Любовь с риском для жизни

      Чонгук стоял в центре комнаты своей городской квартиры и всё ещё недоумевал по поводу своего «перевода». Он был готов к любому решению отца: заточению в подземном бункере, замурованию в горной пещере — да хоть отправке на Марс! Но генерал предпочёл запереть сына в башне из слоновой кости — в его квартире, то есть. Тому показалось, что проникнуть в помещение со светоотражающими окнами, находящееся на двадцать пятом этаже, будет гораздо сложнее, чем в любое другое. Сначала мужчина, конечно, хотел забрать Чонгука с собой в часть, но быстро передумал: там, несмотря на количество вояк и охраняемую территорию, он всё равно был бы как на ладони.       И вот омега стоял в своей комнате и понятия не имел, как себя вести и что делать. В памяти всплыла та головомойка, которую устроили ему отец с Дживоном. Чонгук не помнил, чтобы ещё хоть когда-то за свою жизнь выслушивал столько нотаций — да ещё незаслуженно. Впрочем, слушать о том, что его жизни ничто не угрожало, оба альфы отказались синхронно: почему-то вбили себе в голову, что Джей убийца, и всё тут. А омега во время вычитки — да и сейчас тоже — мог думать только об одном: выжил ли его спаситель? Шрам обещал позвонить в течение трёх дней, но даже это не особенно помогало справиться с волнением.       А ещё Чонгук чувствовал непонятную привязанность к Джею, который пытался защитить его, даже несмотря на то, что сам был ранен.       Он осторожно выдохнул и подошёл поближе к окну; отсюда люди во дворе выглядели не больше муравьёв, и всё же омега отчётливо разглядел двух громил, сидящих на скамейке на детской площадке. Теперь его собственная охрана по размеру тоже не намного уступала армии, так что бояться, что кто-то проникнет сюда незамеченным, не стоило. Но чем больше становилось охраняющих людей, тем хуже Гук себя чувствовал; и речь сейчас не столько о том, что было тяжело дышать от такого контроля, сколько о количестве жизней, которые будут на совести парня в случае очередного покушения.       Скорее бы это всё закончилось.       Целых двое суток Чонгук без дела прослонялся по квартире. Спасибо, что хоть передвижения ему не ограничили — правда, Дживон по-прежнему смотрел на омегу волком. Он вроде как всё ещё был альфе небезразличен, но того удручал факт, что вместо него Чонгук предпочёл доверить свою жизнь «какому-то психу с СВД». И почему омег в таких ситуациях никто никогда не слушает? Неужели думает, что он враг самому себе и стал бы доверять тому, кто хочет его убить?       В общем, было над чем подумать.       К истечению срока, отпущенного Чонгуком Шраму, он уже конкретно был готов вылезти из кожи вон; Дживон понимал, что что-то не так, но почему-то не спрашивал подробностей — то ли всё ещё злился, то ли заранее знал, что омега не ответит. Гук не мог даже кусок в горло запихнуть, хотя, кажется, похудел на пару килограмм за эти несколько дней. Ему хотелось дать себе затрещину за то, что не спросил, как связаться со Шрамом самому — так он, по крайней мере, чувствовал бы себя спокойней.       — Хватит уже мельтешить перед глазами! — рявкнул раздражённый Дживон, стиснув переносицу.       В ответ омега послал недовольный взгляд — одному ему тяжело, что ли?! — и скрылся на кухне, единственном помещении, где не было излучающих самоуверенность альф. От нервного напряжения ему хотелось курить, хоть он никогда прежде этого не делал, но в стрессовых ситуациях, наверное, это нормальное состояние. Конечно, подобное отношение вызывало и некоторое замешательство: почему Чонгук так сильно переживал за малознакомого человека? Прошло всего несколько дней с тех пор, как их судьбы переплелись, а он вёл себя так, будто в его жизни нет никого дороже…       Неужели умудрился за такой короткий срок влюбиться?       Как раз в тот момент, когда омега уже собирался выложить всё Дживону и попытаться убедить того разыскать этих странных вояк, его телефон ожил. В душе яркой свечкой вспыхнула надежда... но это всего лишь папа, который всё ещё ни сном, ни духом о том, во что он вляпался, и отец категорически запретил рассказывать об этом.       