Пойдём…
Боясь кинуть взгляд на камеру, которая наверняка уже зафиксировала и отправила в центр безопасности странное поведение айдола, свободной походкой, словно ею так и задумывалось, она застыла в самом центре зала со странным наслаждением, написанном на лице, после чего свернула в другой коридор. Нерешительные шаги колебаниями отталкивались от пустых стен, на которых не было никаких плакатов или картин. Просто такие же стены, как и везде, а чуть дальше дверь, ведущая в помещение уборщика. Чем ближе она подходила, тем «живее» становился запах. Это одновременно будоражило кровь и заставляло её стынуть в жилах. Стоило ли лезть на рожон? А вдруг этот запах скрывал чьё-то невинное тело, пытаясь перебить тяжёлый аромат? А вдруг она найдёт что-то вроде марихуаны или иных видов наркотиков? Такое в мире айдолов было не ново и даже не являлось чем-то необычным. Удивительно ещё, что их агентство не припахало симпатичных девочек к обхаживаниям старых толстосумов. Но это был лишь вопрос времени. С каждым шагом решительность девушки падала. Она осознавала, что может случайно узнать нечто важное, а потом стать тем самым «ненужным» свидетелем, от которого придётся избавляться. Такой судьбы ей не хотелось. И всё же любопытство, погубившее когда-то кошку, взыграло с новой силой. Ей хотелось узнать что-то значимое, стать его частью. Может, это поможет в расследовании, к которому вот уже несколько дней она никак не могла приложить руку, находясь во власти рабочих моментов. Напряжение возрастало с каждым следующим шагом, но пути назад уже не было. Отворив дверь слишком резко, даже для неё, проскочила внутрь. Полутьма коридора показалась светлым местом, когда она попала в абсолютно лишённую освещения комнату. Луна на миг решила, словно она здесь совсем одна. «Но этого не может быть… Тогда откуда запах?..» Дверь с едва заметным скрипом стала закрываться. Не обращая на это внимания, Луна искала внутри источник приятного аромата, пускай догадки её были совершенно ужасны. Но свет из приоткрытой двери не помогал что-либо разглядеть, ведь оказался слишком тускл. Когда и того источника света не стало, она подскочила на месте, но не от звука закрывающейся двери, а от непрошенного страха темноты. После того как она осталась без сестры, на неё часто стали давить темнота и стены комнат. Ей казалось, что в темноте светятся от слёз глаза Союн, а стены осуждают её за слабость и боль, которую не вырвать из груди за такой короткий срок. Судорожно вздохнув, Луна крепко зажмурила глаза и сжала ладошки в кулаки. В голове начался обратный отсчёт от десяти, чтобы успокоиться и не проявлять лишнюю панику. Ведь не надо привлекать внимания к тому, почему она вообще здесь находится? Благовония с ярким оттенком сладости и свежести медленно сводили с ума. Сейчас, стоя здесь совсем одна, она ощущала себя свободной. Мысли её уносили куда-то далеко, в широко раскинутое поле. И за долгое время ни одна мысль не пересекалась с сестрой. Теперь она думала только о том, что вся тревожность медленно покидала тело, а грудь, что сковывали сотни и тысячи веток с шипами, стала свободна. Среди этого умиротворения она услышала щелк. А вслед за ним сквозь плотно закрытые глаза увидела яркий блеск. Испуганно отшатнувшись, едва не упав, Луна распахнула глаза и устремила взгляд туда, где ощущала тепло, изменившее воздух в небольшом помещении. К запаху приятных трав добавился аромат гари, который, к удивлению, прекрасно гармонировал со сладкой свежестью. В темноте вновь зажёгся свет. Огонь от зажигалки осветил лицо человека, находившегося в этот момент рядом с ней. Отражённое пламенем лицо не выражало почти ничего, кроме заинтересованности. Было оно смуглым, со множеством, словно созвездия на ясном ночном небе, родинок. Последнее, что сумела разглядеть девушка, прежде чем вновь быть принятой в нежные объятия, — что-то напоминающее сигарету. Пускай ей и не приходилось пользовать подобным, но, будучи трейни, Луна часто видела, как остальные прятались по закоулкам, в надежде сделать хотя бы одну затяжку между работами. — Рад видеть тебя, Луна. Пришла меня проведать? Имя её прозвучало с напускным пренебрежением, резко, хрипло. Она уже знала, что смотрит на него. В темноте, едва заметно, глаза его, подобно коту, отражали маленький огонёк от догорающей сигареты. Дин поражал её своей беспечностью и лёгкостью в общении и в поведении, которую он демонстрировал всем без исключения. В нём чувствовался тот огонёк, который мог разбавить даже самую тяжёлую ссору, но он бы никогда не пошёл на линию огня. Непрост, хитёр, подобно лису, проворлив, будто ласка. Было в нём что-то, цепляющее Луну от самого знакомства с ним, но что — выявить она никак не могла. И несмотря на все те чудеса, что уже представлял из себя Дин, он