злой (твой) человек

      Минхо злой человек. Он грубый, агрессивный, никому не верит, никого кроме себя не любит, более того, многих ненавидит. У него в речи сарказма и грубых оскорблений больше, чем у всех людей мира вместе взятых. От него невозможно услышать слова любви, благодарности, сочувствия, привязанности. Просто потому что он их и не чувствует. Всё, что у него есть, — это наушники с функцией шумоподавления, миллиард тупых злых шуток и сильнейшая неприязнь ко всему миру. У него есть друзья, но едва ли он чувствует к ним хотя бы приятельскую симпатию. Потому что он злой человек.       И чем больше он про это думает, тем сильнее ненавидит и себя тоже. А потому просто живёт себе спокойно, не думая вообще ни о чём. Так проще, так правильнее.       И все, кого не спроси, так и говорят. «Грубый, агрессивный, резкий, мразота». Собственное отражение в зеркале кричит: «злой!». С этих людишек он посмеётся и лишь скажет: «рад, что вы меня ненавидите», а зеркало, разбитое стекло, по правде говоря, уже который месяц на полу, потому что осколки лень собирать.       Переводиться в выпускном классе в новую школу, потому что мама настояла, обещая: «хоть друзей себе, может, найдёшь, а то одиноко тебе совсем», — такое себе удовольствие. Друзей он всё равно не найдёт, одного его взгляда хватит, чтобы все боялись к нему подходить. Но пока мама так верит в его возможное счастье рядом с новыми людьми, он потерпит. А, может, даже притворится добрым и общительным, кто знает.       Первые несколько дней было ужасно, потом просто не очень. А потом как-то даже втянулся, начал с кем-то общаться, гулять после школы, рассказывать что-то о себе. Ему не пришлось притворяться хорошим, потому что мозг, защиты ради, не позволял иначе. Мило кому-то улыбался, шутил, проявлял интерес, и вот все считают его таким весёлым и открытым.       Тошнить начало уже через месяц. Потому что Минхо, вообще-то, злой человек. У него в голове вместо мозга — звёзды, только потухшие. Они взорвались так давно, что даже сложно вспомнить, в раннем детстве, когда мечтать заканчивают раньше, потому что вдруг стали взрослыми. Минхо это всё, вообще-то, противно. Все эти объятия при встрече, разговоры ни о чём, сплетни и откровенная ложь, фальшивые улыбки, не разбивающаяся лицемерная маска. Потому что ему зла в себе хватает и без остального мира.       Джисон в его жизни появился как-то резко и неожиданно. Хоть и был тем самым парнем, который дружит с половиной школы, потому что очень весёлый, а со второй враждует, потому что вспыльчивый, Минхо его не замечал. Когда на каком-то уроке смеялись с задания в компании еще двух человек, как-то пробежала в голове мысль: «он будет моим».       Непонятно, как они начали так много общаться. Может, после «как себя чувствуешь?» в сообщениях от Хана, когда Минхо болел. Или когда Ли позвал его гулять сразу, как выздоровел. А может сильно позже, когда на лабораторной работе вместе сели.       Минхо было страшно. Его сарказм и оскорбления вдруг стали наполнены несвойственной ему добротой и нежностью. Взгляд его потеплел и теперь не вселял ужас. В объятиях и касаниях теперь появилась необходимость, и без них становилось до невозможного грустно. Что-то в нём менялось так стремительно, что это пугало не только самого Минхо, но и всех его знакомых. Сидел с такой мечтательной лыбой, почти не злился ни на что.       Когда стало понятно, что маленький глупый Джисони влюбился, Минхо начал в ненависти к себе тонуть. Потому что он злой человек, потому что встречаться с ним — самоубийство. А Джисон, вообще-то, романтик, он точно предложит. Минхо, вообще-то, уже встречался с разными людьми. Он плохой друг, ещё худший парень, от него партнёры с суицидальными мыслями убегают. Потому что Минхо, вообще-то, злой человек. Он ненавидит романтику и симпатии не чувствует.       Только вот Хан, видимо, волшебник, потому что смог эту ледяную глыбу растопить. Потому что смог понравиться человеку, который давно разучился чувствовать. Потому что поселился у этого человека глубоко в сердце и сознании. Хоть сам Минхо и не верит, что смог бы быть с кем-то нежным.       