Неужели он нашёл в нём Бога?

      «Проходя мимо трупов павших врагов, он усмехнулся.       И эти жалкие людишки мешали ему целых два года завоёвывать их земли. Смешно настолько, что живот начинает болеть.       Почувствовав за спиной присутствие чего-то странного, он развернулся и собрался уже убить то, что источает эту хладную опасность, но, обомлев, так и остался стоять с поднятым мечом, лишь успев прижать его к чужой шее.       Перед ним стоял человек, что походил на ангела или бога, а может был или тем, или другим.       Светло-коричневые волосы, обрамлявшие чужое лицо, делали его только красивее. Глаза, что были того же цвета, что и волосы, выражали крайнюю степень неприязни, даже ненависти к чему-то непонятному Сукуне. Кимоно незнакомца было чисто, как белый снег в первый день зимы, на нём не было ни капли крови или какой-либо другой грязи. Чистая дорогая ткань просто радовала глаза своей незапятнонастью и красотой. Обувь, что была на незнакомце, удивляла не меньше. Хиёри-гэта в это время года было редкостью увидеть, как никак подходил конец осени, что усложняло жизнь людей в период войны, ведь в таком в это время не походишь. В общем, одежда незнакомца была странной для этого периода времени, как будто он был вовсе не из этих мест.       Сам же Ремён, а по другому Двуликий, не выглядел так элегантно, хотя сравнивать его в этот момент и незнакомца было даже смешно, нежели абсурдно, хотя это тоже. Весь потрёпанный от долгой битвы, он мог признаться самому себе, что выглядел сейчас максимально постыдно перед возможно его богом.       Взяв себя в руки, он опустил меч, но не убрал его. Держа его при себе, он осмотрелся более холодным взглядом, не замечая чего-то особенного.       — Отвечай, кто ты? И как оказался здесь? — Сукуна задал этот вопрос не просто из любопытства, возможно, это был его враг, но тогда бы он сразу его убил, значит, это был кто-то другой с непонятной для него силой.       — Юджи. — Он презрительно отодвинул чей-то труп от себя, разглаживая появившиеся складки на кимоно. — Я то, что вы, люди, называете богом. И именно я «помогал» тебе в этой войне.       — Бог? — переспросил Сукуна. — Не верю, это невозможно, чтобы такой, как ты, был богом. Ты выглядишь слишком…       Слова не хотели подбираться, а то и вообще слетать с языка. То-ли он не хотел, чтобы Юджи расстроился, то-ли это было по чьей-то воле. Нахмурившись, Сукуна посмотрел на этого Юджи и удивлённо замер. Тот уже преспокойно читал свиток, что-то в нём исправляя кистью, которая парила в воздухе, пока сам её хозяин перечитывал, переодически цыкая.       Вопросы появлялись, пока Сукуна замечал какие-то непонятные для него вещи. Например, откуда здесь взялся свиток, тем более такой большой, он был просто гигантский? Откуда появилась кисточка? Почему он вообще читает это здесь? И, наконец, какого черта он так быстро переменился в лице, когда до этого презрительно смотрел на чьи-то окровавленные трупы.       — Эй, ты меня вообще слышишь? — Сукуна даже помахал перед чужим лицом рукой. И всё равно не получая никакой реакции. — Я с тобой вообще-то разговариваю, а не с какой-нибудь куклой в подворотне.       — Я тебя прекрасно слышу. — Ответил тот, отвлекаясь от свитка и смотря на Ремёна как на какого-то жука. — Ты хотел мне сказать, какой я, и замолчал. Ну, я и подумал, что ты вспоминаешь слова, причём очень громко. Вследущий раз не думай так громко, это раздражает ещё больше, чем если бы ты сделал что-то не то в моём присутствии. Могу привести пример того, как ты трахался с какой-то женщиной или то был мужчина? пока я заполнял твои же документы. И, спрашивается, какого хера я это делаю! И что же ты зарделся, если никогда не знал слов смущения. Я могу привести ещё больше примеров. Но самый разражающий это тот, в котором ты сам меня сделал Богом и приказал мне приносить удачу в твоих сраных войнах. Придумал мне имя, придумал легенду, придумал даже то, что другие первое время считали бредом, пока самолично не убедились в этом, столкнувшись с твоим мечом. Блять, да ты даже умудрился меня использовать как какую-то вещь, хотя я не какая-нибудь вещь!       Он тяжело дышал, прекращая использовать свою силу. Сейчас Юджи чувствовал себя максимально хорошо, но ненависть, что была ещё с самого начала, осталась, тревожа его мысли, эмоции и разум. Вновь цыкнув, он посмотрел уже более спокойно, чем до этого, видя, как человек смотрит на него холодно.       — Успокоился? — Сукуна подошёл к нему, видя, как Юджи отворачивает от него голову, чтобы скрыть нервный тик. — Вот, умничка, можешь же, когда хочешь этого.       Двуликий взял за подбородок Бога и приблизил своё лицо к чужому, рассматривая в близи чужое красивое личико.       Маленький прямой нос и длинные ресницы — вот, что цепляло его. Веки слегка трепетали, а карамельные глаза смотрели с холодной ненавистью. Усмехнувшись, он отстранился, но чужое лицо не отпустил. Мазнув кровавым пальцем по щеке, он отпустил его, начав смеяться, ведь чужое лицо было искажено настолько смешно, что хохотать можно вечно.       — Тогда скажи мне, Бог чего ты?       — Спроси Урауме, он тебе и ответит. — И исчез также, как и появился, оставив после себя только кисть. Подняв её, Сукуна аккуратно завернул её в кусок ткани, который оторвал у какого-то трупа, и положил её в секретный карман боевого кимоно.       Ступая по трупам или переступая через них, его уже это не интересовало. Он шёл к лошади, чтобы уже потом отправиться во дворец.