умудрился поразить её до глубины души намного больше, чем до этого. — Почему? — шепнула она в темноту, надеясь стать услышанной. Всё, что слышала она, — тяжёлые вздохи из медленно поднимающейся груди, затягивающие внутрь тела очередную порцию отравляющего для организма дыма. Но в ответ на это действие он выдохнул дым слишком громко, подобно человеку, пробежавшему целый марафон. И аромат, круживший ей голову, неожиданно въедался и в её лёгкие. Это был он — он заманил её сюда. А может, и самого себя. На вопрос он не отвечал, а Луна и не ждала. Казалось, она нарушила священную тишину чужого места, вторгнувшись без приглашения. И ей стоило уйти. Луна не заметила, как неаккуратно развернула ногу и ударила по ведру. Оглушительным звоном отразился от пустых стен подсобки звук, пугающий и без того нервную девушку. Она отшатнулась и не заметила, как ударилась о крепкую грудь молодого человека вместо громкого падения. Прикрывшая от страха глаза, она не сразу поняла, что всё в порядке, а потому и оказалась в импровизированных объятиях Дина. Одна его рука продолжала держать сигарету, пока вторая плавно удерживала девушку за локоть для поддержки. Его хриплый голос звучал где-то над её ухом, и от подобной близости руки покрывались тонким слоем мурашек: — А ты бываешь очень громкой, да, Джиюн? — Только когда меня попросят, Юджун. Она ответила ему на колкость, совершенно не заботясь, что голос у неё звучал томно, на едва заметном всхлипе. Пришедшая совершенно внезапно в голову мысль заставила затаить дыхание. Было что-то запретное в том, что они находились в интимной обстановке, в темноте. Она, облокотившаяся на его рельефную грудь, такая неуклюжая, но острая на язык, и он, проявляющий роль спасателя не только в пределах этой комнаты, расслабленный и весёлый. Его рука, всё ещё находившаяся на её локте, обжигала своим жаром. Поспешно поднявшись, Джиюн улыбнулась парню, на чьём лице её привыкшие к темноте глаза заметили заинтересованность и насмешку. Её глаза цеплялись за всё ещё не потухшую сигарету. Остатки светлого ума и здравого смысла взывали отобрать у него эту «игрушку», потушить, выкинуть и потребовать ответы. Возможно, сейчас она бы смогла вытянуть даже то, что было для неё полезно, — никто не знает, на что способна женщина, будучи охваченной токсинами. Но воспалённый, пропитанный табачным дымом мозг твердил обратное, и Джиюн приходилось подчиняться. Голова была пуста, в ней будто не оказалось ничего, кроме ваты, заполняющей собой всё свободное пространство внутри. Она отобрала сигарету и, вопреки орущим внутри чувствам, не выкинула эту гадость, а преподнесла к своим губам, впуская в лёгкие больше дыма. Юджун был очарован этим действием. Ему нравилось видеть живую, настоящую девушку, о которой он много слышал от лидера во времена трейни. В отличие от своей сестры, Луна была более спокойной и молчаливой. Оставалась загадочна так, что её хотелось узнать, развеселить, получить одобрение. Сонхва был уверен, что однажды у него это получится. Но пока он ожидал, Юджун, кажется, сумел увидеть воочию всё и сразу. Сумел добиться, пускай и старательно отгораживался. Он по натуре своей был игрок: ему хотелось заигрывать, «кусать» по поводу и без, делать так, чтобы объект его игры сам бегал за ним. Но играть с Джиюн ему не хотелось. И он не понимал — то ли дело в трагедии девушки, а ему не хотелось давить на незажившую рану, то ли дело в самой девушке. Она умела оказывать эффект на остальных: чего стоило её влияние над Касом и Сонхва, которое незаметно всем, кроме намеченного глаза Дина. Они оба прислушивались к её мнению, рядом с ней как-то оживали и, Дин уверен, при необходимости смогли бы сотрудничать вместе, несмотря на разногласия, если бы она попросила. Проявление Луны как лидера, правильного, терпеливого и верного своим принципам, выглядело эффектно. Она была на своём месте. Но кто бы мог подумать, что она поступит так? Выхватит из его рук сигарету, сделает затяжку и медленно, словно пробуя это ощущение на вкус, выпустит ему запах ментола прямо в лицо. Такого рода лёгкие сигареты помогали Дину справляться со своими внутренними демонами, успокаивать их, выпускать наружу то напряжение, которое он накапливал, вынужденный лавировать в сложном мире айдолов. Они имели приятный запах, не вызывали привыкания, и из-за них он никогда не попадался. Однако теперь их аромат начинал непроизвольно кружить ему голову. Дым, выпущенный девушкой, приятно проникал в лёгкие и оседал там бесцветной пылью, запоминался. Юджун ловил себя на неправильной мысли, которая до жути проста. Сейчас, стоя так близко друг к другу, он хотел бы вновь ощутить на себе её изучающий взгляд. Прямо как тогда, в коридоре, когда она высчитывала все точки на его лице. Несмотря на всю свою лукавость, в