❄️❄️❄️
Sense of hope — RIOPY Чимин, вытирая очередные слёзы, наблюдает из иллюминатора самолёта за проплывающими пушистыми белоснежными облаками, ставшими уже больше десяти часов их верными спутниками. Капитан пару раз подключается, объявляя по громкой связи о странах, над которыми успели пролететь. Парень с грустью осознаёт: родная Корея давно осталась позади. Последний раз экипаж сообщил, что ровно через пять часов они прибудут в их пункт назначения — Нью-Йорк. Полёт в новую жизнь занимает почти сутки. Чимина этот факт не расстраивает, он на самом деле готов задержаться в самолёте подольше, потому что здесь ему уютно, тепло, и он впервые чувствует себя в безопасности. А за пределами этой махины страшно. Омеге до дрожи страшно выходить в неизвестность, что поджидает его и единственного родного маленького человечка, положившего голову на грудь и доверчиво прижимающегося к своему папе. Но как только слышит нежный голосок: — Мы спасены, пап? Все страхи вмиг улетучиваются. Потому что каким бы ни было пугающим будущее, оно не станет хуже ужасающего вчерашнего прошлого. — Смотри, милый, какая красота, — потихоньку будит умаявшегося сынишку, когда объявляют о скором приземлении. Из иллюминатора уже виднеются обширные поля и редкие извилистые водоёмы. — Красиво! — восклицает ребёнок, хлопая длиннющими ресничками и заворожённо следя за незнакомой картиной. — Ваш сын такой молодец, — не удерживается от похвалы их сосед — мужчина средних лет, а Чимин вопросительно дёргает бровью. — Признаться, я не люблю лететь с детьми. Они обычно очень мешают во время полёта, не дают отдохнуть. Но Ваш мальчик ни разу не капризничал и не причинял неудобства. Наверное, часто летаете? — Впервые… — грустно признаётся Чимин. Будто самому себе. Их первый полёт. Первая поездка. Первое самостоятельное решение. — Вау! — ребёнок показывает на виднеющуюся взлётную полосу, освещаемую прожекторами. — Иди ко мне, — омега крепче обнимает сына и закрывает глаза. В тот же миг выпускают шасси, которые с грохотом касаются земли, а в салоне самолёта начинает жутко трясти, как и внутренности омеги, всё больше прижимающего к груди сынишку и вдыхающего его аромат. — Не бойся, папа, — ребёнок играется с серёжкой Чимина. Видимо, меньше него боится или пытается показать, что он альфа, готовый защитить своего папу. — Прошу оставаться на местах с застегнутыми ремнями безопасности! — просит стюард, когда пассажиры взрываются аплодисментами. Чимин медленно разлепляет глаза, следя за тем, как сотрудники аэропорта Кеннеди приставляют трап, а где-то неподалёку останавливается микроавтобус. — Дамы и Господа, говорит командир корабля! — вновь слышат приятный голос. — Наш полёт завершён! Благодарим за выбор нашей авиакомпании! От имени всего экипажа поздравляю с наступающими праздниками! Только сейчас Чимин понимает. Сегодня 1 декабря. Первый день их с Юджуном новой жизни. — Мы спасены, — Чимин выдыхает так громко, словно всю пятнадцатичасовую поездку задерживал дыхание и только сейчас смог задышать полной грудью. Они ещё не вышли наружу, но омега уже чувствует свежий воздух за бортом. Фантомный запах свободы.❄️❄️❄️
The Frenchman — Maxence Cyrin — Ну как? Вам нравится дом? — спрашивает хозяин, с которым Чимину удалось пообщаться ещё в Корее благодаря одногруппнику, переехавшему жить в штаты. С ним тот отказался лично встретиться, но с нужным человеком, готовым найти дом в корейском квартале в Америке, связал. Чимину не было ни капли обидно, он и за эту огромную помощь по гроб жизни благодарен и обязан. Омега, держась за тёплую ручку Юджуна, уставшими от недосыпа глазами осматривает маленькую гостиную, где едва умещается ветхий продавленный диван и небольшой стол, покрытый скатертью со следами соусов и жира. — Я принес свой старый телевизор, — указывает мужчина на пыльную технику на ножках, будто только что привезённую прямиком из помойки. — Благодарю Вас, — Чимин кланяется на девяносто градусов, а сын, посмотрев на папу, повторяет за ним, вызывая неподдельную улыбку у омеги. Чимин заглядывает в единственную спальню с одной кроватью и тумбой. Комната поменьше той же гостиной, а в придачу в нос ударяет затхлый запах мебели. Открывает дверь ванной, совмещённой с туалетом, и тут же, морщась, закрывает. Нечего сыну пока смотреть на грязь и дышать вонью нечистот, тут же пробравшейся в ноздри. Всё вычистит до блеска, отмоет, приведёт в порядок. Главное, чтобы вместе, в безопасности. — За углом есть маленький магазинчик. Там и продукты питания можно купить, и товары первой необходимости, — перечисляет мужчина. — В квартире, как видите, есть всё. Только не хватает шкафа для одежды, — продолжает, позвякивая ключами. — Ничего, у нас не так много вещей, — отмахивается Чимин, показывая на чемодан среднего размера, всё ещё стоящий у входной двери. — Значит, согласны? — альфа окидывает странным взглядом омегу и его ребёнка. — Нам подходит, — улыбается Чимин, стараясь игнорировать неприятные ощущения, возникшие внутри от такого взгляда. «Не все альфы плохие. Не все альфы плохие», — повторяет про себя. — Тогда, как договорились, — протягивает ладонь, — деньги за три месяца вперёд. — Д-да, конечно, — Чимин опускает руку сына. — Подожди, малыш, — тот понимающе кивает, смотря оленьими глазками за действиями родителя, достающего из чемодана купюры. Считает их и бо́льшую часть отдаёт незнакомому мужчине. — Держите. — Приятно иметь дело с ответственными людьми. Вот мой номер, — передаёт ключи и визитку. — Если возникнут вопросы, звоните. — Спасибо Вам огромное, — кланяясь, благодарит Чимин, а Юджун снова следует его примеру. — Тогда встретимся через три месяца, — открывая дверь, мужчина машет рукой. — А, кстати, — не успев выйти, о чём-то вспоминает. — Да, господин? — Район у нас безопасный. За последние тридцать лет здесь не было зафиксировано ни одного правонарушения. Но в любом случае, — мужчина чешет затылок, — старайтесь обходить стороной дом напротив. Хозяин этого дома не очень жалует новых соседей, детей, да и в целом людей, — предупредив, покидает дом. — Ну что, родной? — Чимин опускается на корточки перед сыном. — Тебе нравится? Знаю, что твоя комната была намного лучше, — кусает разбитую и замазанную тинтом губу. — Но обещаю, что сделаю всё, чтобы и эта была такой же. Приклеим светящиеся звёзды и Луну на потолке и стенах. Как ты любишь, — гладит голову ребёнка, а свою виновато опускает. — Хорошо, па. И я помогу тебе! Ты только больше не плачь, ладно? — хватает ладошками лицо родителя, пальчиком вытирает выступившую на губе кровь. — Прости, — Чимин тянется к карману джинсов, достаёт салфетку и, отворачиваясь, быстро стирает её. — Тебе больно, па? — Нет-нет, родной, — уверяет Чимин, вновь поворачиваясь к мальчику. — Ты не голоден? — Нет, бургер был очень вкусный! — подбадривает ребёнок. — Хорошо. Тогда умоемся и спать. Сегодня поначалу придётся закрыть носик перед тем, как зайдёшь в туалет. Может чуть-чуть непривычно пахнуть, но завтра, когда проснёшься, уже не узнаешь это место! Договорились? — еле сдерживая слёзы, тянет мизинец, который тут же смыкается с мизинчиком альфочки. — Мой воздух. Моя душа, — целуя лобик, со всей присущей нежностью Чимин обнимает сына, за спиной которого в окне напротив выключается свет того самого соседа, о котором его сегодня предупредили. «Надо будет всё равно приготовить приветственный пирог», — думает Чимин, видевший такое в американских фильмах.❄️❄️❄️
Чимин не спит, прислушивается к каждому шороху и звуку в доме и за окном, хотя мозг понимает, что после тяжёлого и долгого перелёта он должен хорошенько отдохнуть, потому что с завтрашнего дня придётся забыть о том, что из себя представляет сон. Мальчик уже давно по привычке, оставшейся с младенчества, спокойно посасывает большой палец, опаляя тёплым дыханием кожу омеги. Его радость, его отдушина, его единственный смысл существования. Омега кривится от неприятного покалывания на руке, которая из-за неудобного положения затекла и уже почти онемела, но не двигается ни на миллиметр, чтобы не потревожить сладкий сон сына. Ждёт, когда альфочка сам подвинется, хотя маловероятно, учитывая, что Юджун обычно засыпает и просыпается в одном положении. Но что ему незначительные неудобства, если на той же руке красуются синевато-лиловые кровоподтёки, а чуть выше запястья виднеется уродливый шрам от пореза стеклом? Тот, кто замечает его, ожидаемо сразу думает плохо. Плохо о самом Чимине, который, поверьте, никогда бы не наложил на себя руки. Даже в самые трудные минуты он любил эту жизнь, изо всех сил улыбался ей в ответ на каждую звонкую пощёчину. Шрам — итог очередной борьбы за ту самую жизнь. Борьбы с настоящим кровожадным чудовищем, которому его отдали на съедение в шестнадцатилетнем возрасте. Но тот не сразу съел, не спешил проглотить добычу разом, а решил растянуть удовольствие и диким зверем пожирать нежную плоть медленно, день изо дня. Шрам появился, когда омеге об голову разбили бутылку, а стеклышком пытались то ли что-то написать, то ли нарисовать. Сложно было разглядеть сквозь алую кровь, струйкой растекающуюся по ресницам и попадающую в глаза. А разбили бутылку просто так, или, как потом по-разному оценили односельчане, «в порыве гнева», «в нетрезвом состоянии», «за дело». «С кем не бывает?». Чимин наивно полагал, что им насытятся и вскоре отпустят. Но потом пришло осознание, что если ничего не сделает, то день освобождения не придёт раньше, чем «никогда». Слишком интересной была игрушка. Чудищу нравилось наблюдать за выброшенной на берег, но всё ещё барахтающейся рыбой, изо всех сил держащейся за жизнь жертвой. А Чимин никогда не сдавался, не показывал слабость, чем больше злил и интриговал. Единственной поддержкой от родителей, продавших сына за живность, что, видимо, была ценнее и полезнее родного сына, стали напутственные слова: «Стерпится-слюбится». Не стерпелся. Не слюбился. Чимин не вытерпел непрекращающиеся избиения и унижения, не полюбил того, кто после одного глотка крепкого превращал его в грушу для битья, бесчувственную куклу, с которой вытворял всё, что в фильмах показывают с маркировкой «18+». Всё, о чём в их деревне умалчивают. Потому что всегда и во всём будет виноват безнравственный омега, доведший мужа до такого состояния. Чимин решил бороться. За себя, за ребёнка. — Спи, мой сладкий, — чуть наклоняясь, еле касается губами тёмных волос Юджуна. В груди от огромной любви к крохе увеличивается, бешено бьётся сердце. Зубами и когтями своё защитит, никому и пальцем тронуть не даст.❄️❄️❄️
