продолжай впиваться ногтями в мою свободу, помогая монстру безжалостно разрывать моё тело, только не думай, что моя цепь прочнее верёвки. Я сорвусь, фея. Сорвусь и приду к тебе. Растерзаю и столкну в свою бездонную темноту, и ты будешь дышать ей, пока лёгкие не лопнут от отсутствия кислорода. Я испачкаю тебя. Оскверню — потому что мне можно. Мне можно всё, что касается тебя, Рокси. Просто потому что это правильно. Я сам себе обещал оставить тебя, как трофей, но вот жалость — мерзкая тварь внутри меня жадно вцепилась уродливой пастью в твою сущность, словно в любимую игрушку, и, боюсь, никто не в силах её отвадить — как ни стучи газетой по наглой морде. Не отдаст. Отгрызёт руку, разорвёт глотку, но не отдаст. Что такое, малышка? Что с твоим взглядом? Почему он буквально кричит: «ты использовал меня!»? Чёрт, я бы снова посмотрел на то, как ты плачешь. Но пёс не даст. Будет жалобно скулить в такт твоим тихим всхлипам и царапать клетку уродливыми когтями, вынуждая меня как-то прекратить эту пытку. Ты — мой трофей. Последняя земная фея. Рокси. Ты — хозяйка моего чудовища. Единственная, кто может отдавать ему команды и не сдохнуть. Единственная, кто может отбить мою руку и не лишиться своей. Только, финал нашей сказки будет скуп на «долго и счастливо», ведь, красавица не смогла полюбить чудовище, не так ли? Оно и правильно. Ему совсем не пойдёт человеческий облик принца. Мерзкую тварь не спрятать, как ни старайся, малышка. Это не проклятье, а часть живого организма. Это глубоко под кожей — течёт чёрной гнилью вместо крови. Это мой яд, которым я тебя отравил. И ты не посмеешь сплюнуть чёрную гниль на землю, давись ей, как я давлюсь твоим грёбаным запахом. Я бы пристрелил эту псину, откуда-то подцепившую бешенство. А у бешенства твоё имя — знаешь? Глаза такие же — цвета, что б её, этой мерзкой лаванды. Я бы пристрелил эту бесполезную тварь, потерявшую след из-за неперебиваемого аромата твоих духов. Ваниль и малина. Ты, чёрт возьми, сломала моё чудовище — сделала своей вшивой дворнягой, готовой сгореть, чтобы ты согрелась. Ты её хозяйка. И ты её собственность. Твоя душа, твоё тело и твои чёртовы крылья принадлежат этим мерзким лапам, оставляющим чёрные следы на всём, к чему прикасаются. Ты не исключение из правил, Рокси. Ты лишь собственность. До скрипа зубов, до побелевших костяшек — нужная. Ты грёбаный никотин, впитавшийся в лёгкие, ты глушишь воздух и провоцируешь. Маленькая язвительная принцесса. Перестань. Чего ты ждёшь от меня, кидая эти непонятные косые взгляды? Ты добиваешься того, чтобы я снова затащил тебя за угол и напомнил о том, чья грязь впиталась в твои губы, вместо помады? Ты знаешь, что я сделаю это. Сделаю, как только подружки снова забудут о твоём существовании. Как только ты останешься без присмотра. Я выбью воздух из твоей грудной клетки, до боли сдавливая мягкие рёбра, пока твои ладони будут истерически бить меня по плечам. Мне нужно это, девочка. Делай, что хочешь — бей, кусай, кричи на меня, вырывайся, дрожи. Мне до ноющей боли в костях нужна твоя ярость. Я сумасшедший, Рокси. Я не могу усмирить своего монстра, желающего жадно вгрызаться в молочную кожу где-то на сгибе шеи. И я не уверен в том, кто из нас больший монстр. Это странно да — одновременно желать твоих слёз и твоей улыбки? Ты же фея животных, Рокси. Ты поймёшь язык нелюдя? Жестокой твари — такой же, что сидит у меня в груди. Объясни мне, что я чувствую? Ты же, не отрывая взгляд, смотришь прямо в мою темноту, и что? Неужели, ты тоже ничего в ней не видишь? Неужели, не видишь в ней налитые кровью глаза чудовища? Они же смотрят лишь на тебя одну. И с каждым разом ты оказываешься чуть ближе к клыкастой пасти, с которой на пол капает вязкая чёрная грязь, перемешанная со слюной и кровью. Ты не чувствуешь, как оно готовится? Как крадётся к тебе, тихо скрябая когтистыми лапами по