Чонгук сделал несколько вдохов-выдохов для успокоения и ответил на звонок. Родитель как всегда болтал о своей благотворительной организации и всё так же не замечал отсутствие интереса со стороны сына, — а может, просто игнорировал его, — и в который раз попытался переманить Гука на свою сторону, однако даже с учётом череды всех событий он не изменил своих взглядов.       Только когда тот взял передышку между монологами и спросил о том, как у Чонгука дела, его голос на мгновение дрогнул, пока он врал, что всё отлично. А ещё омега немного переживал: ему не хотелось, чтобы телефон ответил Шраму механическим голосом «Аппарат вызываемого абонента занят...», когда тот начнёт названивать.       Если начнёт, конечно.       С чувством выполненного долга папа, наконец, отключился, дав Чонгуку возможность со вздохом опустить руку, зажав в той телефон: надоели эти эмоциональные качели. Но от мягкого прикосновения чьих-то тёплых ладоней к плечам вздрогнул и повернулся лицом к Дживону.       — Напугал? — виновато спросил тот. — Прости. Ты как, в порядке?       Чонгук кивнул, удивлённый тем, что альфа так быстро сменил гнев на милость, и парень прижал его к себе, уронив свой лоб ему на плечо. Ещё несколько дней назад омега бы наверняка разомлел от такого контакта, но сейчас внутри ничего не дрогнуло, а в груди неприятно поднялось чувство вины за то, что в мыслях вместо Дживона теперь другой человек.       Должно быть, он и в самом деле что-то чувствовал к Джею...       Отталкивать Дживона было неловко — тем более после всего, что тот для него сделал, — но и принимать его ухаживания казалось неправильным. Вообще, в последнее время в жизни Чонгука всё стало каким-то неправильным, но пока было не ясно, как из этого выбраться. Он ненадолго обнял бойца в ответ, убеждая себя, что это — обычное дружеское подбадривание, а после выкрутился из альфьих рук якобы для того, чтобы сделать себе порцию кофе, и Дживон молча вернулся обратно в гостиную.       Чонгук не знал, чем ещё можно занять себя на кухне, кроме накручивания нервов в клубок, а потому, вооружившись чашкой, последовал за парнем. Здесь было шумно и в прямом смысле слова кипела жизнь, но это больше раздражало, чем успокаивало, потому что уже осточертела вся эта активность. Надоели чужие альфы в доме, которые душат свободу омеги — пусть и ради его безопасности, — но вся проблема в том, что он не мог даже с друзьями встретиться.       Они-то каким образом могут представлять угрозу?       Поговорив о чём-то с бойцами, Дживон снова ушёл на кухню, подмигнув Чонгуку на ходу; он попытался как можно естественнее улыбнуться и разозлился на себя за то, что в этот самый момент не способен даже на искреннюю благодарность — уж её-то тот точно заслуживал.       Чонгук грел ладони о кружку, смотря на экран телевизора, где мелькали кадры местных новостей, и с удивлением увидел на них свой двор: должно быть, общественность всё ещё обсуждала недавнюю перестрелку. Помотав головой, омега попытался выгнать из неё мрачные воспоминания о том дне, из-за которых до сих пор мурашки по телу, и проводил фигуру вернувшегося Дживона.       Альфа вроде выглядел таким обычным и привычным, но что-то ёкнуло в груди, когда Гук мысленно отследил траекторию его маршрута по дому. Ощущение нехватки кое-чего важного заставило омегу нахмуриться: кажется, он оставил на кухне свой телефон.       Волосы на затылке на мгновение встали дыбом, стоило ему подумать, что боец мог проверить его содержимое и увидеть что-то, чего там быть не должно. Чонгуку с трудом удалось замаскировать своё волнение, пока шёл обратно на кухню, но, кажется, он зря переживал: гаджет лежал там же, где его оставили. Повертев тот в руках, спрятал тот в карман и вернулся обратно, но на новостях сосредоточиться уже не получилось.       Быстрый душ, и вот Чонгук уже лежал в постели, пытаясь хоть как-то расслабиться, но именно в этот момент телефон начал вибрировать; номер на экране не отобразился, дав омеге подсказку, кто инициатор входящего. Его руки зашлись мелкой дрожью, когда он потянул зелёную трубочку, от волнения перехватило дыхание.       — Алло?       — Ну, привет, красавчик, — услышал насмешливый голос Шрама. — Соскучился?       — К твоему сведению, у меня КОБ на быстром наборе, — проворчал омега, пригрозив. — Говори, что с Джеем?       — Нормально всё с твоим ненаглядным, оклемался. Кусается только.       Чонгук фыркнул, представив себе негодование альфы, когда тот пришёл в себя, окружённый непонятно кем.       — А поговорить с ним можно?       — Не доверяешь? — хмыкнул Шрам. — Его ребята увезли, я отстал от них, чтобы тебе позвонить.       — С ним точно всё нормально?       Он не мог объяснить, почему для него было важно знать ответ на этот вопрос — просто чувствовал внутри ноющую пустоту с тех пор, как мужчину забрали из дома отца.       — Не переживай, твой альфа — боец, такие легко не сдаются.       После этих слов волнение слегка улеглось, и Гук откинулся на подушки.       — Спасибо, Шрам.       — Не за что, красавчик, — в голосе того была слышна улыбка. — Всё, наше время истекло, пора прощаться.       — Как думаешь, мы с ним сможем поговорить когда-нибудь? — поинтересовался он с надеждой.       — Обещать ничего не могу, сам понимаешь. Но я попробую вам это устроить.       — Спасибо.       — Спокойной ночи, принцесса.       — Спокойной ночи, — ответил парень, сморщившись от прозвища, но в трубке уже стояла тишина.       Омега прикрыл глаза, делая нечастые глубокие вдохи, чтобы почувствовать облегчение, и слова Шрама упрямо бились изнутри о черепную коробку.       «Твой альфа — боец… твой альфа — боец… твой альфа — боец», — словно мячик для пинг-понга, отскакивающий от стены. Шрам назвал Джея чонгуковым, а он даже ничего не возразил, будто был согласен с этим утверждением и совсем не возражал. Когда жертва начинает испытывать чувства к своему мучителю — это называют «стокгольмским синдромом»; а если ты начинаешь испытывать что-то к человеку, который собирался тебя убить, но вместо этого спас твою жизнь — какой поставить диагноз?       Тихий стук в дверь заставил Чонгука покрыться ледяными мурашками и сесть, прижав одеяло к груди, словно щит. Ему пришлось прокашляться, потому что испуг в голосе ни с чем не спутать, а омега не должен себя чувствовать так, будто что-то натворил.       — Войдите.       Дверь открылась, и в комнату вошёл Дживон; Чонгуку его лица не видно, потому что в комнате темно, а свет из коридора лишь подчеркнул эту темноту, но почему-то казалось, что альфа расстроен.       — Разбудил? — тихо спросил тот.       Гук незаметно прячет телефон под подушку, прикрыв это действие одеялом.       — Я не спал.       Боец подошёл ближе, но складывалось впечатление, будто каждый шаг давался ему с трудом, тот заставлял себя подойти к омеге.       Что изменилось за те полчаса, что его не было с командой?       — В чём дело? Что-то случилось? — Чонгук взволнованно нарушил тишину.       — Даже не знаю, — вздохнул Дживон и уселся на край постели; между ними буквально десять сантиметров пространства, и омега повыше подтянул одеяло. — Могу я задать тебе вопрос?       — Конечно.       — Если бы ты мог связаться с тем снайпером, и был уверен, что сможешь выйти на него... Ты бы сказал мне об этом, верно?       Это был один из тех вопросов, которые боишься услышать, и понимаешь, что придётся безбожно врать, если его однажды всё-таки зададут. Если бы Чонгук был уверен, что Джею плевать на его жизнь или тот попытается закончить начатое, омега сдал бы его сразу и без колебаний, однако вся проблема в том, что, даже находясь на волосок от смерти, Джей пытался его защитить, не думая о себе. И он будет чувствовать себя последней сволочью, если ответит на добро злом и позволит Дживону выйти на его след.       — Если бы я был уверен в том, что мне угрожают, я бы сразу поделился с тобой, — немного переиначил омега.       Ему не хотелось врать, но и правду сказать он не мог, а такой ответ ложью не назовёшь.       Но Дживон не собирался сдаваться — надо же, совсем как Джей.       — Я ведь спросил тебя не об этом, — как-то печально усмехнулся.       — Разве? — Чонгук вскинул брови. — Ты задал этот вопрос не потому, что беспокоишься о моей безопасности? — Чувствуя, что должен как-то успокоить бойца, он приложил ладонь к его щеке, и в кожу впились колючки трёхдневной щетины. — Думаю, в этом и есть весь смысл. Но в данный момент мне ничто не угрожает, поверь мне — только это и должно иметь значение.       