flora cash — You're Somebody Else Чимин обещал Юджуну до его пробуждения немного привести в порядок их скромный домик. Для этого встал рано утром до восхода солнца, когда на улице было ещё совсем темно, прибрался в комнате, нашёл скромный уголок за занавесками для багажа, чтобы до распаковки не мозолил глаза. Но, как только омега принялся за уборку, с первой же минуты столкнулся с некоторыми трудностями. В доме не было ни тряпок, ни щёток, ни чистящих средств. А те, что бесхозно валялись в ванной, сами нуждались в стирке, мойке, обеззараживании. Пришлось изловчиться и найти выход из непростого положения, потому что в такое время ни в магазин сходить, ни к соседям обратиться. Чимину из двух незамысловатых ингредиентов — воды и найденной в кухонном шкафчике соды — удалось сделать чистящее средство собственного производства. За пять часов омега очистил стены, ванную, поверхности мебели от видимой грязи и избавился от основного неприятного запаха. — У меня получится, получится! — встав на стул, стонет Чимин, пытаясь дотянуться до небольшой лампы. Свет в гостиной был слишком тусклый для того, кто всегда тянулся лишь к свету, ярким цветам. И тусклый он был явно не из-за неисправности лампочек, а, скорее, из-за слоя многовековой пыли, покрывающей их. — Да что же это такое! — жалуется, когда не хватает всего-навсего несколько сантиметров. Приподнимаясь на цыпочки, делает одну неудачную попытку и не успевает сделать вторую, как слышит стук в дверь. Постучись к ним пару часов назад, от страха точно бы лишился дара речи. Но за окошком потихоньку уже светало, что немного подбадривало. — Кто там? — спрашивает, подойдя к двери. — Ваш сосед из дома напротив. Чимин бросает встревоженные взгляды в комнату рядом, где мирно спит Юджун, делает несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять страх, успевший пробраться внутрь. «Район у нас безопасный. За последние тридцать лет здесь не было зафиксировано ни одного правонарушения», — прокручивая в голове слова хозяина дома, всё же приоткрывает входную дверь, но ограничитель на неё не спешит снимать. Перед его взором через небольшую щель предстаёт темноволосый невысокий худощавый альфа лет тридцати-тридцати пяти в грязной когда-то явно белой футболке со следами недавнего обеда или ужина, с накинутой на неё лёгкой куртке и спортивных штанах, что больше на два размера. «Разве может так выглядеть хозяин большого трёхэтажного красного кирпичного дома, так сильно контрастирующего с нашим старым деревянным?» — проносятся мысли в голове омеги, с сомнением всё ещё смотрящего то на дом позади, на крыше которого лежит толстый слой снега, то на мужчину, неожиданно появившегося на их пороге в самую рань. — Долго Вы меня будете разглядывать? — голосом с приятной хрипотцой напоминают о себе. — Из-звините, — тянет Чимин, краснея от подобной оценки его осторожности. — Просто мы только вчера переехали сюда. Пока не знаем наших соседей в лицо, поэтому Ваш визит стал неожи… — Мне, по правде говоря, неинтересно, когда вы переехали, — внезапно перебивают его. — Кого вы подразумеваете под «мы». И запоминать моё лицо не требуется. Ну, разве что, чтобы при встрече по возможности обойтись без проявления формальной вежливости. Так грубо! Жаль, что Чимин вспомнил первую часть речи хозяина дома, а о предупреждении держаться подальше от соседа напротив позабыл. — Тогда что Вам надо? — выпрямляется омега, опешив от потока слов в свой адрес. — Чтобы Вы не включали свет. — Свет?.. — Чимин удивлённо приподнимает бровь. — Да. Свет из вон этой комнаты, — кивает в ту сторону, где всё ещё спит мальчик. — А! Вы про гирлянды? — омега вспоминает, что нашёл коробку с безделушками, барахлом, среди которого нашлись очень даже достойные предметы: несколько старых ёлочных игрушек и гирлянда, которую сразу же повесил в комнате. — Мигание этих гирлянд мешает спать! — Не может быть… — омега забавно высовывает нос через щель, проверяет расстояние между домами, понимая, что такое просто-напросто невозможно. Даже ребёнок не проснулся, потому что был выбран затухающий режим свечения. — Зачем мне Вам врать? — альфа скрещивает руки на груди, смотрит на Чимина кошачьими глазами из-под насупленных бровей. — Говорю, мешает. Поэтому прошу ночью всё же выключать. А лучше и днём, — бросает короткий взгляд на помещение позади омеги. — Сэкономите на электроэнергии. — Благодарю, господин… — останавливается. — Как я могу к Вам обращаться? — Можно Великий и Ужасный, — пожимает плечами, но наткнувшись на взгляд омеги, точно не оценившего его шутку, добавляет: — Можно и просто Мин Юнги. — Не знаю, нужна ли Вам такая информация, но я Чх… — осекается. Он уже два дня, как не Чхве. Надо поскорее исправить ошибку шестилетней давности и избавиться от фамилии. — Вы так долго думаете, как преподнести мне ненужную информацию? — Я Пак Чимин, — наконец, омега снимает ограничитель и полностью открывает дверь, пропуская в дом холодный ветер. — И мы не нуждаемся в Ваших советах, господин Мин, — заявляет он, гордо вздёрнув подбородок. — Прошу не беспокоиться о наших средствах. — Меня беспокоит только мой сон, который сегодня нарушили, — так спокойно говорят, будто не перед ним загораются глаза омеги и вздуваются щёки. — Не успели поселиться, уже доставляете неудобства. На этих словах весь пыл омеги сходит на нет. Он не в том положении, чтобы конфликтовать с соседями, ставя под угрозу и с таким трудом добытую крышу над головой. — Простите… — омега произносит слишком тихим жалобным голосом. — Я и представить не мог, что кому-то причинит неудобства новогодняя гирлянда, — опускает голову и всхлипывает, заставив альфу немного встрепенуться и забеспокоиться: — Эм… Я… — доносятся нечленораздельные звуки. — Я не думал, что она Вам так необходима. — Я правда не хотел… — совсем поникшим голосом. — С-спокойно. Можете оставить включённым днём, — когда хлюпанье носом становится громче, альфа и вовсе сдаётся: — А ночью попробую закрыть жалюзи, может не будет сильно светить. — Вот и выяснили, что у Вас есть возможность отгородить себя от нашего света, — жалобные звуки как по щелчку прекращаются, омега слишком быстро успокаивается. Когда же Чимин поднимает голову и вытирает несуществующие слёзы, Мин, открыв рот, застывает, осознавая, что тот и не плакал, чтобы успокаиваться! Его нагло обвел вокруг пальца этот пепельноволосый омега! — Так Вы… — альфа теряет дар речи, указательным пальцем тычет то в сторону Пака, то куда-то в пустое место рядом с ним. Не, ну о чём думал новый сосед, появляясь на их пороге с выдуманными жалобами? Что придёт утром, испортит настроение какими-то небылицами, прихотями и заставит Чимина лишить сына повода для радости? Не бывать тому! Говорил же: «Зубами и когтями своё защитит, никому и пальцем тронуть не даст». А эта гирлянда — часть его мира. Никому больше не позволит контролировать свою жизнь и влезать в их с сыном мир. Он до последнего, до багряных капель кусал губы, сдерживал слёзы, когда об его колено тушили сигару, лишь бы не доставлять большее удовольствие бывшему мужу. Что ему недружелюбные, но, по сути, безобидные словечки незнакомца? — Я искренне рад, что мы так быстро пришли к согласию, — Чимин как ни в чём не бывало улыбается. — Знаете что?! — настало время лицу Юнги наливаться кровью и краснеть. — Это скрежет двери или Ваших зубов? — с невозмутимым лицом продолжает Чимин, добивая соседа. — Если последнее, то советую не делать так. «Сэкономите» на стоматологе, — с лёгкой ухмылкой цитирует выражение, совсем чуть-чуть задевшее его. Чимин с утра, строго говоря, имея под руками в общем и целом «ничего», пытается сделать из дома если не «конфетку», то хотя бы что-то «съедобное», а ему с порога намекают на их тяжёлое финансовое состояние. TRUE — Yoari Юнги уже собирается открыть рот, как слышит: — Папа! — детский голос сопровождается топотом маленьких ножек. — Юджун? — поворачиваясь, Чимин видит ребёнка, что стоит позади и сжатыми кулачками протирает не до конца открывшиеся глаза. — Ты чего босиком, малыш? — омега под удивлённый взгляд альфы подбегает к мальчику и поднимает на руки. — Я ещё не успел помыть полы. Не ходи пока без ботиночек, ладно? — щёлкает по покрасневшему носику. — Ладно, — кивает сонный мальчик, опасливо глядя на нежданного гостя за дверью, который, наклонив голову, с неприкрытым интересом смотрит на картину впереди. Думает о том, что тот, кого назвали папой, сам походит на вчерашнего подростка. — Всё хорошо, малыш, — Чимин замечает встревоженный взгляд ребёнка. Тот часто становился свидетелем жестокости одного родителя по отношению к другому. И теперь, несмотря на малый возраст, понимает и видит больше своих сверстников. — Это господин Мин. Наш новый сосед из того большого и красивого дома, — показывает пальцем: — Как из сказки, правда? — Юнги на этих словах оборачивается проверить, точно ли и об его доме говорят. — Папа, но господину Мину, наверное, холодно, — Юджун протягивает ладошку. — Ты говорил, что без шапки нельзя выходить зимой, а на дяде и шарфика нет, — смотрит на застывшего альфу, не знающего, как реагировать на такую искреннюю детскую наивность. — Может, Вы хотите посмотреть на нашу гирлянду? Она так красиво горит! — радостно заявляет. — Я-я? — теперь Юнги опускает глаза, оглядывает себя, удивляясь тому, что ребёнок и не поморщился, несмотря на неопрятный и недовольный вид, из-за которого в последнее время дети в округе сторонятся. — Он вдоволь насмотрелся на неё, — прищурив глаза, Чимин бросает короткий взгляд на растерянного альфу и уже громче, целуя румяные после сна щёки: — Так тебе понравилось новогоднее чудо? — Очень! — восклицает мальчик. — Ты