полу, в предвкушении скалясь? Это опасно, фея — так близко подходить к самой смерти, чувствовать чужое дыхание и не рыпаться. Ты такая же, как и я. Сумасшедшая. Самоубийца. Или же просто дура. Мне так надоела твоя игра, малышка. Тебе не кажется, что пора перестать кривляться? Рокси, поговори со мной, ты же хочешь мне что-то сказать? Забавно. Такая простая просьба настолько удивила твоих подруг? В любом случае — это не важно. Важен лишь твой испуганный взгляд в момент, когда я хватаю тебя за сгиб локтя, уводя в сторону. И ты идёшь. Покорно и тихо следуешь туда, куда я веду, торопливым жестом останавливая взволнованных фей. Идиотка, ты даже не смотришь в их сторону, а лишь с изумлением прожигаешь мой кривой профиль взглядом. Безумная, безумная маленькая фея, наивно ступившая в лужу — ты не ожидала, что провалишься в пропасть? Тварь внутри ликует от предвкушения, скребётся об прутья клетки и радостно виляет хвостом, как домашний щенок, даже когда я грубо швыряю тебя в ближайшую стену, сразу поставив руки по обе стороны от твоей макушки — ему всё ещё нравится это. Нравится видеть твои глаза в этом мраке, даже если в них плещется ужас. Грубая ладонь в неконтролируемом припадке вновь опускается на розовый локон, необъяснимо нежно пропуская сквозь пальцы, и в тот же миг скулу обжигает твоя пощёчина. Звонкая и внезапная, от которой я сразу же улыбаюсь по-звериному. Хищно. Как же ты раздражаешь меня. Мстишь за тот поцелуй, моя дорогая? Не бойся, я прощу тебе твою выходку. Потому что тварь разорвёт меня изнутри, если я лишу его лакомства. Если я вновь тебя отпущу. Поэтому я лишь сильнее вжимаю тебя своим телом в холодную вертикальную поверхность, с явным удовольствием слушая, как сбилось твоё дыхание. Гордо подняв голову наблюдаю сверху вниз за тем, как твои руки упрямо пытаются сохранить ничтожное расстояние между нами. Так бессмысленно. И ты это знаешь. Знаешь, что меня всегда ждёт победа — иначе не кусала бы в предвкушении нижнюю губу, боясь поднять свой бегающий нервный взгляд. Наклоняюсь к изгибу твоей мраморной шеи, на которой так не хватает следов моих пальцев. В следующий раз обещаю оставить их. В следующий раз — когда это не вызовет слишком много вопросов, Рокси. Обещаю, что отметины будут покрывать всё твоё тело, как печати, указывающие, кому принадлежит эта фея. Обещаю. А сейчас просто грубо ловлю твой подбородок двумя пальцами, заставляя посмотреть выше. Почувствуй это. Открой глаза и пойми, наконец, куда ты вляпалась, фея. Эта встреча была неизбежна, она сама нас нашла. Последняя мразь для последней феи — не так ли? Вот оно как бывает, Рокси. Вчера я пытался убить тебя, а сегодня упал на колени перед твоей «защитницей», чтобы завтра увидеть, как всё разрушится. Изменить уже ничего нельзя, моя милая. Весь твой мир окажется у меня под подошвой, как бы ты не брыкалась в моих руках. Я знаю, что ты мне не веришь. Не веришь ни единому слову, слетевшему с моих губ. Но, один вопрос, девочка. Почему же ты не сказала об этом Блум? Если ты такая хорошая — почему же пошла со мной. Ты шагнула в мой мрак уже второй раз. Осознанно. Ты не вырвала руку, ведь отчаянно пытаешься вырвать меня из моей тёмной бездны. Давай, оттолкни меня, если сможешь. Нет. Не так. По-настоящему. Приложи хоть немного усилий, если хочешь, чтобы это закончилось. Но ты лишь играешь, Рокси — лишь делаешь вид, что тебе противно. Твои глаза рассказали мне эту тайну. И я готов взять вину на себя, если в тебе нет смелости. Снова мои пальцы почти смыкаются вокруг твоего горла — это скоро войдёт в привычку. Чуть сдавливаю, прижимая тебя к стене, и ты совсем не сопротивляешься, когда мои губы вновь жадно припали к твоим. Лишь выдыхаешь — от облегчения. И я готов застрелить эту псину, что так противно виляет хвостом от того, как осторожно твои руки легли поверх моих плеч. Ты снова целуешь грязь.