Цель чрезвычайно опасна и почти никогда не работает в одиночку, соблюдайте бдительность.
Взять живым или мёртвым.
Возможно, количество кредитов в качестве награды восхитило бы его. Восхитило бы, если бы это не была награда за его собственную голову. — Всё, что она делает, имеет большую цену. Должно быть, она очень постаралась, чтобы ты выжил до сих пор. Он не персонаж игры. Нет никаких гарантий, что он справится. Келус жалеет о недавней встрече с Блэйдом. Мысли хаотичными отрывками наполняют его голову, мешая отвернуться от преступника хоть на пару мгновений. Он не помнит этого. Он не помнит этой планеты. Не помнит, что произошло на ней. И не помнит, сколько существ пострадали от его рук. На что он был готов пойти ради цели, обозначенной Элио? Чему конкретно обучала его Кафка, помимо техники боя? Как долго он сопровождал её в смертельно опасных миссиях, да так, что перерос предыдущий этап и вступил в следующий? Сколько ещё этапов этого идиотского плана ему нужно преодолеть, чтобы не надеяться на чистую удачу? Элио ведь не может предсказать абсолютно каждый возможный исход их путешествия, не видя всех необходимых переменных, верно? Верно?.. Незаметно подкравшийся ужас сжимает в плотных тисках, мешая нормально дышать. Что, если он сам — это всё, что им нужно для предсказания? Что, если в какой-то момент он не успеет предотвратить предугаданную по сюжету смерть? Что, если это будет кто-то из них?.. Чья-то тёплая рука ложится на его плечо, крепко, но осторожно сжимая. Келус непроизвольно дёргается, вскидывая голову. Это всего лишь Дань Хэн. Дань Хэн, который выглядит очень обеспокоенным. Ха, кажется, он думал громче, чем следовало бы. — Келус, ты в порядке? Что случилось? — взволнованно спрашивает парень, внимательно оглядывая его с головы до ног. Замечает слегка скомканный лист бумаги, зажатый до такой степени, что если бы кто-то попытался его разгладить, то с треском провалился бы. Келус с большим трудом отрывает взгляд от своих рук и замечает отражение в зеркале на столе. Не удивительно, что Дань Хэн так отреагировал на его внешний вид — лицо совсем побледнело, взгляд заметно подрагивает, а нижняя губа прокушена до крови. О, он этого не заметил. Дань Хэн аккуратно и медленно разжимает его судорожно сжатые пальцы. Немного разворачивает документ и смотрит на него с легко читающейся тревогой, одной рукой бережно придерживая ладонь Келуса. От этого незначительного жеста ускоренный пульс потихоньку начинает приходить в норму. Ему следовало уйти из комнаты пораньше, чтобы не тревожить своего парня лишний раз. Особенно учитывая весь тот объём работы, который необходимо выполнять каждый божий день. Он бы справился сам. Да, возможно, пришлось бы выйти на очередную незапланированную прогулку. Размял бы заодно мышцы, снимая полученный стресс хорошей дракой. Обычно же помогает, почему сейчас не должно?.. Дань Хэн тихо выдыхает и ненадолго прикрывает глаза. Келус невольно задерживает дыхание. Ну вот, и как теперь… Мысль не успевает закончиться. Архивист с силой комкает несчастное объявление, отправляя его точным броском в мусорную корзину. А? — Дань Хэн, подожди, я… — силится сказать что-то Келус, но молодой человек не даёт ему времени, мягко утягивая за собой, и усаживает на расстеленный матрас на полу архива. Их привычное место, принимающее каждого и в горе, и в радости. — Тише, — деликатно перебивает Дань Хэн, усаживаясь поверх его бёдер, и чуть скрещивает ноги за спиной. Наклоняется совсем-совсем близко и берёт кисти рук Келуса в свои, начиная нежно поглаживать чувствительную кожу на тыльной стороне. Заботливо выводит узоры большими пальцами, оставляя мимолётные лёгкие поцелуи. Внутри Первопроходца скручивается огромным клубком тепло, наполняя его пострадавшую душу до краёв. Залечивающая ласка приятной негой расходится по телу. Напряжённая спина понемногу расслабляется. — Келус, послушай меня, — едва слышно говорит Дань Хэн и любовно дотрагивается до его горячего лба. Сухие губы ощущаются тончайшим бархатом. Чужие ладони теперь обхватывают лицо, осторожно заключая в свою согревающую нежность. Он чувствует, как буквально сгорает под этими невозможными прикосновениями. Родные тонкие губы не спешат избавлять его от смущения. Они переходят на виски, веки, переносицу, скулы, щёки, подбородок и, наконец, останавливаются у приоткрытого рта. Как же хорошо. Дань Хэн едва заметно отстраняется, ровно настолько, чтобы видеть