Тот чуть поджал губы и кивнул, ненадолго прильнув к ладони омеги, а после отвёл взгляд, но на его лице Гук успел разглядеть разочарование. Либо тот хотел услышать совсем не это, либо знал что-то, чего не знал Чонгук, либо хотел, чтобы этого действительно было достаточно, но не было, и он не понимал, что хуже.       Больше альфа ничего спрашивать не стал — просто молча вышел обратно, прикрыв за собой дверь, но этот тихий звук показался омеге оглушающим, будто вместе с ним только что что-то прервалось. Он снова откинулся на подушки, вперив глаза в потолок и думая о том, что события в его жизни завертелись, как колесо белки, и попытался вспомнить, когда всё успело стать таким сложным.       Чонгук бежал по лесу, чувствуя уже стёршееся из памяти ощущение страха. Лёгкие горели от нехватки кислорода, а сердце выносило рёбра, словно сошло с ума в провальной попытке угнаться за лёгкими. Проклятые деревья всё не кончались, и хотя за ним никто не гнался, он продолжал переставлять ноги на пределе своих возможностей, правда, скорости всё равно не хватало. Постепенно до омеги дошло, что это просто сон, и всё закончится в тот момент, когда он проснётся.       Но проснуться не получалось.       Несмотря на то, что инстинкт самосохранения вопил на высоких нотах, Гук всё же остановился, чтобы перевести дух. Стволы деревьев в неясном свете луны казались пугающими — да здесь вообще всё пугало, — но он повторял про себя три слова, которые должны были помочь успокоиться.       Это просто сон.       Постепенно дыхание пришло в норму, но сердце не успокаивалось, продолжая нестись галопом, а нервы натянулись, как тетива. Чонгук обернулся, чтобы осмотреться, и вскрикнул, поскольку увидел прямо перед собой… Хангёля. Омега хорошо его знал на протяжении целых пяти лет: весёлый улыбчивый альфа с шуткой на любой случай жизни, душа любой компании и просто обаятельный человек.       Но сейчас перед ним словно стояла его жуткая копия.       Грязная одежда была испачкана кровью, что сочилась из раны на лбу, а стеклянные глаза словно смотрели в никуда — и на Чонгука одновременно. Он инстинктивно отступил на шаг, чтобы увеличить расстояние, и хотел извиниться за то, что втянул друга во всё это, но губы словно приклеились друг к другу. Зато у того со свистом приоткрылись, когда альфа произнёс пугающее:       — Ты должен быть на моём месте.       Омега резко сел на кровати, чувствуя, как к покрытому испариной телу прилипли простыни, и хватал ртом воздух. Он не знал, кричал или шумел как-то ещё, но в комнату почти сразу ворвался Дживон, который бегло просканировал комнату на предмет опасности и только после этого ринулся к Чонгуку, сгребая в медвежьи объятия. Парня гладили по голове, как маленького, и повторяли те же слова, что он говорил сам себе во сне — это просто сон. Постепенно кошмар отпускал Гука, и он успокаивался, вцепившись в крепкие руки Дживона, но кое-что в голове осталось.       В какой-то степени Хангёль был прав.       Когда Дживон оставил омегу одного, удостоверившись в безопасности, он вспомнил о Кихёне. После всех этих событий, что Чонгук пережил за последние несколько дней, у него совершенно выскочило из головы, что тот потерял мужа и лишился поддержки. Кихён и Хангёль оба были детдомовцами, ни родных, ни близких не имели, и теперь омега остался совершенно один.       Несмотря на то, что часы показывали ещё четверть пятого, Чонгук потянулся за телефоном и набрал знакомый наизусть номер. Если все эти события его чему и научили, так это тому, что очень просто потерять всё в мгновение ока, а страх услышать «не те слова» настолько глуп, что люди к концу жизни начинают жалеть о многих вещах, которые когда-то не сделали — или сделали не так.       Кихён ожидаемо не взял трубку, но Гук успокаивал себя тем, что ещё довольно рано, и тот, возможно, перезвонит позже, когда проснётся. Друг не может злиться на него вечно; и хотя это ни в коем случае не может служить оправданием, Хангёля никто не смог бы остановить от затеи поехать вместе с Чонгуком, раз уж тот решил — вероятно, что это способен понять даже Хён.       