Контекст, принесённый ветром

Единственный роман Маргарет Митчелл «Унесённые ветром» и одноимённый фильм 1939-ого года, пожалуй, одна из самых крепких пар, состоящих из книги и её экранизации. Другие настолько же знаковые произведения адаптируют чуть ли не каждое десятилетие, лица персонажей меняются каждое поколение, но Вивьен Ли остаётся Скарлетт вот уже восемьдесят с лишним лет, и ни одна актриса до сих пор не оспаривала этот статус. Успех фильма 1939 был по-настоящему ошеломляющий ― достаточно вспомнить, что «Унесённые ветром» является самым кассовым фильмом в истории (естественно, с учётом инфляции). Помимо очевидных достоинств самой истории, и оригинальный роман, и фильм были очень кстати выпущены: книга увидела свет в 1936-ом году, тот есть во времена Великой депрессии, когда очень многим пришлось привыкать жить куда беднее, чем они привыкли, а премьера фильма состоялась уже после начала второй мировой войны ― то есть судьба Скарлетт и её близких с разрушением старого уклада, с лишениями, бедностью, голодом и потерей близких была как бы проекцией всех тогдашних страхов. Думаю, для первых зрителей гораздо больше значила сцена из фильма, в которой Скарлетт в ответ на притязания бывшего управляющего на её землю бросает ему в лицо комок глины и кричит «Вот всё, что ты получишь от Тары!» Но виной отсутствию новых адаптаций не триумф творения Дэвида Селзника, хотя любой режиссёр будет опасаться соревноваться с фильмом, ставшим настолько культовым, что даже пародия на него считается классикой ― «Унесённые ветром» крайне противоречивое по нынешним временам произведение. Сама Маргарет Митчелл уроженка Джорджии, как и все её герои, и соответственно поэтизирует Старый Юг, противопоставляя аристократичность и непрактичность его жителей ловкачеству саквояжников-янки ― излишним будет напоминать, что та самая очаровательная довоенная неспешность и уверенность в завтрашнем дне, обеспечивалась трудом рабов, а в оригинальном романе персонажи то и дело возмущаются, что после войны белым приходится самим собирать хлопок, или с жалостью думают о том, что лишены возможности выпороть чёрного, который буквально посмел косо на них посмотрел на улице, но всё это под соусом очень приторного патернализма. Старая гвардия, которая противостоит Скарлетт и, в отличие от нее, остаётся верна довоенным идеалам и традициям, сейчас мало у кого вызывает симпатию, и если мы можем поверить в искренность Эшли, когда он говорит, что в любом случае отпустил бы рабов на волю после смерти отца, то позиция других бывших рабовладельцев, которые осуждают Скарлетт за то, что она использует труд каторжников, выглядит несколько лицемерно. Сейчас, когда режиссеры стремятся показать расовое разнообразие даже там, где его априори не могло быть, конечно же, не может идти речи о том, чтобы снять добуквенную экранизацию, которая бы полностью отражала авторские суждения. И я полагаю, что если бы не эти факторы, то мы уже могли бы в прямом или переносном смысле насладиться несколькими ремейками, так как соблазн для киностудий заработать на таком громком названии и ностальгии был бы слишком велик. Но несмотря на сложность материала для адаптации, нашелся во Франции смельчак, который взялся уже в XXI веке создать мюзикл по мотивам. Прославившись после мюзикла «Ромео и Джульетта», Жерар Пресгурвик стал искать новую романтическую историю, которая могла бы лечь в основу его следующей работы. Не уверена, что такой панорамный, эпический роман, как «Унесённые ветром», был хорошим выбором, и тем не менее любовь жены и дочери композитора к книжному оригиналу и фильму 39-ого года сделала своё дело. Стоит отметить, что у Франции тоже есть своё колониальное прошлое, и команда мюзикла сильно рисковала, беря за основу историю с рабовладельческим привкусом ― в конце концов создатели получили не только свою порцию критики, но и угрозы. Но, пожалуй, не стоило бы начинать писать эту статью, если бы я не считала, что Пресгурвик вместе со своими коллегами смог достойно выйти из всех затруднений и найти баланс между почтением к первоисточнику и потребностью сгладить откровенно шовинистские моменты. К сожалению, в чередовании камерных сцен и массовых