моё чудо, папа! — обнимает родителя за шею. — А ты моё, родной! Юнги тяжело сглатывает слюну, откашливается и спешит уйти, чтобы не задохнуться от слишком сладкой картины, дразнящей глаза, и приторных ароматов, щекочущих ноздри. Но не успевает сделать шаг, как мальчик вдруг вскрикивает: — Па-апа! — показывает на гостиную позади, где лампочка внезапно начинает как-то неестественно гореть и через пару секунд с громким звуком взрывается. — Ай! — Чимин инстинктивно первым делом закрывает уши ребёнка, крепче прижимая его к себе, и жмурит глаза. Юнги срывается с места и без приглашения вбегает в чужой дом, осматривая место происшествия. — Спокойно, — держа руки по бокам, выдыхает. — Всего лишь лампа перегорела. — Всего лишь лампочка перегорела, — приподнимая голову, важно повторяет маленький альфочка, всем видом показывая, что не испугался. — Эт-то я виноват, — Чимин продолжает обнимать сына. — Ничего, — отмахивается Юнги, заметив стоящий под лампой стул. — Делов-то. Попросите Вашего мужа, он поменяет. — Не надо! Уходите! — внезапно кричит мальчик, до этого дружелюбно настроенный к альфе, отворачиваясь, зарывается в шею родителя. — Он же не придёт? — совсем тихо у самого уха у омеги, чтобы слышал только папа. — Не придёт, родной, — тоже шёпотом испугавшемуся сыну: — Уходите, пожалуйста, — просит Чимин, повернувшись к Юнги. Уже ни жалобно, ни наигранно, ни с иронией. Почти без всяких эмоций. Просто. По-человечески. — Если хотите, могу помочь поменять, — почёсывая за ухом, Юнги в очередной раз говорит не то, что ожидал от себя. Не понимает, что не так сказал. — Не нужно. Не утруждайтесь, — получается немного грубо, из-за чего Чимин спешит немного смягчить голос. — Извините, — кланяясь, говорит. — Но мне правда неловко напрягать Вас. Никто не виноват в том, что «муж» ещё не скоро перестанет быть кошмарным, ужасающим словом, возвращающим их с сыном не в самые радужные события. И уж точно во всех напастях не виноват этот, на первый взгляд, хамоватый, немного странный альфа. — Хорошо, — Юнги не привык настаивать. Он вообще исчерпал за сегодня весь запас месячных слов. За последние три года ни с кем так долго и не говорил. — Тогда я пойду, — так и не достав руки из кармана, покидает дом. — Нас же не найдут, пап? — отлипает от родителя Юджун, как только остаются одни. — Ты же больше не будешь плакать? — Не найдут, малыш, — смотрит на сына сквозь пелену, сдерживается из последних сил. — Не найдут, — старается выглядеть уверенно. Кому он соврал? Ему нужна помощь. Очень нужна. Простую лампочку и ту не сможет поменять, потому что мало что в этом во всём понимает. Быт за пределами дома не вёл, не разрешали. Да и когда бы научился, когда из-под крыла отца шестнадцатилетнему омеге не по своей воле пришлось оказаться под страшными острыми крыльями названного «мужа», что не защищали, а наоборот — душили, сковывали движения, придавливали к земле. «Сиди дома. Не выходи сегодня никуда», — слышал от того почти каждый день. А позавчера не просто вышел. Решился на побег в чужую страну, в чужой город, оказался в чужом доме с чужими деньгами, которые успел без зазрения совести своровать из сейфа чудовища. — Я справлюсь, мы справимся, — улыбаясь альфочке, как мантру повторяет, чтобы наверняка. Лучше находиться в полутьме, перед тропинкой, ведущей в незнакомое место, но с открытыми глазами, свободными руками и ногами. Так есть шанс выползти к свету. — Смотри, папа! — Юджун сверкающими глазками показывает на вставшее солнце, своими яркими полосами осветившее заснеженный район. Мальчик, выбираясь из объятий папы, бежит к дверям. — Юджун! Пол холодный и грязный! — быстро следует за ним Чимин, но, увидев картину пред собой, резко останавливается рядом с сыном. С небес на землю, кружась в лёгком танце, начинают медленно опускаться хрустальные, поблёскивающие в лучах солнца снежинки. Район, который, как надеется Чимин, станет их пристанищем, настоящим домом, начинает играть иными красками. Чудо всё же существует. Оно часто мимолётное, еле заметное вечно спешащим куда-то людям. Но иногда, достаточно лишь раз остановиться, поднять голову, чтобы увидеть пусть даже в свете фонарей то, на что с таким восхищением смотрит ребёнок. Чудо истинно в глазах смотрящего. — Предлагаю, как только позавтракаем, одеться и пойти за покупками! — воодушевляется омега. — Да-а! — поднимает руки наверх. Чудо существует. Одно вот точно, что всё улыбается Чимину и, подпрыгивая, радостно хлопает в ладоши.❄️❄️❄️
— Обычный снег. Нашли чему радоваться, — бурчит Юнги, быстро задвигая занавеску, пока новые соседи не заметили его, и устало падает на своё кожаное кресло, давно сохранившее форму его задницы. — Не смотри на меня так, — говорит, смотря в пустоту пред собой. — Скоро всё растает и превратится в воду и в слякоть. Вот тогда точно уж не до смеха будет. А им уж в деревянном доме — подавно.❄️❄️❄️
OH NO! — Cody Lovaas feat. ROZES — Папа, дай помогу! — Юджун всё пытается забрать из рук родителя один из четырёх пакетов. — Уговорил, — якобы сдаётся Чимин, доставая маленький бумажный с несколькими мандаринами, а сын довольно хватает двумя руками. — Снова снег пошёл, — улыбаясь, Чимин поднимает глаза к небу. — Осторожно только! — смеётся, когда осознаёт, что Юджун пакетом перегородил себе весь обзор и сейчас пингвинёнком, почти вслепую передвигается. — Давай я всё же заберу у тебя. — Но папа! Я твой защитник! — снова делает забавно важный вид. — Я должен помогать! — Поможешь приготовить обед. Договорились? Стиснув зубы, Чимин терпит боль в уже посиневшей руке из-за тяжёлых пакетов. Магазин оказался немного дальше, чем им обещал хозяин дома. Но для того, кто, кроме четырёх стен, ничего почти не видел, поход оказался довольно интересным, но, признаться, утомительным опытом. Ему повезло с тем, что в корейском квартале встречаются пока одни корейцы, так немного спокойней и уверенней себя чувствует. Хотя не сказать, что иностранным языком не владеет. Знает его очень даже неплохо: Пак с удовольствием посещал школу, шёл на красный диплом, но по понятным причинам так и не получил — не хватило всего-навсего года обучения. Потихоньку придётся выбираться во внешний мир. Тех денег, что забрал, хватит на два-три месяца, не более. До этого ему нужно найти работу, разобраться с документами и устроить ребёнка в садик. Всё кажется настолько нереальным, что от предстоящих забот и вертящихся запутанных, смутных мыслей голова идёт ходуном. Их так много, что череп от тесноты готовится взорваться, а внутри разрастается очередной приступ тревоги. — Малыш, остановимся на пару минут? — положив пакеты прямо на снег, вытирает пот со лба, пытается отдышаться. Но вся усталость моментально рассеивается, когда смотрит на радующегося снегопаду сына. — Тут так красиво! — подпрыгивает альфочка, а Чимин не удерживается, присоединяется к нему. Рой мелких снежинок щекочет, кусает холодные щёки, но Юджун и Чимин только громче смеются. Мальчик ловит их пушистыми варежками и умудряется языком, пока папа не видит. Они кружатся, смеются, подставляют лицо холодному ветру, смотрят, словно на настоящее волшебство, когда на курточках тает самый обычный снег, который можно увидеть каждый год, в зиму. Устав от игры в снежки, оба, продолжая заливисто смеяться, падают на спину прямо в сугроб, делая ангелов на снегу. Некоторые прохожие, бросая подозрительные взгляды, обходят стороной или ускоряют шаги. Никто не поймёт, что двое изголодались по свободе и сейчас радуются не только снегу, но и тому, что, наконец, дышат. Юджун поворачивается, бросает пушистые хлопья снега в родителя и быстро подскакивает. — Ах ты проказник! — слепив внушительной снежок, Чимин, ослеплённый солнечным светом, наугад наносит ответный удар. — Кхм, — кашляют совсем над головой. — Меня родители так не называли даже в детстве, — совсем не детским, строгим мужским голосом. — В-вы… — подставив ладонь свету, Чимин видит уже знакомое лицо, а чуть ниже, у самого плеча, видимо, тот самый снежок, дошедший не до того пункта назначения. — Господин Мин… — пытается встать, а попа так и норовит упасть обратно в мягкий снег. Сосед же даже не пытается помочь! Стоит истуканом и, закинув руки за спину, закатывая глаза, смотрит! Только после нескольких неудачных попыток и благодаря помощи подбежавшего к нему сына, удаётся встать. — Что Вы тут делаете? — обиженно спрашивает. — Живу вроде как, — пожимая плечами, говорит Юнги, принимаясь отряхивать снег, водой просочившийся сквозь футболку. — А? — Чимин оглядывает местность, где решил сделать остановку, осознавая: от усталости и не понял, что они с сыном добрались до дома. — Мы тут немного убрались у Вашего дома, — по-детски надув губы, оправдывается за два изображения на снегу прямо под чужими окнами. — Вы не дали мне поспать ночью, а ещё и испортили дневной сон своими копошениями и криками прямо под моими окнами, — снова жалуется. — Да ещё и решили заодно и мусор свой у моего дома оставить? — показывает глазами на брошенные пакеты. — Это не мусор, а покупки, — Чимин оскорблённо надувает щёки. — В следующий раз будем обходить Ваш дом стороной, как нас справедливо предупреждали! — Не знаю, кто Вас предупредил, но точно дальновидный и осторожный человек, — ни капли в голосе сожаления. — Давайте эти пакеты сюда, — приближается к омеге. — Помогу скорее покинуть мою территорию. — Не стоит, — Чимин делает шаг назад и выставляет ладонь вперёд. — Мы с сыном как-то сами донесли их до сюда. — Не знаю, как Вам, а Вашему сыну точно нужна помощь, — оба смотрят, как Юджун, кряхтя, пытается сдвинуть с места один из пакетов. — Давай сюда, — подходит к мальчику. — Я с-сам, — протяжно тянет альфочка. — Тогда давай сделаем так, — неожиданно для Чимина сосед после очередного отказа от помощи не бросает их и не уходит. — Ты бери пакет, а я тебя, — Юджун поворачивается к нему, несколько раз моргает в попытке понять, все взрослые такие странные и считают их совсем глупыми? Но Юнги и не даёт мальчику долго думать над серьёзными для детского ума вопросами. Альфа поднимает пакет, на секунду хмурится: пакет действительно