Понимая, что заснуть больше не удастся, Чонгук накинул на пижаму халат и потопал на кухню. В других помещениях по-прежнему было оживлённо, хотя некоторые бойцы дремали, кто на диване, кто в кресле. Омега сделал себе огромную кружку крепкого несладкого кофе и уселся на подоконник; за окном маячила соседняя многоэтажка, с крыши которой не так давно прикрыл всех Джей, и он переключился на эти мысли, чтобы отвлечься. Постепенно на кухню начали подтягиваться бойцы за персональной дозой кофеина, а Чонгук наблюдал за их монотонными движениями.       В восемь утра, не выдержав, ещё раз набрал Кихёна, но трубку снова никто не взял. Теперь на сон списать этот игнор было нельзя: имея двоих детей, которые по натуре своей походили на батарейки Дюрасел, о сне в такое время не могло быть и речи. Ну что ж, хоть в этой главе чонгуковой жизни всё было просто и понятно: его по-прежнему не хотят ни видеть, ни слышать.       Вот бы и с заказчиками так же просто было...       Хоть бы письмо какое с угрозами прислали — желательно, с причиной расправы, — или смс-ку на телефон, а то всё не как у людей.       Чуть позже днём позвонил генерал — но не сыну, а Дживону. Тот дал ему полный отчёт о том, как у омеги дела и чем он занимался последние сутки, на что Чонгук только глаза к потолку закатил.       Только дети так себя ведут, когда обижаются. Подумаешь, со своим несостоявшимся убийцей на контакт пошёл... Конец света, блин! Сам каждый день бойцов в горячие точки посылает, и многие из них не возвращаются оттуда живыми, а на сына всех собак спустил!       Есть ли хоть где-то справедливость в этом чёртовом мире?       До обеда Чонгук от нечего делать разгадывал кроссворды, которые валялись в верхнем ящике стола ещё с тех пор, когда он был студентом столичного университета. Люди, мечтающие сидеть дома и ничего не делать, просто не осознают всю глупость такой мечты, потому что уже через пару дней можно волком взвыть от безделья и полезть на стену.       Вечером омега снова выбрался в гостиную, битком набитую вояками, потому что здесь хотя бы был телевизор. Ну и плюс можно было отвлечься на разговоры о том, что происходит в части отца, кто выхватил люлей от начальства, и сколько вылазок в горячие точки случилось за эту неделю.       Чонгук не столько смотрел телевизор, сколько пытался понять, что может заставить человека раз за разом рисковать своей жизнью, чтобы отнять чужую и опуститься до того, чтобы срубить на этом денег. И если в первом варианте ещё была хоть какая-то ясность — долг перед страной, защита близких или какие-то личные мотивы, — то вот со второй… Он сомневался, что Джей или кто-либо его профессии в один прекрасный день просто проснулся с мыслью: «А начну-ка я убивать за деньги!».       За этим крылась какая-то печальная история, и Чонгуку хотелось её узнать.       В последнее время он вообще стал очень любопытным.       Омега смотрел скучные новости, иногда дремал, а потом всё резко закончилось, поскольку в кармане его пижамы зазвонил смартфон. На экране высветился незнакомый набор цифр, сначала он хотел дать отбой — иногда от этих рекламщиков и кредиторов спасу нет... — но почему-то вместо красной трубочки в итоге потянул зелёную.       Наверно, хотелось какого-то разнообразия в этом застойном болоте.       — Да?       Трубка молчала, хотя Чонгук точно знал, что на той стороне кто-то есть. Первая мысль — «Это звонят они!»; наверняка хотят напугать или пригрозить, а омега сдуру ответил на звонок.       Может, передать трубку Дживону?       — Эй, я тут, — он сделал последнюю попытку достучаться до собеседника.       — Привет, Гуки, — раздался в динамике до боли знакомый голос. — Это Джей.       Слышать голос снайпера было настолько странно после всего — особенно после этой команды Чипа и Дейла, которые вроде как не настроены были идти на контакт; они и позвонили-то только для того, чтобы заставить Чонгука молчать, а не по доброте душевной, и вдруг разрешили Джею его набрать?       