Поэтому когда Джисон всё-таки предлагает ему встречаться, он плачет на его плече, объясняя, почему это плохая идея. Потому что Минхо не свойственна нежность и доброта, он разучился говорить что-то кроме самых токсичных фраз мира. А Джисон позволяет себе нежно поцеловать старшего в висок, оторвать от себя, положить руки на мокрые щеки и аккуратно провести по ним большими пальцами.       И Минхо ему верит. Ему страшно. Страшно, что Джисон передумает, что он увидит всю эту злость и бросит его. Что он не захочет больше иметь ничего общего, когда поймёт, что с ним нечего ловить. Но он говорит робкое «да», мягко улыбается и не сопротивляется, когда младший к нему наклоняется. Поцелуем клюёт в уголок губ, отчего Минхо улыбается только сильнее. И это его тоже пугает, потому что он злой человек. Злой, но сердце трепещет от этого невинного касания.       Они больше к этой теме не возвращаются. Зато Минхо начинает слать матом при каждой попытке заботы и проявлений симпатии. Знает, что так нельзя, знает, что Джисона это задевает. Но ничего с этим сделать не может. Он будто застрял в этой петле. Хан просит его быть аккуратнее по дороге домой, Минхо кричит, что сам разберётся, а переживать за себя не просил, сбрасывает звонок и плачет, надеясь, что из-за редкого дождя видно не будет. Мысли наполнены только одной фразой, которую так хочется сказать парню. «Глупый Джисони, ты выбрал ужасного человека».       Он больше не пишет, не звонит и в школе не подходит. Минхо переживает. Вдруг Хани решил его бросить, потому что не захотел встречаться с такой мразью? Или, может, его задела та фраза? Что, если своими словами Ли сломал ту романтику, которая в нём умерла давно, но в Джисоне жила до сих пор?       Три дня молчания. Минхо что-то пишет сам, но его милый Хани лишь сухо отвечает. Идея сказать, что его чувства остыли, показалась старшему такой прекрасной, когда он, сломленный отчаянием, в очередной раз получил холодное «жиза» на свой длинный рассказ. Когда снова в школе все перемены смотрел на него разбитым котёнком, а он едва ли голову повернул в его сторону. Когда в истерике звонил ему раз пять, желая услышать ставший родным голос, но получил только «абонент не отвечает» пустым голосом робота.       Он пишет лаконичное «я тут подумал, ты мне больше не нравишься», отправляет и кричит в подушку от той боли, которая пронзает всё тело. Спустя почти вечность, когда слёзы перестают течь из глаз, а крики — вырываться из горла, он встаёт, чтобы прийти в ванную и увидеть в одном из осколков на полу своё отражение. Лицо всё опухло, а в мыслях столько отвращения к себе. «Какой же ты жалкий, Ли Минхо», — усмехается и берёт стекло в руку лишь для того, чтобы резко провести им по собственным запястьям. Звук уведомления на телефоне отрезвляет, и вдруг приходит осознание. Он почти попал в вены.       Джисон ответил ещё более лаконичным «ну ок», и на этом всё, вроде, закончилось.       По крайней мере, хотелось, чтобы закончилось. Только оторвать от Хана взгляд, полный отчаяния, любви и сожаления, не получалось. От этого только больнее, потому на ответный взгляд он так ни разу и не наткнулся. Привычная грубость вернулась, но оттого не легче. Зато как-то резко стало понятно, что Джисон для него слишком хороший. Он заслужил прекрасную жизнь с таким же прекрасным человеком, а не бесконечное гниение рядом с Минхо. Потому что иначе никак. Потому что он всё ещё злой человек. Младшему на него плевать, и стоило бы понять это.       А потом Джисон неожиданно ловит его в школе за пару минут до урока, тащит в спортивную раздевалку, и старший не понимает ничего, пока не звенит звонок. Минхо уже хочет спросить, что происходит, но Хан резко начинает говорить.       — Можешь объяснить мне, что это было?       Ли Минхо злой, жалкий и слабый человек, но не тупой. Только вот от того, каким взглядом на него смотрит его маленький Джисони, убитым и влюблённым, хочется соврать. Лишь бы он сейчас только вздохнул и ушёл, а потом и забыл про существование какого-то мальчика с страшными глазами и характером из его класса.       — Ты про что? — и это всё, что он может выдавить из себя в ответ.       — Понимаешь же, что я не глупый и не слепой. Сначала говоришь, что ничего ко мне не чувствуешь, а потом прожигаешь таким взглядом, будто за меня бы всё отдал.       У Минхо мир сужается до этой стрёмной раздевалки и неожиданно тихого и серьёзного голоса. Ему бы сходить к врачу, потому что его сердце, кажется, не выдерживает. Ему больно оттого, что ничего сказать он не может. А что он скажет? Побоялся поговорить? Решил, что недостоин его? Подумал, что его всё равно скоро бросят? Это звучит глупо, но для такого человека, как Минхо, ненавидящего слабость и уязвимость, злого и чёрствого, это было достаточно серьёзной причиной всё разрушить. Глаза начинают слезиться, к горлу ком подступает, а Минхо только корит себя за молчание. Показывает то, какой он жалкий и зависимый, слабый, не уверенный в себе настолько, чтобы как обычно сыграть безразличие.       Джисон смотрит выжидающе, но не давит, пытается не сорваться и не сгрести парня напротив в объятия. А когда по щекам старшего начинают течь слёзы, он сдаётся окончательно. Усаживает его к себе на колени, обвивает руками талию и позволяет уткнуться в своё плечо. И всё-таки он слишком добрый, если даже сейчас так хорошо заботится о Минхо, у которого в голове одна сплошная ошибка загрузки.       — Не грузи себя, пожалуйста, я подожду, если ты захочешь рассказать, — голос звучит до странного тихо и сломленно, что так не свойственно ему.       И Минхо рассказывает. Всё, начиная с самого детства, когда он решил, что лучше будет играть сильного, но безразличного, чем каждый раз обжигаться. Когда он выбрал стать злым, чтобы не было больно. Говорит и про этот глупый страх, про то, как боялся оказаться брошенным им, Джисоном. Очень долго бормотал что-то про то, что Хану он не нужен. Что ему нужен кто-то добрый и заботливый, искренний и нежный. Сони шепчет ему, что никто ему и не нужен, если это не Минхо. Снова позволяет себе клюнуть хёна в висок, надеясь так успокоить.       Незадолго до звонка Джисон ненавязчиво тянет его к выходу из здания, а потом и к себе домой. Переживает, что того это напугает, но он, кажется, слишком вымотался, чтобы что-то понять. Он стягивает с Минхо куртку и ботинки, за руку ведёт в спальню на кровать, потому что он, о чём-то задумавшись, даже не двигался, только буравил нежно-голубую стену взглядом. Только когда Хан хотел отойти за чаем, парень отмер и резко схватил его за руку.       — Не бросай меня, — и голос такой убитый, тихий и сиплый, что на всё остальное резко становится плевать.       Чая больше не хочется, зато хочется лечь рядом с парнем, укрыть его одеялом и поцеловать в щёку, когда тот засыпает неспокойным сном. Обнимает крепко, но чтобы можно было дышать, и думает. Отходит за водой, когда парень начинает метаться по кровати, бормоча что-то неразборчивое. Джисон снова обнимает, прижимая к своей груди, и слышит что-то вроде повторяющегося «жалкий», «не бросай» и «злой». Засыпает в той же позе уже через пару минут.       И просыпаются ближе к вечеру, Минхо — от жары, Джисон — от движения рядом. Ли боится, что младший накричит на него. Хан — что старший убежит. Но ничего из этого не происходит, только смотрят друг другу в глаза и отчитывают секунды. А потом кто-то прижимается к чужим губам своими, и становится плевать на все страхи.       Потому что Минхо злой человек, но так нежно сминает нижнюю губу парня, чуть прикусывая. Потому что Минхо не заслужил хорошего отношения к себе, но вот он, Джисон, аккуратно поглаживающий пальцами чужое розовеющее ушко, красные щёки и горячую шею. Потому что оба боялись поговорить, но слова подождут, потому что читается всё по взгляду, касаниям и смущённым, но счастливым улыбкам.       Потому что Минхо злой человек. А ещё он человек Джисона. И поговорят они обо всём завтра, потому что пока что куда важнее чужие поцелуи на губах.