зарисовок, отображающих исторический фон, не хватает какой-то лёгкости ― всё логично, всё правильно, но видны швы, и чувствуется, что сценаристам и постановщикам стоило больших трудов вот так логично и правильно выстроить сюжет. Основное действие это как бы рассказ некой южанки, которая ещё в детстве переехала во Францию с родителями, и уже будучи в преклонных годах, захотела поделиться историей своей землячки Скарлетт О’Хара. Открывающая сцена представляет собой маленькую шпаргалку для тех, кто забыл, какие собственно претензии были к друг другу у Севера и Юга, что правда, тут акцент делается скорее противостоянии двух мировоззрений, о том, что сепаратисты уносили с собой до 60% доходов с экспорта США нету ни слова ― впрочем, экономика это не очень-то романтично ― всё сводится к тому, что северяне радеют за отмену рабства, а южане считают, что северяне не в праве что-либо диктовать им. После этого нам показывают пикник в Двенадцати Дубах без всяких купюр, да и в принципе создателей нельзя обвинить в том, что они что-то безбожно вырезали из сюжета, хотя так как спектакль идёт всего полтора часа, а по-хорошему, чтобы вместить в себя все сюжетные линии романа, нужно снимать полноценный сериал серий на 10, многое пришлось опустить. В данном мюзикле тема рабства не прячется ― цензура тут не ампутирует часть повествования, а наоборот, утяжеляет его дополнением. Хор рабов с их неназванным предводителем появляется на сцене всего дважды: после арии Джеральды, в которой он очень трогательно признаётся в любви к Таре, сравнивая её с любимой женщиной, и после известия об окончании войны. Первая песня, которую они исполняют, таская мешки хлопка, это песня-жалоба: они просят Бога смиловиститься над ними и прекратить их страдания любым способом, дословно: «Если ты держишь нить нашей жизни, то умоляю, порви её». За этим следует единственная в мюзикле битва между северянами и южанами, в ходе которой чёрные борются против конфедератов (один из них даже задушил первого мужа Скарлетт и брата Мелани – Чарльза Гамильтона). Вторая песня полностью противоположна по настроению первой: бывшие рабы празднуют своё освобождение и мечтают о светлом будущем. Обе сцены радуют своей серьёзностью и хорошей пафосностью, так как среди явных недостатков постановки Пресгурвика можно назвать то, что команда мюзикла как будто иногда забывает о том, с каким драматичным произведением они работают, и превращает его в оперетту. Можно ли сказать, что создатели исказили оригинал, добавив две эти сцены? Я думаю, нет, ведь в романе упоминалось, что негры уходили с плантаций и называли своих детей в честь Авраама Линкольна, и эти факты косвенно указывают на то, что им не слишком то хорошо жилось у господ, и хотя их не уравняли в правах с белыми, они были благодарны правительству США за декрет в 1862-ом году об отмене рабства. Итак, создатели потратили всего 10 минут на то, чтобы продемонстрировать свою позицию, и уже никто не смеет их упрекнуть в симпатии к рабовладельческому строю. Отдельного рассказа заслуживает трактовка образа Мамушки – она по-настоящему душа и сердце спектакля. Плохо разбираюсь в певческих голосах, но мне показалось, что наиболее академично поёт как раз исполнительница роли Мамушки Доминик Маглаур. Мамушка здесь мягче и нежнее, чем в фильме и романе: например, именно она советует Скарлетт открыться Эшли на пикнике, когда они узнают о его помолвке с Мелани ― трудно представить, чтобы в книге Мамушка, так огорчавшаяся, что Скарлетт не леди (выражалась это помимо прочего в том, что Скарлетт очень легко перенесла первые роды), подталкивала к подобному свою воспитанницу, но это нововведение работает на их эмоциональную близость. При повторном просмотре я и вовсе заметила, что мы впервые встречаем Скарлетт, когда её держит за руку Мамушка, а в конце, когда Скарлетт после разрыва с Реттом решает ехать в Тару, Мамушка снова подаёт ей руку, то есть возвращение к ней для Скарлетт синонимично возвращению домой и обретению душевного покоя. Очень нестандартно раскрыта тема расизма в отношениях Мамушки и Скарлетт: в финале Мамушка поёт: «мне, над которой мои братья смеялись, осталась только сумасшедшая любовь к этой чертовке», то