тот момент он искренне улыбнулся. Ведь это помогало ей забыть о боли, отвлечься? И думал он тогда вовсе не о её носе, с которым всё было в полном порядке. Он думал о том, какую боль она закапывала внутрь себя, и о том, находила ли эта боль выход. Ещё одна неправильная мысль сменилась яркой, твёрдо заколоченной гвоздями: он хотел прикоснуться к ней. Отобрать сигарету, поучительно щёлкнуть по носу и отчитать за вред своему здоровью. Однако он был не в силах сделать этого, он мог лишь заворожённо наблюдать за тем, как дым выходит вместе с напряжением, что источало её тело всё время пребывания в агентстве. И он не мог это прервать. Первый вдох дался Луне трудно. Она была упряма, ей не хотелось показать себя слабой. Кашель так и не сумел вырваться из горла, а лёгкие заполнил дым с тем же ароматом, что привёл её сюда. К нему. Ментол ассоциировался у девушки с холодом, с прозрачным и чистым небом, со свежестью, но теперь она невольно связывала его и с ним. Юджун всегда казался ей загадкой. Если попытаться его разгадать, если невольно приблизиться к разгадке без его разрешения, то он покрывался тонкой корочкой «льда». В остальном же старался делать вид, что он прозрачен и чист в своих мотивах и помыслах, — все ему верили и даже не думали проверять. Джиюн хотелось бы узнать. С каждым её приближением к нему, выдыхая охлаждающий горячие лёгкие дым в лицо так легко, словно она сдувала пылинку или перышко, она хотела подойти ещё ближе. Дотронуться своими холодными ладошками до его горячих рук, перенять немую мудрость, которую он хотел ей показать. Быть может, мозг потерял последние остатки разума, но в голове пульсировала мысль: ей следовало подойти к нему. Не только физически, но и морально. Ведь никто более не хотел по-настоящему дотянуться до неё, но… Не могло же быть это впечатление обманчивым? Искренне ли желание, которое она видела в его глазах, понять её? Или ей упорно хотелось выдать желаемое за действительное, лишь бы только избавиться от всепожирающей пустоты внутри? — Давай… Вместе? Она выдохнула эти слова с очередной порцией дыма. Стоило ли признаваться себе, что с каждым сделанным выдохом ей становилось легче? Плечи расслаблялись, глаза были полуоткрыты, а осанка, постоянно будучи прямой, как досочка, пошатнулась. Они с сестрой зареклись, что не будут никогда курить, ведь это портило связки, кожу и лёгкие, но что, если это единственное, что могло сделать счастливой Луну? Или, по крайней мере, спокойной. Ответа на свой очередной глупый вопрос она не слышала, но видела одобрение в сверкающих глазах квисина. Усталая улыбка тронула покусанные и высохшие губы. Стоило ей сделать глубокий вдох и приблизиться к нему, оставляя между ними несколько жалких сантиметров, время будто замерло. Ни разу не возникло мысли о том, сколько же драгоценных минут они провели здесь вместе, сколько людей заметили их отсутствие или пошли на поиски. Ни разу не возникло мыслей отойти подальше или подколоть, выдать. Их волновал только аромат ментола, окутывавший комнату и их самих, проникающий в самые потаённые уголки души и въедающийся в лёгкие, подобно сорняку. И мысль в головах была одна — сорваться. Сделать то, о чём они никогда не расскажут, даже если случайно злоупотребят соджу. О чём будут молчать и даже на смертном одре не признаются. Им нельзя — их не поймут. Джиюн осторожно приближалась, и между их губами осталось расстояние с её большой палец. Юджун склонился ближе к ней, и теперь их лица оказались на одном уровне. Глаза были переведены на чуть приоткрытые губы девушки, через которые она передавала ему дым с запахом ментола. Губы Дина жадно ловили каждую часть, не желая упустить ни капли сигаретного дымка, а после жадно впились в её. Мечтавшая о таком исходе девушка издала сладострастный стон, а после одной рукой обняла парня за шею. Во второй руке догорала сигарета. Роняя её на пол, не отвлекаясь от губ Дина, Луна обнимала его уже двумя руками и висла на крепком теле, не в силах выносить головокружительного морока. Ноги начали подкашиваться совершенно неожиданно, и он, не позволяя ей упасть, приподнял девушку на руки, прижимая к себе ещё ближе (если это вообще было возможно). Воздух в лёгких нещадно заканчивался, вынуждая обоих оторваться друг от друга. Между ними вновь оказалось несколько жалких сантиметров. Воздух был словно один на двоих, они дышали друг другом. И в этот момент их не заботило всё то, что находилось за стенами подсобного помещения. Только горячие прикосновения на охладевшей коже имели значение. И поцелуй. Поцелуй, который они оба запомнят, который никогда нельзя перебить чем-то похожим. Который нельзя сымитировать или подарить кому-то другому. Что-то только их личное, заставляющее обоих вечно хранить этот секрет.Поцелуй с привкусом ментола.