тяжёлый и непонятно, как его дотащил этот хрупкий ребёнок. И под ребёнком он подразумевает вовсе не альфочку. — Держи, — даёт тот, что полегче, в руки мальчика. — А теперь иди сюда, — не спрашивая, сразу поднимает его на руки, сажает на плечо. Одной удерживает мальчика, второй берёт тяжёлый пакет и под ошеломлённым взглядом омеги позади направляется к дому напротив. — Ю-ху! — Юджун не может скрыть свой восторг, когда доходят до двери, где его отпускают на землю. — А Вы сильный, господин Мин! — Все взрослые так могут, — без особых эмоций отвечают ему. — Не все. Мой от… — резко взгрустнув, мальчик останавливается, не продолжает. Папа говорил, что чужим людям нельзя рассказывать о секретах. — С-спасибо, — благодарит Чимин, догоняя их с оставшимися пакетами. — Хороший у Вас мальчик, — сухо, но от всей души. Юнги просто так не разбрасывается словами. — Юджун у меня такой, — опуская глаза, гордо гладит волосы подошедшего и коалой вцепившегося в его ногу сына. А когда поднимает взгляд, видит, что Мин, не дожидаясь ответа, уже оставил их. «И что это было?» — спрашивает сам себя, а после вслух мальчика: — Ну что, идём делать вкусный обед? — вставляет ключ в замок. — Папа, а что это? — Эт-то… — поворачиваясь, омега только сейчас замечает стоящий неподалёку от двери предмет. — Эт-то стремянка. Но кто её здесь оставил? — приблизившись, обнаруживает сорванный край бумаги. «Лучше, чем стул. Можете не возвращать». Получается, ещё до их прихода… Поворачиваясь, переводит взгляд в окна напротив. На этот раз Юнги не удаётся вовремя закрыть шторы.❄️❄️❄️
— Какой вку-усненький, — маленький альфа, мечтательно прикрыв глаза, вдыхает аромат только что вытащенного из духовки пирога с клубничным джемом. Во всём стареньком доме витают сладкие ароматы ванили и свежей выпечки. — Осторожно, — влетает на кухню всего на секунду отлучившийся Чимин. — Горячо! — мальчик от такого голоса аж отскакивает. — Я не трогал, папа. Честно-пречестно, — напуганно выпучивает глазки. — Прости, прости меня, — омега кидается с объятиями к сыну, видя, как напугал его. Целует лобик, отряхивая не вовремя нахлынувшие воспоминания, которые также опечатались на теле в виде рубца от ожога на животе. — Прости меня, ладно? — Я не испугался, правда! — подбадривает папу Юджун. — Ты мой умница. Не подходи так близко к противню, ладно? Он слишком горячий. — Хочу скорее попробовать, — ребёнок облизывает губы. — Я тебе новый испеку. А этот для другого человека, — поправляет волосы альфочки за ушко. — Для кого, па?❄️❄️❄️
Good To Be — Mark Ambor — Господин Мин, — держа в одной руке пирог в коробке с прозрачным окошком, второй омега несколько раз стучится в чужую дверь. Несмотря на то, что в доме горит тусклый свет, выдающий присутствие человека, долгое время никто не открывает. Из-за порывов холодного ветра омега невольно ежится, пару раз чуть не роняет коробку. Устав, собирается бросить гиблое дело — помириться с соседом, но к нему неожиданно выходит хозяин дома. — Что Вы тут делаете? — выражение «Добрый вечер!» теряется средь остальных, вежливых. Хорошо, хоть Чимину они не чужды. — Я принёс Вам пирог, — протягивает угощение, а тот, лишь раз взглянув, выдаёт. — У меня аллергия на малину. — Но т-тут же, — Чимин, возмущённо открыв рот, проверяет, уже сам своим глазам не верит. — Но тут же клубника. — Неважно. Всё равно под малиной или клубникой тесто. Мучное я не люблю. — Мне вот интересно, — омега не выдерживает, бунтует. — Вам в этой жизни хоть что-то нравится?! — Да. Тишина и покой, — Чимин надрывается, чуть ли ногами не топает, а альфе хоть бы что. Он словно даже рад, что удаётся настолько сильно выводить из себя омегу. — Ну и пожалуйста! Для такого грубияна жалко все использованные продукты и потраченное время! — пофыркнув, Чимин отворачивается, но не успевает спуститься со ступенек и сделать два шага, как снег уходит из-под ног. Омега, поскользнувшись, роняет из рук пирог, а сам падает попой прямо в тот самый сугроб, где недавно игрались с сыном. — То оставляете мне на память следы каких-то летучих мышей, то сейчас своей филей… кхм, — альфа откашливается. Спасибо за то, что не продолжает. Чимин и так уже на красного рака походит. — Это были ангелы, а не летучие мыши, — бубнит себе под нос, пытаясь понять, как встать в этот раз без помощи сына. — Ну Вам виднее, — говорят над головой и чавкают. — Не ешьте! — негодует Чимин, видя, как приготовленный им пирог уже вовсю уплетают. — С чего это? Вы же мне принесли? — намеренно облизывает палец. — Как принёс, так унёс! Точнее, собирался унести… — весь пыл уходит на нет. — Долго будете сидеть? Отморозите ведь себе всё, что только можно. — А Вы долго будете так стоять? — Пока мою территорию не покинет посторонний человек. — Я бы с радостью! Да только кто-то не чистит свою территорию от снега! — Само всё растает. Зачем лишний раз напрягаться и выполнять за природу её работу? — говорит Юнги, но всё же, отложив коробку, наклоняется к потерявшему весь энтузиазм Чимину: — Так, ладно. Иди сюда. — Ч-что В-вы… Попытки Чимина возразить увенчиваются неудачей. Юнги кладёт руки омеги к себе на плечи и, обняв, одним рывком помогает встать. Резко тянет к себе и… Нелепой статуей застывает, впервые чувствуя себя тем самым бездушным камнем, каким его многие считают. Ни слово вымолвить, ни двинуться. И причина в смотрящих прямо на него карамельных глазах удивительной красоты. В них что-то от настоящего прекрасного застенчивого ангела с явно непростой судьбой. Пока руки альфы удобно разместились на чужой талии, руки омеги так и продолжали лежать на его плечах, подушечками похолодевших пальцев соприкасаясь с тёплой кожей шеи. На дворе только декабрь. Об этом напоминает за пару секунд начавшийся снегопад, снежинки, дуновением ветра грациозно опускающиеся на трепещущие длинные реснички омеги. Так откуда же в первый месяц зимы дух весны ощущается, своим чуть слышным нежным ароматом проникает в тело альфы и застревает на уровне солнечного сплетения? Как под рубцами, ссадинами и шрамами Чимина, покрытыми защитным панцирем, вместо привычной боли приятное, успокаивающее тепло разливается? Как под тоннами снега и льда, покрывшие тело и внутренние органы Юнги три года назад, от одного взгляда на омегу, случайно оказавшегося так близко, выбиваются крошечные ростки? Только не говорите, что после и бутоны распустятся? Всё это невозможно, природой не заложено, лишь в детских сказках описано. Но факт остаётся фактом: пролети в эту секунду над головами Санта, вряд ли бы кто-то из них заметил. Оба не находят в себе силы пошевелиться, отвести взгляд, вернуться на землю, от которой внезапно, не по своей воле оторвались, а теперь всё выше и выше поднимаются. Однако, к сожалению или к счастью, до звёздного неба не дотягиваются. Обратно спуститься и почувствовать землю под ногами помогает Юджун, включивший гирлянду на окнах в комнате. — С-спасибо, — благодарит Чимин, первый резко отпрянув назад. — А… Эм, — отходит Юнги, суёт горящие ладони в карманы. — Д-да, не за что. Кхм, — откашлявшись, делает попытку вернуть привычный тон: — Испугался, что здесь решили переночевать. Не хотел бы видеть что-то похожее на концовку фильма Сияние. — Я п-пойду, — опустив голову, лепечет Чимин, пытаясь скрыть румянец на щеках. Любой рак позавидует подобному яркому оттенку. — А пирог? — Юнги вновь берёт в руки коробку. — Вроде как унести собирались? — Оставьте уж, — омега спешит ретироваться. — Вы уже облизали всю верхушку, — добавляет, остановившись посередине дороги. — Пирогом меня не подкупить! — кричит ему сосед. — Гирлянда всё же слишком яркая! — окончательно возвращает в реальный мир. — Закройте жалюзи! — Чимин припоминает слова альфы и, хитро улыбнувшись, перед тем, как скрыться за деревянной дверью, бросает: — А если не поможет, подарю Вам маску для сна!❄️❄️❄️
Юнги, не осознавая того, с глупой улыбкой на лице заходит в гостиную, ставит коробку на стол, но нечаянно задевая рукой рядом лежащее фото в рамке, вмиг возвращает всю серьёзность. Забавный, конечно, альфа: ещё о каких-то бутонах думал, когда от ростков надежды, выглянувших в его спящей душе, за доли секунды не осталось и следа… — Прости… — прижимает фотографию к груди, в которой тупая боль сильно ноет. — Прости, не знаю, что на меня нашло, — сжимает глаза, позволяя всего одной слезе выбраться наружу. Гирлянда из дома напротив стала явной проблемой. От неё скорее нужно избавиться. Потому что Мин ненавидит зиму. Ненавидит декабрь. Ненавидит новогодние праздники. Ненавидит за то, что в одночасье, не пожалев целых три судьбы, отобрали у них самое ценное. Жизни. Хотя уже не так важно, какое время года за окном, когда внутри вечная мерзлота.❄️❄️❄️
Feuerwerk — Wincent Weiss Чимин понадеялся, что традиция угощать соседей пирогом, преподнесенная американским кинематографом, не бессмысленна и правда волшебным образом помогает наладить отношения. Но после того, как, не пропуская ни одного дня, в течение целых двух недель, к ним стучался вечно чем-то недовольный сосед, возникли сомнения в магических свойствах угощения и в том, что когда-нибудь конкретно у них будет возможность установить добрососедские отношения. Омега словно из продолжительного фильма ужасов очутился в ситкоме. После каждого стука в дверь Чимин заранее знал, что к ним снова решил заглянуть злобный сосед. Закатывая глаза, омега открывал и, сложив руки перед грудью, слушал жалобы Мина, в мыслях считая, сколько минут осталось до завершающегося с важным видом произнесённого: «Разберитесь с этим. Я не намерен это терпеть!». Видите ли после покраски Чимином забора, в воздухе долгое время не выветривался запах краски и каким-то чудом он ощущался в гостиной альфы. Перенос деревянной скамейки у деревянного дома посчитали несогласованной перестановкой, хотя никаким боком таковым не являлся и никак не затрагивал интересы соседа. В собачьих экскрементах около крыльца альфы тоже, вне всяких сомнений, виноват омега, иногда подкармливающий бездомных собак, теперь якобы из-за этого чаще появляющихся на их улице.— Зачем украсили эту ель? — очередная жалоба.