есть братья по крови Мамушки принимали её материнские чувства к Скарлетт за подобострастность. В оригинальном романе ничего подобного не было, но кристально ясно, что Мамушка любит именно Скарлетт саму по себе, а не цвет её кожи: например, когда Скарлетт решается отбить у своей сестры Сьюлин её жениха, Мамушка говорит, что поможет ей понравиться мистеру Кеннеди всем, чем сможет ― если бы она была предана в целом семье своих господ, она бы встала на сторону Сьюлин, но она движима не навязанной ей её положением верностью семье Робийяр (Мамушка была рабыней ещё бабушки Скарлетт по материнской линии), а искренней любовью к Скарлетт. То есть здесь сценарист выступает уже не против притеснений по расовому признаку, а против того, чтобы отношения между двумя конкретными людьми воспринимались окружающими как некий стереотип, против того, чтобы личность рассматривали только как представителя определённой группы. Интересен и повтор первой песни рабов «Боже, посмотри на нас» в сольном исполнении Мамушки после смерти Бонни ― опять-таки создатели пытаются стереть границу между чёрными и белыми людьми, расширяя функции этой музыкальной темы от гимна угнетённых до лейтмотива несправедливости мира в целом. Довоенный Юг в мюзикле не показан как некая волшебная страна, Камелот, в котором нашли пристанище последние рыцари и их дамы, пускай жанр располагает к наличию какой-то задушевной ностальгической баллады, но в мюзикле трагедия южан заключается не в том, что ушли хорошие времена, а в том, что времена вообще меняются, в том, что они живут на сломе эпох и просто не могут заново завоевать своё место по солнцем. Также красной нитью через всю историю идёт тема лжи, притворства ― она присутствует и в книге, но в мюзикле создатели не до конца смогли раскрыть, в чём же обманывали себя южане до и после войны, в чём ложь Скарлетт и Эшли (именно в их партиях сделан акцент на проблеме честности перед самим собой). В том, что люди имитируют жизнь, а не живут по-настоящему упрекает толпу ханжей и Мелани, заступаясь за свою подругу после скандала на лесопилке. В романе не заостряется внимание на том, что супруги Уилкс двоюродные брат и сестра, но в мюзикле они так похожи внешне, что выглядит этакими Гензелем и Гретель, которые попали в заколдованный лес и несколько растерялись. Эшли получился здесь гораздо удачней, чем в фильме, хотя бы потому что актёр ровесник своего героя в книге, и, в отличие от Лесли Говарда, Сирил Никколай на самом деле похож на принца, в которого так элементарно влюбиться шестнадцатилетней девушке ― переоденьте его, и он не будет смотреться инородно в фильме-сказке вроде «Трёх орешков для Золушки». В некоторых сценах у этого Эшли даже может зажигаться огонь в глазах, чего у Эшли из фильма 39-ого года не наблюдается. Их дуэт с Мелани на помолвке заканчивается фразой «а я бы всю жизнь любил/любила только вас», но жизнь складывается не так, как они хотели, и они оба здесь словно против своей воли очень любят Скарлетт. Но если Мелани не стыдится повиснуть на шее у своей невестки, то Эшли, будучи мужчиной, боится разочаровать её, «я не такой, как тебе кажется», ― признаётся он Скарлетт, и поэтому предпочитает остаться с Мелани, которая знает его и не презирает. Кончина Мелани для Эшли здесь катастрофа не столько потому, что их брак ― это единственный атрибут жизни, которая могла бы у него быть без войны ― он теряет человека, с которым ему не приходилось играть, даже в его сольной песне «Она мертва» есть строчка «без вас я всего лишь кривляка». Мелани поёт всего три раза, причём две её песни полностью посвящены её отношениям со Скарлетт. Если в книге Мелани была источником сил для Скарлетт, то здесь всё наоборот, Мелани не только материально зависит от Скарлетт, но и подпитывается ею эмоционально, «её неистовство, её страхи – мои» ― говорит она, да и умирает Мелани как раз в тот период, когда Скарлетт оплакивает Бонни. Складывается ощущение, что энергии Скарлетт просто перестаёт хватать на Мелани, и та умирает от истощения. Сценаристы не то чтобы полностью отказывают миссис Уилкс в её внутренней силе и доброте: она всегда готова поддержать своих близких, но она не умеет так освещать собой