его глаза. Серо-зелёная дымка мерцает искренней заботой и любовью, к чему Келус, наверное, никогда не сможет привыкнуть в полной мере. Кажется, именно это чувство называют «бабочками в животе», да? Довольно странно, но всё равно… романтично. — Мы не знаем всей правды, — уверенно констатирует парень, осторожно поглаживая порозовевшие щёки и заднюю сторону шеи, посылая мелкие будоражащие мурашки, спускающиеся до самого копчика. Всё же, никто не умеет делать это так же. Дань Хэн с чуткой аккуратностью вытирает его подбородок от подсохшей крови и переходит на прокушенную губу, — когда только успел достать платок? — а после продолжает: — И раз так, то ни ты, ни я, ни кто-либо ещё из наших знакомых не в праве тебя судить. Под рёбрами болезненно колет, отдавая горечью на языке. Пересохшее горло едва ли подчиняется его воле: — Но что, если я правда… Он замолкает. Слова противным комком застревают в гортани. — Келус, — всепоглощающая нежность никуда не исчезает, а обжигающее дыхание становится чуть ближе и ровнее, — помнишь, ты говорил, что моё прошлое не имеет для тебя значения и никак не изменит твоё отношение ко мне настоящему? Ещё бы ему не помнить. То, чего люди добиваются огромным трудом и непомерным терпением, невозможно забыть. Не тогда, когда им обоим пришлось (почти) умереть по несколько раз. И всё ради того, чтобы иметь возможность остаться рядом друг с другом. — Конечно, помню, — мягко отвечает Келус, устраивая свою руку поверх одной из чужих. Дань Хэн тепло улыбается. Где-то на периферии сознания трещит не одна галактика, вспыхивая немым восхищением. — Каким бы ни было твоё прошлое, оно не помешает мне любить тебя. Запомни это, — щекочет кожу шёпот. Чуть обветренные губы накрывают его собственные в трепетном поцелуе. Одна из рук находит дом на талии, прижимая настолько тесно, насколько возможно. Жаркое касание не заходит слишком далеко — видимо, Дань Хэн переживает за его крохотную ранку и не хочет случайно оторвать запёкшуюся кровяную корочку. Вместо этого, словно большой и ласковый кот, он притирается к нему всем телом и жмётся ближе-ближе-ближе, будто пытаясь стереть собой все пагубные мысли. Что ж, у него отлично выходит. Первопроходец едва ли думает о чём-то, кроме приятной тяжести на своих ногах; почти робкого, но такого пылкого поцелуя; желанной и успокаивающей тесноты чужой хватки. Он упускает из виду, как сам свободно облокачивается на ближайшую книжную полку. Как устраивается поудобнее, притягивая своё сокровище поплотнее к себе. Вероятно, услышь эти слова Дань Хэн, его драконья натура ещё поспорила бы, кто из них кто. От таких дурашливых мыслей, приносящих облегчение, на губах расцветает лёгкая улыбка. Как же прекрасно — среди всей поджидающей нестабильности, быть уверенным хотя бы в чём-то. Краем ускользающего разума Келус успевает пожалеть, что его парень не выпустил на волю хвост. Ладно, не страшно. Потом попросит. Крепкие объятия оберегают его сон этим вечером, надёжной крепостью ограждая от любых возможных угроз. Сильные руки поглаживают всё, до чего только могут дотянуться. Дань Хэн любовно разглаживает спутавшиеся серые прядки, периодически припечатывая их к макушке короткими поцелуями. Келус безмятежно засыпает, не заметив полупрозрачного лазурного хвоста. Тугие кольца аккуратно обвивают его торс и бёдра, придавая дополнительный слой защиты. Бессознательный юноша, видимо, чувствует жаркий кокон, из-за чего жмётся в ответ со всей возможной силой. Хватка его рук почти отчаянная — словно он боится, что в один момент всё может исчезнуть без следа. Сердце Дань Хэна болезненно колет, резонируя с немыми сомнениями и тоской. Даже простое наблюдение даётся ему мучительно трудно. Тяжело, когда всё, чего хочется — добраться до самого корня этих мерзких проблем и выдернуть его со всей яростью, которую он может себе позволить. Не страшно. У них ещё есть время. И них есть Экспресс и они сами. А это уже больше, чем то, чего он мог бы пожелать. Перед тем, как присоединиться к любимому человеку, Дань Хэн перемещает знакомые папки на голубом экране. Пальцы решительно сворачивают документ, закрывая раздражающий текст. Парень устало выдыхает и укладывается рядом с Келусом, приглушая свет, исходящий от бирюзовых волн под ними. Придвигается ближе и возобновляет объятия, утыкаясь лбом в серебристые волосы.Вы уверены, что хотите безвозвратно удалить выбранные файлы?
Да/Нет
ДА/нет
Данные были удалены.