— Только не говорите, что мешает Вам спать. Она без гирлянды и светить не может.
— Нет. Но к Вам теперь заглядывают поглазеть дети из соседних улиц.
— Они точно не будут гадить у Вашего дома.
— Они шумят!
Но отчего-то Юджуну нравился новый сосед. По наблюдениям Чимина, тот даже ждал нового визита. Если Мин Юнги немного задерживался, мальчик спрашивал, когда он придёт. Видимо, потому что каждый раз альфочке что-то перепадало: то шоколадка, то маленькая игрушка. Вроде как милый жест со стороны альфы, но всё преподносилось так, мол «Мне подарили, а я не ем такое», «На работе раздавали», «В магазине по акции досталось». Поначалу Чимин не позволял делать какие-либо подарки, но, видя счастливые и благодарные глаза сына и искренность со стороны господина альфы, сдался. Хотя непонятно, где альфа вообще работал, когда ходил в магазин, если к Мину изредка обычно заезжала доставка, и Чимин ни разу не видел, чтобы тот вообще выходил из дома. Складывалось такое ощущение, что альфа покидал его только тогда, когда нужно было высказать возмущения соседям. Честно говоря, и Чимину альфа своими визитами никак не досаждал. Да, в первые дни он сильно сомневался в том, что сможет ужиться с этим недовольным и бурчащим альфой. Точнее, конечно, не с ним! То есть не в одном доме! А на одной улице, вот! Но потом Чимин понял, что от Юнги ни в коем разе не веяло враждебностью, озлобленностью, недоброжелательностью, по-настоящему конфликтная ситуация между ними не возникала. Более того, Мин мог в перерывах между жалобами помочь с какими-то бытовыми вопросами: подключить, переставить, починить. Конечно, исключительно для того, чтобы от соседей не было лишнего шума. И, что самое главное, он ни разу не задавал личные вопросы, которых так боялся Чимин. Потому что пока не представляет, как расскажет кому-то о своём побеге из «дома» — когтей чудовища. Боится, что снова осудят его — жертву — а не преступника, вернут туда, откуда с таким трудом сбежал. — Папа, а что это? — бегает вокруг родителя Юджун, пытаясь понять, для чего диковинная штука, которую они купили в каком-то совсем стареньком магазине антиквариатов. — Это радио, дорогой, — Чимин пытается настроить покупку со множественными царапинами, обклеенную со всех сторон скотчем. — У нас пока телевизор не работает. Будем здесь слушать новости и песни, — серьёзным лицом дёргает за провода. — Вот! — радуется, когда ловит нужный канал с рождественскими песнями. Let it snow! — Frank Sinatra — Ура! — подхватывает ребёнок настроение омеги. — Давай танцевать! — восторженно предлагает Чимин, когда из старого радио доносится задушевная песня Фрэнка Синатры. — Иди сюда, малыш, — хватается за тёплые ладошки сына, начиная вместе с ним кружиться в придуманном им же танце. — Let it snow! Let it Snow! Let in Snow! — весело смеясь, повторяет вслед за певцом. За окном воет ветер, не пропускает заботы и невзгоды, что поджидают их там за пределами стен маленького дома, сторожит покой тех, кто здесь нашёл пристанище. Скрежет, посторонние глухие звуки, лишние шорохи, доносящиеся из радио, — ничего не мешает двоим радоваться и танцевать, словно им подарили самое ценное, дорогое, что может быть в этом мире. Настолько погружаются в созданную ими же волшебную атмосферу из настоящей зимней сказки, что не замечает постоянного и единственного гостя, ставшего им словно родным. Под довольный хохот ребёнка, впервые увидевшего своего родителя танцующим, Чимин, воодушевившись, щёлкает пальцами в ритм музыке и всё кружится-кружится. Омега, попав под чары чудесного голоса исполнителя, сильно зажмурив глаза и запрокинув голову, пятится потихоньку назад и, не ожидая того, внезапно врезается спиной в какое-то препятствие, которое тут же хватает его, не даёт упасть. Оборачиваясь в кольце чужих рук, омега сталкивается с тёмно-карими, пронзительно смотрящими в ответ глазами. — Г-господин Мин, — хлопает ресницами, глядя то на альфу, то на дверь. — Пр-ростите, мне долго не открывали, поэтому… — теряется сосед, медленно убирая ладони. Признаться, Юнги потерялся ещё до столкновения. Когда, впервые, так и не дождавшись, зашёл в дом без разрешения. Альфа, сглотнув внезапно образовавшийся в горле ком, боясь лишний раз моргнуть, загипнотизировано смотрел на Чимина, паровозиком двигающимся с сыном в такт музыке, в длинной голубой вязаной водолазке чуть выше колена, открывающей взору весьма красивые ноги. Но больше всего его заставили застыть на месте не фигура омеги, а ощущения от увиденного, которые забылись, растворились с уходом другого омеги. Его. Ощущения покоя и уюта. Словно он вмиг оказался дома. В настоящем доме. — В-вы, наверное, пришли пожаловаться на шум от радио? — спрашивает Чимин, чтобы немного нарушить неловкое молчание. Юджун и тот ничего не говорит, смотрит то на одного, то на второго. — Д-да… — совсем неуверенно. Юнги, по правде говоря, и забыл для чего вообще зашёл сегодня. — Именно, — добавляя нотки твёрдости в голосе. — Будьте потише, пожалуйста. — О, вы знаете это слово? — видя метания в чужих глазах, Чимин спешит объясниться: — Ну мне показалось, что Вам чужды такие слова как «спасибо», «пожалуйста», — не успевает Мин поднять указательный палец, чтобы возразить, омега продолжает: — Извините за музыку. У нас просто не работает телевизор, а громкость радио не регулируется. Я не буду включать его в позднее время. — Ну хорошо, — впервые за это время так быстро соглашается альфа, потому что ему надо скорее уйти, слишком легко дышится. От переизбытка воздуха непривычно. — Тогда я пошёл. — Может, В-вы попьёте с нами чай? — но гость так быстро уходит, что проявление любезности со стороны остаётся без ответа. — Давай выключим пока, малыш. Чтобы господину Мину не мешать, — объясняет ребёнку, снимая с розетки. Но неожиданно через десять минут к ним снова заявляется гость. — Кто там? — Это сосед, — знакомым голосом. «Я же всё выключил. Что ещё не так?» — думает Чимин, открывая дверь. Перед ним стоит Мин Юнги с небольшим телевизором в руках. — Вот. Говорите, куда ставить, — без лишних объяснений. — Но подождите, что это? — омега отодвигается на автомате, пропуская альфу. — Это мой старый телевизор. Не пользуюсь им давно. Но он в рабочем состоянии. — Извините, но мы не можем принять его, — наотрез отказывается Чимин. Даже как-то обиженно звучат слова. — Прошу принять. Я всё равно собирался его сдать в комиссионку. А тут сделаем добро друг другу. Мне не нужно будет делать лишних телодвижений, а Вы не будете включать это сломанное радио. — Но… — И Юджун будет не только слушать, но и видеть картинки, — смотрит на ребёнка, который снова не встревает в разговор взрослых, хоть и по округлившимся и светящимся глазкам видно, что скучал по этой технике. — Тогда я Вам заплачу. Иначе не приму. — Хорошо, — на удивление, Мин быстро соглашается. — С вас один доллар, господин Пак. — Но он точно стоит дороже! — возмущается Чимин. — Я продавец. Я и устанавливаю цену. Чимин ещё какое-то время торгуется. Наверное, впервые покупатель хочет повысить цену, а не наоборот. В итоге Юнги соглашается только на пять долларов, забирает их и уходит.❄️❄️❄️
Hold Her While You Can — Stephen Sanchez — Папа, а кто это? — подложив руки под щёчки, спрашивает Юджун, продолжая смотреть вторую часть фильма «Один дома». — Кто, милый? — отвлекается Чимин, перебирающий уже в который раз объявления о поиске работников. Даже для уборщика требуют хотя бы среднее образование. А омега школу не окончил. Не дали. Не позволили. — Работник отеля, родной, — вытирая слёзы, отвечает. — Зелёный монстр — работник отеля? — удивлённо переспрашивает мальчик. — А, это, наверное, был Гринч, — омега вспоминает о моменте, когда лицо сотрудника отеля, узнавшего о проделках Кевина, сравнивают с зелёным персонажем. — Гринч?.. — Да. Он не любит Рождество, — отложив бумажки, принимается объяснять сыну. — Один раз решает испортить всем праздник и, переодевшись в Санта-Клауса, крадёт ёлку и все подарки. Мы с тобой еще не смотрели этот мультфильм. Можем завтра глянуть. — Он страшный и плохой! Не хочу! — Не совсем, малыш. Конечно, он плохо себя повёл, но тому есть причина, — говорит и вдруг, задумавшись, останавливается. Поворачивая голову в сторону окна, смотрит на дом напротив и уже будто самому себе: — Он очень одинок, и из-за этого несчастен и озлоблен. Одинок… Юджун, тебе нравится господин Мин? — Он хороший, — недолго думая, отвечает ребёнок. — Потому что дарит подарки и играет с тобой? — вспоминает, как позавчера альфа под видом того, что объяснял, как нужно собирать домик из лего, весь день сидел на полу с сыном. — Потому что не ругает и не кричит на тебя, — продолжая внимательно смотреть фильм, перечисляет мальчик и наивно добавляет, заставляя вспыхнуть щёки родителя: — И ты всегда улыбаешься с ним.❄️❄️❄️