всё вокруг, как она делает это в каноничной экранизации ― возможно, виной тому в том числе и отсутствие у исполнительницы роли Мелани в мюзикле лучезарного очарования Оливии Де Хэвилленд, будто сиявшей в кадре, как хрустальная ваза на солнце, но едва ли книжная Мелани когда-либо позволяла себе упаднические речи а-ля «я умираю вместе с Югом» ― такие сентенции скорее в духе её супруга. Перед тем, как перейти к образам центральной пары, хотелось бы отметить ещё нескольких героев. Хотя Бель глубоко второстепенный персонаж, да и её заведение не так часто мелькало на страницах «Унесённых ветром» создатели не смогли удержаться от того, чтобы не ввести Красотку Уолтинг и её девочек в спектакль. Видимо, хотели ещё раз подчеркнуть, что Атланта ― это город контрастов: вот тебе бал у белых господ, а вот их негры тяжело работают на плантации; вот тебе до зубного скрежета чопорное и благопристойное общество ― а вот бордель, где джентльмены могут забыть о своих претензиях на рыцарство. Софи Дельмас, безусловно, украшает собой происходящее на сцене, но если бы не обворожительность актрисы, я бы задумывалась гораздо чаще, а стоило ли уделять Бель и её подопечным столько времени ― ведь хоть как-то сюжет продвигает только сцена возлияний Ретта в публичном доме, без ещё двух песен можно было легко обойтись. Присси играет уже достаточно взрослая женщина, хотя по сюжету она ещё подросток, впрочем, актриса миниатюрная, юркая (она много танцует вместе с кордебалетом), отменно пищит и очень по-детски прижимает к себе подвенечное платье Скарлетт, которым она должна была закрыть её траурный наряд для свадебной фотографии – достаточно любопытная и забавная находка, чтобы подчеркнуть то, как стремительно Скарлетт меняет мужей. Хотя Мамушка в мюзикле полностью заменяет своей воспитаннице мать, Эллин как этакий атавизм романа в мюзикле присутствует ― слов у неё нет, она нужна исключительно для того, чтобы выжать из зрителя слезу, когда Скарлетт, готовясь бежать из осаждённой Атланты в Тару, поёт: «Я возвращаюсь, мама, завтра я буду дома», а седой призрак Эллин марширует с бесконечным чёрным шлейфом в небытие. Куда более кропотливую работу сценаристы проделали с образом Джеральда. Его ирландская кровь тут проявляется только в любви к своей земле, а в остальном он сочетает в себе все привычные стереотипы о жителях тёплых краёв и курортов ― он мягкий, щедрый, приветливый, открытый, гостеприимный и, вполне вероятно, мясо для барбекю в Двенадцати Дубах мариновал именно он; вспыльчивым же его никак не назовёшь, нельзя представить, чтобы он даже в шутку грозился выпороть свою любимую дочь кнутом. Мюзикл «Унесённые ветром», впрочем, в каком-то смысле можно назвать гимном отеческий любви, однако дело тут не в том, что взаимоотношения между Джеральдом и Скарлетт выдвинуты на передний план – Пресгурвик не только выбрал за основу для своего нового проекта любимый роман дочери, а ещё и позволил ей сыграть ей главную героиню. Не загубили ли родительские чувства труды месье Пресгурвика? Удалось ли мадмуазель Лоре Пресгурвик убедительно передать характер Скарлетт? Если честно, она играет не ту Скарлетт, которую я себе рисовала, читая книгу, однако мне не до конца ясно, подгонял ли сценарист под актёрские способности Лоры образ главной героини или же она просто идеально подошла под трактовку, созданную ещё до кастинга ― к слову, дочь композитора опасались брать на роль Скарлетт, так как руководство мюзикла боялось обвинений в кумовстве. В книге основным цветом Скарлетт был зелёный, многие поворотные события своей жизни она встречает одетая именно в зелёные платья: в последний день до войны и в день объявления войны на ней платье в зелёный цветочек; шляпка, ознаменовавшая собой конец её траура по Чарльзу, зелёная; легендарные портьеры Эллин, из которых Скарлетт шила себе наряд, тоже зелёные; и даже платье, в котором она явилась на день рождения Эшли зелёное (в фильме для пущего эффекта оно красное); а уж изумрудные глаза Скарлетт и вовсе упомянуты несметное количество раз. Почему такая фиксация на этом цвете? Зелёный цвет весны, цвет возрождения, надежды и даже цвет новых денег, которых к концу романа у Скарлетт так много. Когда