                                                ***

      Сидя за столом, он не занимался важными документами, а думал над тем, что ему сказал Юджи. Приняв решение, он встал из-за стола и направился к выходу из своего кабинета. Открыв двери, он решил прогуляться по дворцу.       Сейчас во дворце Урауме не было, поэтому он не мог спросить то, что хотел, поэтому им было принято решение найти это «что-то» самостоятельно.       Поэтому сейчас он прогуливается по дворцу и ищет это «что-то».       Проходя в какой раз между комнатами, он не мог найти то, что искал. Выйдя из главного дворца, он спокойно пошагал ко входу уже во внешний дворец.       Заглядывая в каждую комнату, он ничего там не находил, точнее то, что именно его интересует, он не находил, каждый раз разочарованно вздыхая.       Шагая дальше, он остановился у самой последней двери, надеясь только на неё. Открыв, он увидел лестницу вниз с паутиной и плесенью. Поморщившись, он стал спускаться вниз, встречая на своём пути ещё одну дверь. Проходя в ещё одну комнату, и увидев ещё дверь, которая уже была запечатана кровавыми листками. Не страшась открыть её, он зашёл в тёмную комнату.       Напрягая глаза, он увидел по углам свечи, он по стеночке добрался до одной из них, вытащив из кармана то, чем можно зажечь свечку. Свет озарил ту часть комнаты, на которой находилась картина с чьим-то изображением. Зажигая остальные свечи, он, наконец-то, мог увидеть то, что понравилось ему сразу.       На картине был изображён Юджи в движении, это был элемент какого-то красивого танца. Движение рук и ног были хорошо запечатлены, как и красота Бога. При движении всё сверкало, придавая ещё большей красоты картине.       Вытащив из кармана свёрток, он развернул его и положил кисть перед портретом Юджи. Небрезгуя запачкать одежду, он присел и облокотился на руку, смотря на портрет его Бога.       Какая ирония говорить словосочетание его Бога, когда по факту он его и создал, хотя этого он и не помнит, что очень огорчало.       — О, ты нашёл мой алтарь. — Юджи появился неожиданно, спокойно стоя рядом. — Даже подношение сделал, правда мою же кисть положил.       — Почему появился? — Сукуна раслабленно сидел с закрытыми глазами, пока перед ним появлялись образы разного Юджи.       Злой, смущённый, погруженный в работу, убивающий людей и, наконец, ненавидящий. Последнее огорчило настолько, что было больно.       — Ты сам меня призвал. Я даже удивлён, что не на поле боя, как это бывает обычно.       Раскрыв глаза, Двуликий посмотрел на него удивлённым взглядом.       — Я то? — переспросил он. — Я думал, что и сам справляюсь.       — Нет, ты создал меня специально для этого.       — Только подумать, создать Бога, что помогает обычному человеку. — Он продолжал смотреть на картину, подмечая небольшую метку в самом углу. — Что я ещё про себя не знаю?       — Не знаю. Я тебя не желаю даже знать. Но могу сказать, что ты, возможно, проживёшь дольше, чем обычные люди.       И ичезнув, он забрал кисть. Грустно вздохнув, Сукуна снял с себя кольцо и оставил его пред картиной. Встав, он вышел и запечатал заново эту дверь. Решив, что будет сюда иногда приходить, если время позволит.       Вернувшись к себе в кабинет, он увидел, что его ждёт недовольный Урауме и большая стопка документов и свитков, которые надо бы разобрать.       — Господин Рёмен, знали бы вы, как я зол, что не застал вас, когда приехал обратно. Вас не было всего пару часов, а к нам пришли плохие новости.       — По твоему лицу я сразу это понял. — прервав его, он сел за стол, взяв первый свиток. — Так, что за новость?       — На севере произошёл бунт и теперь они идут к столице. Я только что прибыл из столицы севера и как раз-таки застал тот бунт. Он был кровополитный, были убиты наши люди, не осталось никого. Что прикажете делать, господин Рёмен?       Урауме присел рядом с господином, помогая ему с документами.       — Хмм, бунт говоришь. Хорошо, будет поводом выпустить пар и показать, что переходить дорогу мне — значит лишить себя жизни. — Он хищно улыбнулся, сворачивая свиток и открывая новый. — Приготовь мне мой меч и одежду. Пойдём вместе. Больше ничего не надо.       — Хорошо, господин Рёмен. — Урауме встал и поклонился, собираясь уже уйти, но остановился около дверей. — Вы заходили в комнату рождения? От вас пахнет воском.       — Да, наверное да. Я не знаю, что за комната это была. — проговрил Сукуна, но чуть погодя добавляя. — Она называется «Комната Рождения»?       — Да. Свечи есть только в той комнате. Я думал, вы про неё забыли, хотя сами и создали, даже клялись в чём-то.       — Даже так. Тогда, почему я этого не помню? — Сукуна вновь отложил свитки, смотря на Урауме красными глазами, в которых можно прочесть вопрос. — Я помню только урывки каких-то воспоминаний и всё.       — Может, спросите господина Юджи?       — Он мне не ответит. Он не отвечает мне на вопросы, которые я задаю.       — Я бы не сказал, что странно, но это настораживает меня.       — И почему это настораживает?       — Он хоть и редко, но отвечал, господин.       — Хорошо, пока отложим этот вопрос, сейчас главное другое. — Сукуна вновь опустил глаза в документы, продолжая заниматься работой.       — Понял вас, господин Рёмен.       Урауме скрылся за дверьми, оставив Сукуну одного.       Переосмысливая то, что сказал его слуга, Сукуна подумал, что лучше и в правду хотя бы попытаться спросить Юджи.       К вечеру они добрались до столицы севера.       Сукуна, обножив свой меч, открыл дверь в кабинет пинком ноги и кинул меч прямо в человека, пронзая оного насквозь.       Усмехнувшись, он более зловеще улыбнулся, заставляя умереть всех в этой комнате, не сделав никакого движения, только меч был окрашен кровью убитых людей.»       — В тот день весь северный народ подчинился Сукуне Рёмену. Он вошёл в историю, как двойной кровавый бунт. — закончила свой рассказ Сёко, продолжая и дальше курить.       — И с тех пор поговаривают, что император был помешан на каком-то Боге всю свою жизнь. Принося ему в дары чужие жизни. — ещё больше ужаса нагнал на подростков Годжо.       — Ночью в этом лесу слышатся последние слова императора. — Гэто выскочил из-за спин подростков, напугав их ещё больше, заставив заверещать, как девчонок.       — А п-почему пос-следние?       — Он был убит своим же Богом, когда прожил как-то несколько веков. — просто ответил Годжо. — Буууу!       Послышались ещё одни визги и крики. Троица, видя, как младшие напуганы, стала угарать, попадав на землю. Отсмеявшись, они поднялись, хотели было успокоить их, но остановились, услышав странные звуки. Тут послышался в далеке вой волков, напугавший подростков намного больше, чем та же история.       — Сатору, Гето и Сёко, я кому говорил не запугивать младших! — Масамичи появился как раз вовремя, напугав не только первокурсников, но ещё и саму троицу.       Они стали сбиваться в кучку, почти убегая, но их поймали за шиворот. Упав на землю, троица посмотрела на их учителя и вздохнула, поняв, что им не убежать от злого Яги-сана.       — Вставайте, и вы тоже поднимайтесь. Нам нужно покинуть это место. Мне сообщили, что скоро должна быть буря.       — Но почему?! Мы можем и тут переждать! — возмущался Годжо, топнув ногой и выглядя при этом очень комично.       — Сатору, я переживаю не за вас, а за первокурсников, которые могут заболеть при таких условиях проживания. — Учитель вздохнул, собираясь уже что-то добавить, чтобы убедить Годжо, но не успел и словом обмолвиться, как прогремел первый гром. — Давайте быстрей. Ваши вещи, надеюсь, собраны ещё?       — Да. — Сёко ответила за всех, затаскивая двоицу в их домик.       Они быстро собрались и вышли на тропинку, которая вела их к парковочным местам. В самом конце шёл Годжо, приуныло шаркая ногами.       Неожиданно рядом с ним зашуршала трава. Годжо буркнул что-то под нос, но, когда ответа не последовало, то он поднял и повернул голову в сторону звука. Обомлев от увиденного, он было крикнул свои друзьям, но человек приставил пальцы ко рту, говоря ему таким образом молчать.       Внешность была до боли знакомой. Светлые волосы, карамельные глаза, что блестели в лунном свете, спокойная и красивая улыбка. Кимоно красных цветов и хиёри-гэта напугали Годжо, заставив потихоньку отходить от незнакомца. Но тот лишь улыбнулся сладко и растворился в свете луны, оставив после себя только светлячков, которые разлетелись сразу же.       До сих пор напуганный Годжо спешно подошёл к другу, оперевшись на его плечо, переводя дух.       — Гето, мы больше сюда ни ногой. Это место опасно.       — Почему? — Гето вопросительно уставился на друга, помогая тому идти, ведь видел, что тот даже этого не может сейчас.       — Я встретил его, но, может, это была лишь галлюцинация. Да, скорее всего, это была она.       Годжо ушёл вперёд, оставив ничего не понимающих друзей позади, но они догнали его и помогли идти, заваливая его вопросами.