— Господин Мин! — стоя у дверей альфы, зовёт Чимин и хватает себя за плечи в попытке согреться. Сегодня, наверное, самый сильный снегопад в истории Нью-Йорка. Снежная метель, не утихающая уже более четырёх часов, бушевала, заметая всё на своём пути и заодно накрывая округу белым покрывалом. Но было в происходящем что-то таинственное и волшебное. Словно два дома, стоящих напротив друг друга, остались единственными в этом мире. — Чимин? — открывают ему в одной футболке. — Что ты тут делаешь? — встревоженно оглядывается по сторонам. — С Вами всё в порядке? — омега опускает глаза, сверля взглядом сапожки. — А почему не должно? — В-вы просто сегодня не приходили… — омега чувствует прилив крови к щёкам, краснеет на глазах. — И я под-думал, возможно, что-то стряслось… — Глупый, ты же замёрз, — непривычно заботливым голосом. — Если всё хорошо, я пойду, — Чимин делает шаг, но его хватают за запястья, не дают уйти. — Почему ты не смотришь мне в глаза? — пальцем Юнги нежно берёт за подбородок и приподнимает голову омеги. — Я-я… — Ты же ещё что-то хочешь сказать? — заглядывает в слишком чистые, невинные глаза. Юнги по роду деятельности прекрасно считывает людей, их настоящие эмоции. Чимин — слишком добрый для этого мира человек. Но ангелов ведь не существует? Что-то же он скрывает? — Хоч-чу, — Чимин отчётливо слышит собственное слишком ускоренное сердцебиение. Трясётся уже не от холода, а от накрывшего волнения. Он готовился к этому вопросу целую неделю, советовался с Юджуном, репетировал. Глупо, конечно. Но никогда в жизни к нему никто так хорошо не относился, тем более альфа. Никто не хотел помогать ему, в том числе собственные родители. И за проявленную доброту он хочет ответить тем же, но не знает, как сделать, чтобы не показаться неправильным, бесстыдным, чтобы его поняли правильно. — Вы не хотите завтрашний день провести с нами? — по-детски на секунду закрывает глаза, когда, всё ещё держа за подбородок, не дают отпустить голову. — Предлагаете Рождество отметить у вас? — Если у Вас уже есть планы, то всё нормально, — спешит оправдаться Чимин. — Я просто подумал, что Вы будете один в этот день. И Юджун предложил пригласить Вас… И я… — тараторит он. — Мы никогда не праздновали двадцать пятого числа… Но так как тут, то решили, что… — Я приду, — коротко и ясно. А у омеги внутри громко ухает сердце. — М, тогда… Тогда мы будем Вас ждать, — Чимин отходит, пытаясь унять бешеные стуки в груди, не догадываясь, что чужое сердце и вовсе замерло.❄️❄️❄️
Be Alright — Dean Lewis — Простишь меня? — с трудом сглатывая слёзы, с небольшой коробкой с красным бантом в руках повторяет Юнги в сотый раз. Повторяет, стоя у фотографии, с которой ему улыбается омега, держась за чуть виднеющийся живот. — Ты всегда говорил, что настоящее счастье — уметь радовать других. У них никого нет, и я не хотел обидеть своим отказом, — почему-то оправдывает своё согласие, вырвавшееся на самом деле из глубин сердца. В ответ продолжают всё так же ярко улыбаться. Как всегда и делали. Альфа доходит до двери, но так и не решается дёрнуть за металлическую ручку. «Не могу», — покачивает головой и отходит назад. Кто бы знал, как Юнги тяжело. Как сильно он привык приходить домой и видеть ту самую улыбку. Каким бы сложным ни был день, альфа знал, что его будут ждать. Сидеть на этом кожаном кресле и ждать, чтобы развеселить своими рассказами и шутками. А потом в одно мгновение наступила давящая на перепонки тишина и вечный мрак, которые поначалу жутко пугали, но к которым Юнги потихоньку стал привыкать. Или убедил себя в том, что привык и они ему комфортны. Три года он «отмечал праздники», сидя на кресле с бутылкой крепкого. Ненавидел пить и сейчас ненавидит, но настойчиво в эти дни пытался, чтобы было не так одиноко. Когда же предложили настоящую компанию, снова закрылся, испугался, что, улыбнувшись, предаст память того, кого так крепко в сердце под железными замками хранит… Но как только предаётся такими мыслями, взгляд на фотографии становится печальным, пропитанным непривычным для его омеги горечью. — Ты думаешь, что я… Что я должен?❄️❄️❄️
— Папа, а господин Мин не придёт? — спрашивает Юджун, сидя за не богато, но вкусно накрытым столом. — Не знаю, родной, — честно признаётся Чимин, отчего-то продолжающий бросать взгляд в сторону дома соседа, но уже уверенный в том, что не придут. Прошло два часа с тех пор, как он достал из духовки запечённую индейку, к которой, признаться, долго приглядывался из-за цены, но всё же решил купить, чтобы стол не выглядел совсем уж бедно. — Но мы и вместе прекрасно проведём время, ведь так? — целует пухлую щёку сына, накладывая на тарелку кимчи с рисом. — Вкусно? — спрашивает, когда мальчик пробует кусочек. — Очень! Ты тоже поешь, па! Но не успевает омега сам сесть за стол, как в дверь стучатся. — Вы всё же… — прислонившись к стене, говорит Чимин. — Можно? — голосом провинившегося кота у самого порога. — Господин Мин! — вскакивает из-за стола Юджун и кланяется гостю. — Это тебе, малыш, — передаёт коробку, а тот мальчик, бросив короткий взгляд на Чимина и получив одобрение в глазах родителя, забирает подарок: — Спасибо, господин Мин! — ребёнок принимается маленькими пальчиками разворачивать его. — Как у Вас вкусно пахнет, — Юнги с наслаждением вдыхает ароматы давно забытой домашней еды. — Скромно, конечно, но я старался, — застеснявшись, Чимин натягивает на ладонь вязаную кофту бежевого цвета, в которой выглядит таким мягким и тёплым, что Юнги боится дольше положенного смотреть на него, чтобы снова не попасть под очарование. — Это же сани Санты! — восклицает Юджун. — Папа, смотри! — кричит, крепко держа ладонями новую игрушку. — Они прекрасны, малыш! — светясь, говорит Чимин ребёнку и поворачивается к соседу: — Спасибо Вам, — одними губами. — Давно не ел корейскую еду, — пришло время Юнги смущаться. — Ой, простите. Садитесь, пожалуйста! — омега приглашает за стол.❄️❄️❄️
— Бесподобное кимчи! — облизывается Юнги, уплетая с большим аппетитом. — Даже в корейском магазине такое не купишь! По телевизору крутят какую-то лёгкую романтичную комедию, которая на самом деле своим сюжетом уступает истории, что начинает разворачиваться в стенах деревянного домика. Два главных её героя вряд ли замечают, продолжая есть приготовленное, бросать друг на друга скромные, кроткие взгляды и слушать мальчика, радостно пересказывающего содержание мультфильма Гринч и по ходу дела пробалтывающегося о том, о чём не должен был. — Ты правда сравнил меня со злобным зелёным существом? — наклоняясь, спрашивает Юнги. — Я-я? — смотрит в сторону Чимин, лишь бы не на соседа. — Юджун немного не так понял, — краснея, быстро встаёт. — Принесу лучше пряники. — Я помогу убрать со стола, — поднимается вслед за ним Юнги. — Нет-нет, господин Мин. Как можно. Я сам. — Чимин, — приподнимает руку, а омега по инерции внезапно выставляет ладони перед лицом в защитном жесте. — Не трогайте папу! — Юджун резко прекращает рассказ и встаёт перед родителем, который только сейчас осознаёт, что сделал. — Но я не собирался трогать твоего папу, малыш, — непонимающе говорит Юнги, опускаясь на корточки перед ребёнком. — И никогда бы не тронул… — Вы говорите правду? — Абсолютную. Я, наоборот, хотел ему помочь. — Не обижайте его, пожалуйста, — всхлипывая, произносит ребёнок, но держится, не плачет. — Юджун, всё в порядке, родной. Меня никто не хотел тронуть, — омега успокаивающе гладит волосы сына. — Простите, господин Мин, за это недоразумение. Я пойду за сладким, — спешит на кухню, чтобы не заметили, как его всем телом потряхивает. — Юджун, — обращается к ребёнку Юнги. — Почему ты подумал, что я собирался ударить твоего папу? — Мне нельзя рассказывать, — отрицательно качает головой ребёнок. — Я обещал папе. — Но мне нужно знать, чтобы я случайно не сказал при твоём папе того, что может его расстроить. — Не могу… Нельзя нарушать обещания. Я поклялся мизинчиком! — Твоего папу бил кто-то? — Юнги подходит с другой стороны, читая плохо скрываемый ответ в глазах Юджуна и мрачнея. — Но больше никто не будет! Я защищу его! — так отчаянно, что сердце Мина сжимается болью. — Мы вместе защитим, малыш, — не отдавая себе отчёт, прижимает чужого ребёнка к груди. Через какое-то время в гостиную заходит Чимин с покрасневшими глазами, выдающими, что тот не только перекладывал сладкое на тарелку. Юнги делает вид, что не замечает. Подходит к омеге и забирает из рук поднос с печеньями и пряниками. Почему он до этого не видел шрам чуть выше запястья? Или царапину на шее, плохо скрытую тональным кремом? Кусает щёку изнутри, чтобы не ляпнуть лишнего и не испортить и так резко упавшее настроение Чимина. — Ой, я же забыл чай! — не успев сесть, омега снова идёт на кухню. — Горько! — пробуя угощение, морщится Юджун. — А ну-ка, — Юнги откусывает голову пряничного человека и тоже кривится: — Твой папа немного переборщил с корицей. Но мы же не будем говорить ему? Ты просто скажи, что не