же после вступительной песни опустился занавес, то я с удивлением обнаружила, что на Скарлетт розовое платье, и эта перемена в цветовой гамме, по-моему, отлично передаёт всю метаморфозу, случившуюся с мисс О’Хара по дороге из книги в мюзикл. Вместо неуёмной жажды жизни, вместо огня, смелости, в этой Скарлетт только дерзость и какая-то детская шаловливость, невзгоды будто бы ни капельки её не меняют. Немного степенности ей придаёт только третье замужество, до того она всё та же вздорная шестнадцатилетняя девица ― кажется, что война шла не больше года, и то если учесть, что Мелани успела выносить и родить ребёнка, без этого факта её можно было бы ужать до пары месяцев, так мало она сказывается на Скарлетт. Странное выражение-паразит «Тра-та-та», чтобы оно не означало, и умение визжать так, что позавидует даже Присси, в ней немного уравновесил неожиданный лиризм. Скарлетт как-то принято отказывать в рефлексии, что мы и наблюдаем в фильме 39-го года, но здесь не поскупились и выделили ей целых пять сольных партий на все её переживания: за первую песню Скарлетт «Я одинока» (по сути это песня заменяет собой экспозицию) можно простить многие недочёты, хотя я скорее жалею о том, что в фильме 39-ого года так осторожно смешивали мажор с минором, а не радуюсь тому, что Лоре Пресгурвик досталась в чём-то более объёмная версия её героини, чем Вивьен Ли. По сравнению с обвинениями в прославлении рабства упрёки в идеализации мистера Батлера, не слишком-то хорошо относившегося к Скарлетт, как бы сильно он не желал её покорить, кажутся ерундой, и всё же по нынешним временам чуть иначе огранить Ретта не лишнее. Поклонники творчества Маргарет Митчелл выступят за то, чтобы персонажей не перекраивали, но я могу понять, что коммерчески выгодней показывать зрительницам мужчину мечты, а не того весьма неоднозначного гражданина, коим в книге является Ретт. Но его образ создатели мюзикла пригладили почти так же сильно, как сияющие бриолином волосы Венсана Никло ― исполнителя роли Ретта (кажется, спекулировать во время войны он собирался именно бриолином, но получив несколько первых партий, сообразил, что это гиблое дело, и теперь безуспешно пытается истратить свои запасы самостоятельно). Начнём с того, что он не выглядит настолько экстремально взрослым рядом со своей пассией. Напомню, что в начале книги Ретт вдвое старше Скарлетт и даже на пару лет старше её матери, и лично мне было неприятно осознавать, что видавший виды дяденька издевается над старшеклассницей и методично разрушает её репутацию, чтобы потом её же попрекать; местный же Ретт только мило дразнит Скарлетт, как мог бы дразнить второкурсник понравившуюся ему абитуриентку на дне открытых дверей, да и его чувства к Скарлетт уж точно не тайна за семью печатями ― ещё на благотворительном балу в Атланте он не скрывает, что по уши влюбился в юную вдову Чарльза Гамильтона и хотел бы связать с ней свою судьбу, а не весело провести с ней зиму в Европе и исчезнуть. Венсан Никло достаточно харизматичный актёр, и мне встречались комментарии о том, что он вытянул на себе весь спектакль, но всё же его очарование это совсем не то отрицательное обаяние, которое было у Кларка Гейбла, здешний Ретт уж слишком сладко-гламурный, и даже голос у него выше, чем у Эшли. Никто не заставляет в мюзиклах соблюдать каноничное распределение тембров оперных голосов (можно прикинуть, что в классической опере Скарлетт была бы меццо-сопрано, Мелани сопрано, Эшли тенор или лирический баритон, Ретт баритон), но к Ретту тенору привыкаешь не сразу. В целом впечатления от спектакля очень приятные, хотя, кажется, создатели уж слишком старались развлечь зрителей, чтобы те не перетрудились — даже большинство музыкальных тем лёгкие, прозрачные. Декорации и костюмы очень богатые, иногда почти во вкусе особняка четы Батлер на Персиковой улице, и в этой внешней красивости опять-таки увязает, как в зыбучих песках, смысл всей истории. Подозреваю, что Пресгурвик и его коллеги хотели сделать мелодраматический аттракцион на полтора часа, и темы рабства и расизма им очень мешали, но в итоге, по-моему, этот мюзикл примечателен как раз тем, как в нём непринуждённо и тонко обыграны социальные мотивы.