Личный камерамен

Рев войны гремел над полем сражения и шум битвы неумолимо разносился по полю. Фигура, покрытая величественным искусным черным костюмом, украшенным длинным и изысканным узором галстуком, возвышался на крыше, выправляя свой облик. Он с расправленной спиной и вложенными в карманы руками стоял над теми, кто в отчаянной схватке боролся внизу. Дафак могучим стоянием обладал на крутой крыше, изящно поправляя свой благородный наряд. Неподалеку стоял робот, удивительно напоминающий человека, за исключением абсолютно безупречной белой камеры, заменяющей у него голову, спокойный как лед. Камерамен в алой рубашке мирно стоял за своим создателем, терпеливо выслушивая жуткую симфонию смерти, играющуюся внизу среди его собратьев. Оператор, плененный печалью, мечтал о том, чтобы помочь своим братьям в победе, но он был как узник, ведь Дафак направлял его поступки загадочным голосом своих недостижимых повелительных слов. Оранжевые солнцезащитные очки отражали неистовый свет, будто проникающий сквозь узкие окна, и создавали причудливые ореолы вокруг его лица. Все вокруг замерло, словно жаждущие увидеть нечто изящное и уникальное. Оператор, мрачный и неподвижный на заднем плане, ожидал приказа, его тело словно застыло в вечном безмолвии. Мужчина в оранжевых очках не издавал ни единого звука, наслаждаясь медленным мучительным ожиданием, словно дирижер, управляющий своими невидимыми пешками на этой непредсказуемой шахматной доске. - Подойди. - Раздался твердый мужской голос, звучавший словно гром густого тумана, и человек, в ускользающем свете оранжевых очков, взглянул на подчинённого через своё плечо. Тот неуверенно двинулся вперед, словно под властью неотвратимой силы, не в силах противиться потаенным желаниям таинственного царя чудес. Дафак плавно повернулся к своему верному камерамэну и зловеще усмехнулся, спокойным взглядом прожигая подчинённого, пока тот нервно ёрзал на месте, сжимая в руках свою светло-коралловую рубашку. - Ты же хочешь помочь им, не так ли? - произнес холодным и неотступным голосом таинственный агент, будто специально мучая оператора риторическими вопросами. Красная шапочка пустым, будто сама бездна, взглядом своего объектива грустно стал кивать, не в силах и слова проронить без приказа. Дафак уронил странный смешок и аккуратно поправил съехавшие оранжевые очки указательным пальцем. - Ох, красная шапочка. Они же сильные, справятся. Человек внезапно сделал неожиданный и решительный шаг в сторону агента, вытянув руку и угрожающе взглянув на него, что всколыхнуло оператора. В уме камерамена мелькнула мысль о возможном нападении (хотя Дафак никогда не поднимал руку на камерамена), однако человек не опустился до подобного. Напротив, он лишь осторожно и ласково положил руку на чужую голову, нежно похлопывая его по камере, словно начиная хвалить камерамена, который в свою очередь, удивлённо смотрел на Дафака перед собой. Оператор свалился на одно колено, чтобы не утруждать босса тянуться до его головы, смотря объективом в пол. Молчание заполнило пространство. Лишь звуки взрывов наполнили всю нагнетающую атмосферу своей горелой изюминкой. - - Хочешь что-то сказать? - грозно сказал Дафак со странной улыбкой на лице, издеваясь. Его рука всё также поглаживала камерамена, мягко и нежно, но оператор не понимал, почему голосом человек зол, а действиями нет. - Так говори. Это приказ. -... - Руки дрожащего камерамена стали ещё более неуверенными из-за неожиданно появившегося страха к своему начальнику. Сжав руки в кулаки, красная шапочка смог хоть что-то из себя выдавить. - Я бы хотел... уйти. С вашего позволения. - Уйти... - Будто резко потухла вся злость секретного агента. Он остановил свою руку в поглаживаниях чужой головы и как-то напряг свои грубые пальцы. Камерамен тоже напрягся, не смея взглянуть в лицо человека, когда почувствовал, как он убрал руку. - Встань. Оператор выполнил приказ, быстро выпрямился и даже не стал отряхивать грязь со штанов. Дафак вновь поправил очки и пустым взглядом смотрел прямо в объектив камерамена сквозь свои имбирного цвета очки. Снова молчание, на этот раз оно давило, особенно камерамену на ментальное здоровье. Где-то в далеке прогремел громкий взрыв, отчего красная шапочка дёрнулся. Дафак положил свою руку на плечо испуганного агента, а второй заставил смотреть его именно на себя, плотно держа его объектив рукой. - Испугался? - Посмеялся человек, прежде чем резко принять пустой вид. Он будто играл своими эмоциями, играл с камераменом, как с куклой. Просто издевался. Дафак стал нежно гладить плечо оператора, отпустив его голову. На этом месте подул легкий, холодный ветер. Дафак, с выражением лица, демонстрирующим полное равнодушие, продолжал спокойно поглаживать плечо своего камерамена, презрительно фыркнув. Вокруг звучал шум войны, но эти двое находились в своем мире, не обращая на это внимания. По крайней мере, Дафак безусловно не обращал. Камерамен в светло-коралловой рубашке стоял неподвижно, внимательно наблюдая за своим "хозяином". Внезапно, поглаживания остановились, Дафак напряг свои пальцы. Камерамену это не понравилось. С хрустом. Со звуком оторванных проводов. Со звуком капающего машинного масла, который заменял агентам кровь. Дафак, без лишнего сожаления, взял и сделал ужасное. Камерамен упал на колени и стал кричать от боли, что моментально разносилась по всему телу. Кроме острой физической боли(из-за проводов), оператор мог ощущать психологическую травму из-за потери конечности. Человек оторвал ему конечность, руку, оставляя оператора валяться в луже своей же крови и вопить от боли. В месте, где должна быть рука, у камерамена что-то искрилось и торчали разноцветного рода провода, а сам он валялся на бетонном полу. Дафак взглянул на оторванную конечность у себя в руках, смотря как с неё капает масло. - Я чувствую ту же боль, когда ты говоришь, что хочешь уйти. - Угрожающе и гневно выпалил человек, опускаясь перед оператором на корточки. - Понимаешь меня теперь, малыш? Камерамен ничего не сказал и, кажется даже не услышал его из-за нарастающей боли во всём теле. Сквозь дырку в плече можно было заметить внутренний каркас агента, эндоскелет. Дафак плавно встал обратно, продолжая держать в руках чужую конечность. Он сделал несколько шагов назад и развернулся, игнорируя крики боли. Истошные крики хорошо смешивались с бурным рёвом войны, поэтому особого внимания никто не должен обратить. Сейчас самое ужасное, что может случиться для Дафака, это внезапное чужое внимание, которое в данной ситуации отнюдь не необходимо. Дафак растянул улыбку во все 32 зуба, довольствуясь своей работой.