хочешь сладкое, — подмигивает ребёнку, который тут же понимающе кивает. — Вы попробовали? — возвращается Чимин с чаем в руках. — Да, неплохо получилось, — отвечает Юнги в своей обычной манере, чтобы не вызвать подозрения. — Что-то Вы темните, — ироничным тоном произносит Чимин. — У Вас упало, — Юджун в этот момент замечает чёрное портмоне. — Наверное, выпало из кармана, когда наклонился, — альфа хочет поднять, как вдруг слышит: — Какой красивый омега! — отзывается Юджун, сам поднявший портмоне, из прозрачного кармашка которого виднеется фотография. — Ом-мега?.. — Чимин чувствует, как холодеют пальцы, держащие поднос с чайником и чашками. — Да, мой супруг, — глядя на фото, с горькой улыбкой отвечает альфа. Всё содержимое подноса с грохотом и треском оказывает на паркете. Поднимая глаза и встречаясь с ошарашенным взглядом омеги, Юнги понимает, как именно прозвучали его слова для правильного Чимина, доверившего и впустившего в свой дом альфу. — Я помогу, папа! — Юджун, не подходи, — Чимин останавливает сына. — Тут стёкла, родной. Ты можешь пораниться, — пытаясь сохранить невозмутимость, говорит Чимин и опускается на колени. — И вы отойдите, — замечает приближающегося к нему Юнги. — А лучше, уходите, — поднимает глаза на того, сдерживая слёзы. — Чимин, ты не так всё понял. — Пожалуйста, — с таким убитым видом, что Юнги не спорит. — Хорошо, я уйду. Но завтра мы обязательно поговорим, — давит в себе желание опуститься вслед за ним на колени. — Спокойной ночи, малыш, — альфа прощается с ребёнком и уходит.❄️❄️❄️
Мин Юнги ни в коем разе не был похож на того, кто будучи замужним приходил к другому омеге домой, пусть и просто соседу. Чимин знает его не так долго, но факт, что в доме напротив, кроме альфы, никто не жил. Или… Не может такого быть. Сердце омеги гложут безостановочные сомнения. Он в любом случае винит только себя. Не понимает, как, не узнав о таком важном, посмел пригласить альфу. Да и вообще общаться. Винит за наивность и неблагоразумие, но, чтобы не пугать сына, сдерживается, снова скрывает чувства, что подобно цунами надвигаются. В них сам захлебнётся, но только ночью, когда Юджун заснёт. — Ну что, пойдём в кроватку? — прибравшись, предлагает Чимин сыну. Переодев ребёнка и рассказав сказку перед сном, укладывает спать. И как только мальчик сладко засыпает, сам готовится ко сну, но внезапный, слишком громкий стук в дверь отвлекает. «Зачем он снова пришёл?» — застёгивая халат, подходит к двери. Inside — Chris Avantgarde, Red Rosamond — Я же попросил Вас, — не раздумывая открывает её и застывает. — В-вы? — Добрый вечер! Прошу прощения, что так поздно заглянул, но возник срочный вопрос, — говорит с порога хозяин дома. Не дома напротив, а их дома. — Доб-брый, — Чимин не скрывает недовольство. — Извините, но уже поздно для разговоров. — Это вопрос, не терпящий отлагательств. — Думаю, даже срочный вопрос можно оставить на завтра. Простите, — не колеблясь, омега спешит закрыть дверь, как бы ни рисковал сейчас положением. — Вам что-то говорит имя Чхве Тэджун? — альфа рукой удерживает дверь. От одного упоминания об этом монстре ноги омеги вмиг становятся свинцовыми, руки от плеч до кистей немеют. Откуда-то под ногами прорастают отвратные, дикие растения с острыми клыками, обвивающие и сковывающие всё тело. Но мозг благо не спешит выключаться. «Защитить, уберечь Юджуна» — горит в нём красным. — От-ткуда Вы узнали? — Ваш супруг как-то вышел на меня, связался. И из разговора понял, что ему неизвестно о вашем с сыном месте нахождения. — Вы сказали ему, где мы? — горло душит невидимая цепь с иглами. Каждое слово теперь даётся с неимоверным трудом. — Нет. Пока нет, — не забывает добавить. — Тогда скажите, что вы хотите? Не дождавшись приглашения, альфа сам входит: — Думаю, Вы забыли, что это мой дом, — оглядывается по сторонам, довольно кивает: — Но, признаться, не узнать его. Так чисто и тепло здесь никогда не было. — Скажите прямо, что Вы хотите? — Чимин не показывает сильнейший страх. Боится не за себя. За сына. — Смотря, что Вы готовы предложить за моё молчание, — оценивающе окидывает омегу взглядом с ног до головы. — У меня не так много денег сейчас… — Можно и иначе договориться, — усмехается, протягивая руки, а Чимин отшатывается. — Я дам Вам всё, что у меня есть, и мы с сыном уйдём отсюда. Вы забудете о том, что видели нас здесь. — Ну хорошо. Ваше решение, — пожимает плечами, и, заведя руки за спину, нескрываемым похотливым взглядом следит за омегой, скрывающимся за дверью. От вида на красивые ноги альфа не сдерживает первобытные порывы. Как выяснилось из разговора с мужем Чимина, жертва слишком доступная и беззащитная, чтобы так просто отпустить. Диким зверем мужчина следует за омегой и, подметив, что Чимин на кухне, щелкает замок на двери, за которой спит Юджун. — Что Вы делаете?! Откройте сейчас же! — застаёт врасплох Чимин. — Я не плохой человек и не хочу обокрасть последнее у людей, оказавшихся в беде, — медленно подходит к омеге и кладёт руку тому на талию, а Чимин резко убирает: — Мне не нужны деньги! Забирайте и уходите, — бросает тому в лицо оставшиеся для двух месяцев проживания купюры. — Ну чего ты ломаешься? Ты одинокий омега, я свободный альфа. Пять минут ласк, и ты свободен! — снова тянется руками к Чимину. — Уходите! Я сейчас позову на помощь! — громко кричит. И так искалеченное тело омеги мгновенно покрывается липким потом. Каждый рубец огнём горит. — Папа?! — крик омеги будит сына. — Юджу~ун! — Папа! — прислонившись к двери, ребёнок слышит голос того мужчины, которого они видели в первый день. — Пожалуйста! Не надо! — Чимин всё пытается в маленьком доме убежать от надвигающегося животного. Мечется из стороны в сторону, чтобы тот грязными пальцами не касался. Юджун, слыша крики папы, впервые не закрывает уши. В голове ребёнка всплывают слова соседа «Мы вместе защитим». И он решительно подходит к окну, начиная кулачками бить по стеклу. — Господин Мин! Господин Мин! — зовёт он. Но тщетно. И, когда понимает, что его так не услышат, решается на другое. Впервые делает то, что запретил папа. Опускается на пол и не боясь втыкает вилку в розетку, включая новогоднюю гирлянду.❄️❄️❄️
Smells Like Teen Spirit — Think Up Anger ft. Malia J Юнги, вернувшись в свою мрачную обитель, так и не смог заснуть. Перед глазами стояли его глаза. В ушах звенела его просьба уйти. — Субин, как я мог такое ляпнуть? — всё терзает душу. Делится событиями с омегой, точно осуждающе смотрящего на него с фотографии. — Я всё испортил. Ранил его слишком хрупкое сердце, — откинув голову, альфа прикрывает глаза, но странное мигание заставляет вновь открыть их: — Что это такое? — в глазах Юнги нещадно рябит. — Снова эта гирлянда? — вставая с любимого кресла, подходит к окну: — Юджун?❄️❄️❄️
— Чимин?! — Юнги колотит кулаками в дверь. — Чимин, открой! — прислонившись, слышит крики о помощи по ту сторону. Кровь мгновенно стучит по вискам, когда понимает, что что-то стряслось. Одним ударом ноги альфа выбивает дверь и проходит внутрь. В тот самый момент, когда над Чимином, лежащим на полу, нависает другой альфа. — Помогите! — обливается горькими слезами омега, всё ещё пытающийся вырваться из захвата. — Тварь, убери от него свои лапы! — Юнги хватает мужчину за шиворот и оттаскивает от Чимина. Глазами, полными ярости, припечатывает к стене, начиная хаотично бить по лицу, животу, паху. А Чимин, подаваясь родительскому инстинкту и не думая больше ни о чём, не чувствуя боли от падения спиной на пол, дрожащими ногами плетётся к Юджуну. — Папа! — со слезами на глазах мальчик бежит к открывшему дверь родителю. — Мой маленький, мой сладкий, — Чимин безостановочно целует ребёнка и плачет. Всё повторилось. Всё снова повторилось. Насилие. Боль. Унижение. «Почему это снова происходит с ним и с его сыном?» Омега падает вместе с Юджуном на пол, закрывает себе уши и сына просит. Чтобы не слышать, что там за дверью происходит. Заглушить вопль того, кто не слушал его просьбу отпустить, а сейчас сам просит об этом. Не поможет. Каждый удар тот заслуживает. Такие, как они, заслуживают. С этими мыслями, не понимая, когда и как, теряет сознание, погружаясь на самое дно грязного водоёма, слыша на поверхности голосочек своего сына, что просит открыть глаза, не пугать его. Пытается, но не получается.❄️❄️❄️