Чудеса в решете…       — Дже... — Чуть не спалился омега, но, к счастью, вовремя вспомнил, что не сидел один в своей комнате, а находился в помещении, битком набитом охраной, которая слишком уж внимательно следит за Чонгуком и его реакцией, так что ему пришлось импровизировать на ходу: — ...хва, как я рад тебя слышать!       Чонгук не соврал. Слышать голос альфы после того безумия, которое произошло в доме генерала — после выходки Дживона, — было настоящим счастьем. И ему пришлось признаться хотя бы себе самому, что Джей стал важен для него, и не только потому, что был единственной ниточкой, связывающей омегу с заказчиками.       Мужчина стал дорог сам по себе.       Сказав пару слов для проформы, Чонгук скрылся в комнате, притворившись, что хочет поговорить с подругой наедине. Он не помнил, что конкретно срывалось с языка — знал только, что слушал голос, который так успокаивал, и жалел, что тогда не настоял, чтобы парни забрали его с собой. Наплевать, что отец омеги — генерал армии, лучше тех ребят его никто не сможет защитить…       Разговор закончился слишком быстро — вроде бы только что трубку поднял, а уже нажал отбой, и снова с Чонгуком осталась только пустота комнаты и неопределённость в душе. А потом в комнату бесшумно вошёл Дживон, и всё стало ещё хуже.       — С кем ты говорил? — допытывался боец, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку.       — С подругой, — соврал омега, не краснея. — У меня ещё со времён учёбы в университете осталась пара хороших знакомых. Джехва одна из них — вот она и звонила.       — Часто общаетесь?       — Сейчас уже не очень, — поморщился Гук.       Всё-таки, ложь — не его конёк, он так скоро запутываться начнёт.       — Жаль, что твоя «Джехва» так быстро отсоединилась, — жёстко припечатал Дживон. — Мы не успели отследить её местоположение. Но вот, что странно: звонок не удалось засечь, поскольку там шла переадресация с одного номера на другой буквально из разных частей Кореи. Интересно, с чего бы твоей знакомой так шифроваться?..       Кровь отлила от лица Чонгука, когда он понял, к чему тот клонит: пока омега здесь получал долю бальзама на душу, вояки слушали его телефон.       — Ты всё слышал? — беззвучно спросил.       — Каждое слово, — безжалостно подтвердил. — Ты слишком часто лжёшь в последнее время, так что я больше не могу тебе доверять — никто из нас. Давай сюда свой телефон.       Чонгук прижал гаджет к груди, словно тот мог его защитить от посягательства на последнюю связь с внешним миром.       — Нет.       — Не вынуждай меня отбирать его силой.       Альфа подошёл практически вплотную и вынул телефон из одеревеневших пальцев; вместе с тем в грубые альфьи руки перекочевала и надежда омеги ещё раз услышать голос Джея, а также последняя частичка независимости.       — Когда я встретил тебя в том лесу — перепуганного, растерянного и раненого, — я впервые за долгое время решил, что в моей жизни наконец-то появился тот, о ком можно позаботиться не только потому, что так велит устав. Я доверял тебе больше чем кому-либо и думал, что ты доверяешь мне так же, но ты воткнул мне нож в спину. Мне, своему отцу и всем нам.       Чонгук мог чувствовать неподдельную боль в чужом голосе, но он никогда не хотел ту причинять — ни Дживону, ни кому-либо ещё. Единственная причина, по которой омега каждый раз лез в огонь, не заботясь о своей жизни или последствиях — он спасёт больше жизней, чем потратит. И вот, куда это привело — к обвинениям в предательстве.       Воистину благими намерениями дорога в ад вымощена.       — Я тебе тоже доверял. И тоже мог бы сказать громкие слова про колюще-режущие предметы в спине... — начал говорить, вскинув взгляд, но посмотрел на Дживона и понял — не хочет. Устал. Пусть альфа думает, как ему нравится. — Мне очень жаль, что ты так считаешь, и ещё больше жаль, если ты в это веришь. Ни одним из своих действий, я не поставил под удар никого: ни тебя, ни отца, ни кого-то другого. Надеюсь, однажды ты это поймёшь — главное, чтобы не было поздно.       Дживон ничего не ответил — лишь тихо вышел за дверь, и щелчок замка отозвался во всём теле омеги ударом не слабее пощёчины.       Теперь Чонгук точно остался совершенно один.