— Помогите! Помогите! — словно в бреду. — Чимин, всё хорошо, — хватают его за плечи. — Всё обошлось. — Юджун, где Юджун?! — вскакивает омега и беспокойными глазами оглядывается по сторонам, но его тут же успокаивают: — Он на кухне. С ним всё хорошо. Я приготовил ему какао. — Гд-де… Гд-де я? — перед глазами большая гостиная с высокими потолками. — В моём доме, — отвечает Юнги. — А эту тварь скоро посадят. Я тебе обещаю. — В-вы спасли меня… — цветы с шипами, опутавшие тело омеги, постепенно отцепляются, возвращаются в сырую землю. — Твой умница-сын спас тебя, а я ему в этом помог, — альфа смотрит ему в глаза и одним взглядом магическим образом успокаивает. — Его заберут у меня… Мой супруг… Бывший супруг… Я не выживу без него, господин Мин, — закрывает ладонями лицо и плачет. — Чимин, он больше не тронет тебя, — обещает Юнги. — Никто больше не тронет ни тебя, ни Юджуна. — Мне так говорили, когда в шестнадцатилетнем возрасте выдавали за этого монстра, который был старше меня на пятнадцать лет, — вытирая нос тыльной стороной ладони, горько усмехается омега. — Но трогали на протяжении нескольких лет. Измывались каждый божий день. Живого места на теле не оставляли. Юнги ужасается от услышанного, все пазлы складываются воедино: и почему Чимин с Юджуном одни, почему тот испугался обычного движения альфы и откуда шрамы и ссадины. — Простите, господин Мин, что мы побеспокоили Вас своими проблемами. Я сейчас соберу наши вещи, и мы покинем это место. Ещё и Ваш супруг, увидев нас здесь, не так всё поймёт, — взгляд Чимина цепляется за фотографию. — О Боже, он же ещё и в положении… — положив руку на лоб, встаёт на ноги, но, не удерживаясь из-за головокружения, падает прямо на руки альфы. — Это ты всё не так понял, Чимин, — губы совсем близко, дыхание одно на двоих. — Мой супруг не придёт. Он погиб три года назад. Погиб при родах. В декабре мы ждали самый ценный подарок. Но вместо праздника пришлось организовать поминки. — Я… Я и предположить не мог. Соболезную… — слова в такие моменты теряют своё значение. Чимин боится и представить, что творится внутри альфы. — Простите… — Тебе не за что извиняться, — Юнги не отпускает из рук омегу. Так тепло, так хорошо держать в своих объятиях настоящее новогоднее чудо. — Я не знаю всю твою историю, но уже удивительно, что после всего пережитого ужаса ты не растерял веру в добро, продолжал радоваться мелочам, впускать в свою жизнь новых людей, тогда как я с его уходом, — кивает в сторону фото, — ополчился против всего мира, против родных и даже праздника. Вы же с Юджуном сделали так, что я увидел искру надежды. Надежду на то, что из тёмного туннеля, в который загнал сам себя три года назад, есть выход. — Но я… — голова омеги идёт кругом. — Позволишь теперь мне защитить тебя и Юджуна? — Как, господин Мин? — приподнимается Чимин. — Я сплошная беда. У меня до сих пор официальный брак с другим. Убежал из дома в поисках свободы и безопасности для сына. Но меня и здесь нашли… — Брак легко можно расторгнуть, и лишить родительских прав — не проблема. — У него есть власть. — А у меня силы, связи и годы адвокатской деятельности за плечами, — внезапно выдаёт Мин. — В-вы? — Я не просто так попросил при первой встрече называть меня «Великим и Ужасным», — улыбается Юнги. — Так меня прозвали в наших кругах за девяносто пять процентов выигранных дел в судах. — Так Вы… — Не бойся, я не потерял сноровку. Какое-то время мне пришлось работать удалённо и готовить позиции, с которыми выступали мои коллеги. — Я не сомневаюсь в Ваших знаниях, но не смогу Вам оплатить… И не говорите, что Ваши услуги стоят один доллар, — Чимин тоже пытается улыбнуться в ответ, вспоминая, как торговались за телевизор. — Цена моей услуги — твоё доверие. Дашь нам возможность попробовать спасти друг друга? — Папа, ты проснулся! — бежит в гостиную Юджун с «усиками» от какао. — Ты испачкался, малыш, — раньше Чимина к нему тянется Юнги, принимаясь вытирать остатки напитка с верхней губы. — Мой сладкий, — заворожённо следя до этого за простым действом альфы, Чимин обнимает сына. — Господин Мин, спасибо Вам… — Юнги, Чимин. Просто Юнги. От подобных слов и уверенной, доброжелательной интонации за спиной Чимина вырастают крылья, которые кровожадно обрубили в шестнадцать лет. Не находя в себе силы отказаться от протянутой руки, закапывает ненужную гордость глубоко-глубоко. Продолжая крепко обнимать сына, кладёт голову альфе на грудь и снова прикрывает глаза. Надеется, что не очередной сон, что на утро растворится, возвращая в кошмарную действительность.❄️❄️❄️
Evermore — Taylor Swift feat. Bon Iver Но сон не растворяется ни на следующий день, ни через месяц, ни через год. Вместо этого продолжается их общая сказка, в которой Юнги выполнил все обещания, данные в ту рождественскую ночь. Чхве Тэджуна лишили родительских прав, хотя в их деревне все всё равно продолжали жалеть альфу, а не того, кто на протяжении шести лет подвергался физическому и психологическому насилию. Но Чимину ни тогда, ни сейчас не было до них никакого дела. У него всегда была одна цель — выбраться из плена и защитить сына. И всё стало реальностью благодаря альфе, что днём выступает безжалостным адвокатом в суде, а вечером, возвращаясь в семью, становится прекрасным супругом и отцом. Уставший играет с Юджуном, проверяет домашние задания, читает сказки, а когда тот засыпает, возвращается в комнату, кладёт голову на колени Чимина и целует нежные руки, надолго задерживаясь в местах, где виднеются отметины, оставленные монстром. Поцелуями пытается взять чужую боль, залатать все его шрамы и раны. Юнги ворчать не перестал. То Чимин мало ест, то слишком легко одевается, то Юджун больше времени проводит с новыми друзьями, а не с ним, и так далее по списку. Но снова на эти ворчания Чимин и Юджун отвечают теплыми объятиями. Да, в их сказке не всё идеально. Они с Юнги посещают психотерапевта два раза в неделю. Чимину всё ещё сложно поверить в то, что словами не только ранят, но и излечивают, что касания альфы не всегда искалечивают и причиняют боль, а могут доставлять удовольствие. Судьба их долго ломала, а в жизни ничего не остаётся бесследно. Но, что самое главное, окончательно сломить она их не смогла. Им перекрыли воздух, но оба нашли друг в друге возможность снова задышать. — Когда же выйдет папа? — изображая взрослую походку, Юджун делает шаги вслед за Юнги, постоянно бросающего встревоженный взгляд в сторону Университета Адельфи. — Вот он, — гордо заявляет альфа, смотря на самого прекрасного, доброго, красивого супруга в мире, лёгкой походкой выходящего из главного входа. — Ну как? — спрашивает у подошедшего Чимина. — Юнги… — как-то потерянно, грустно. — Чимин, ты только не переживай, — беря ладони, просит сразу же. — Попробуем в следующем году. — Получилось, Юнги... — будто сам не верит. — У нас получилось! — поднимая руки, показывает на документы о зачислении. — Программа «Психологии»! — Ура! — восклицает Юджун. — Мой папа — студент! — Не сомневался, — Мин наклоняется, оставляя целомудренный поцелуй на лбу омеги, в котором увидел смысл жизни. — Не сомневался, родной, — не отходя, прижимает в своему сердцу.❄️❄️❄️
— Нам нужно купить цветы, — напоминает в машине Чимин. — Ты правда этого хочешь? — с сомнением в голосе спрашивает Юнги. До сих не понимает, за какие заслуги ему достался нежный, самый понимающий омега. — Я хочу, Юнги, — уверенно говорит Чимин. — Хочу пойти с тобой на его могилу. Ты говорил, что для Субина «настоящее счастье — радовать других». Он должен видеть, что ты снова живёшь. Должен гордиться тем, что твоя искренняя любовь стала счастьем и спасением для двух брошенных судьбой людей.❄️❄️❄️
Пламя в камине, разгораясь всё сильнее, наполняет комнату уже давно не мрачного дома приятным запахом дыма и душистой лаванды. Единственные ароматы, которые не вызывают тошноту у беременного омеги. — Уснул? — отодвигая одеяло, Юнги помогает Чимину лечь рядом с ним. — Да. Но перед этим снова пытался выяснить, кто у меня в животе: альфа или омега. — Он очень хочет брата-омегу, чтобы оберегать его, — наклоняясь, Мин целует уже округлившийся живот супруга. — Юджун у нас слишком добрый и славный. — Спасибо, Юнги, — Чимин перебирает пряди тёмных волос альфы. — Спасибо, что принял моего сына как родного. — Сколько раз просил не благодарить меня? — приподнимаясь, альфа закидывает руку на плечо Чимина и прижимает к себе: — И не твоего. Нашего сына. Это я должен благодарить каждый день за свет, которым наполнился этот дом два года назад. — Ты не открыл мой подарок? — омега натыкается взглядом на коробочку. — Ждал тебя, — Юнги тянется к коробке, развязывает зелёный бант и, увидев его содержимое, начинается громко смеяться: — Чимин! Так ты тогда правда сравнил меня с Гринчем?! Юджун правду рассказал?! — Ты не на то обратил внимание! Это полезный подарок! Когда-то я обещал его тебе!— Закройте жалюзи! — Чимин припоминает слова альфы и, хитро улыбнувшись, перед тем, как скрыться за деревянной дверью, бросает: — А если не поможет, подарю Вам маску для сна!
— Маска для сна с изображением Гринча! — выпятив пухленькую губу, говорит Чимин. — Чтобы уж точно ни один свет не мешал Вашим глазам, господин Мин! — Юджун прав, — продолжая смеяться, Юнги с огромной благодарностью в глазах смотрит на омегу. — Ты настоящее чудо. — А ты наше, Юнги, — омега утыкается в шею альфы носом, чувствуя, как сердце окутывает тёплая волна настоящего счастья.