***
— Это женская раздевалка, Валерио! — вскрикнула Лукреция, бросая в сводного брата туфлю. Вовремя отскочив, парень с упрёком взглянул на полуобнаженную Лу и широко улыбнулся. — Тут все равно никого нет. Все давно руками загребают воду в бассейне. Только моя сестра никак не выберет в каком купальнике выйти на урок плаванья. — Придурок! Достаточно того, что тут есть я. И я переодеваюсь, будь добр, братец, выйди. Лукреция без стеснения спустила бретельку купальника, с вызовом глядя на брата. — Лу, моя дорогая сестрёнка, чего я там не видел? Год назад ты не была такой строптивой, — он медленно приближался, пружинистые шаги эхом отбивались от белых стен. — Это было ошибкой. Я была пьяна, — Лукреция закатила глаза и отвернулась, стягивая с тела непонравившийся купальник. Загорелая спина медленно оголялась, заставляя Валерио невольно поджать губы. Эта чертовка его дразнит! Преодолев ничтожное расстояние меж ними, кудрявый припал губами к ее плечу, руки легли на бедра и поскользили вниз. — Зачем ты лжешь? — шепнул Валерио и развернул сестру лицом к себе. Купальник болтался на пояснице, а сочные грудки притягивали взгляд. — Ведь ты сама тогда прыгнула в мою постель. Сама поцеловала меня. Сама вырвала с корнем пуговицы на моих брюках… Сама… — Лукреция не позволила продолжить фразу и с остервенением впилась в губы Валерио. Это не первый поцелуй, не первый контакт подобного рода. Но каждый раз Лу убеждала себя, что они делают это в последний раз. Ладонь Валерио легла на затылок девушки, он со всей присущей ему страстью ответил на поцелуй, вкладывая в него каждую частичку себя, стараясь передать то, как он скучал по ее губам, обществу, сложному характеру и стервозному поведению. Его любимая сестрёнка, его милая Лукреция вновь в его руках. Он и не заметил, как Лу напирала, подталкивая его назад, заставляя пятиться. Ему казалось, что она собирается припереть его к стене и углубить поцелуй, позволить большее, но у девушки были свои планы. Шаг за шагом она вела его к двери, а когда он был уже критично близок к дверному проёму, то Лукреция оторвала губы от его рта и с силой толкнула. Валерио, перецепившись через порог, полетел на пол, больно приземляясь на пятую точку. — Мы брат и сестра, Валерио! Хватит питать ложные надежды! — Сводные! — обиженно крикнул Валерио закрывающимся дверям.***
Каждый приезд Валерио в Мадрид сопровождался потрясающей вечеринкой с царским размахом. И дело совсем не в том, что юноша пытался залатать алкоголем и порошком зияющую дыру в груди. Король вечеринок, организатор самых помпезных шоу просто не мог не устроить шумную тусовку в честь того, что мать снова перекинула его через всю Атлантику, как резиновый, ненужный мяч. Но, даже если Монтесинос и переживал по этому поводу, виду никогда не подавал. Вечно с широкой улыбкой на лице, вечно убитый и в прямоугольных, тёмных очках. Сколько боли таят в себе эти глаза? Сколько надежд и мечтаний утонули в бокале шампанского? А сколько горьких, так и не скатившихся по щеке, слёз застряло таблеткой экстази в его горле? Только одна Лукреция была в курсе происходящего в семье Монтесинос. Ей развод родителей было пережить легче, ибо она всегда была примерной дочерью под сильным крылом зажиточного папочки-дипломата. Или же притворялась примерной дочерью. — На улице ещё не стемнело, а ты уже пихаешь в нос всякую дрянь! — она влетела в мужскую уборную клуба, как ветер. Как и ожидалось, девушка увидела Валерио, сидящего на тумбе у раковины в окружении новых приятелей из школы Лас Энчинас. Так повелось, что брат очень быстро находил друзей. Ведь тот, кто платит — никогда не будет одинок. — Лу, дорогая! — Валерио даже не посмотрел на нее, продолжая выводить платиновой карточкой на зеркале ровные дорожки из кокаина. — Как я рад, что ты пришла! Вот только моя вечеринка сейчас на танцполе, возле бара, даже в вип-зоне, но никак не тут, — запустив руку в карман дизайнерского пиджака, он выудил оттуда аккуратную металлическую трубочку и медленно поднес ее к лицу, готовясь отослать сестрёнку подальше. — Потому что это мужской туалет. Это значит, что надо иметь член, понимаешь? У тебя есть член, дорогая? — У меня есть яйца, в отличии от тебя. И мозги, которые не разъело наркотическое дерьмо! — только Валерио склонился с трубочкой над зеркалом, как Лу сдула порошок на его пиджак. — Какого черта?! — закричал один из прихлебал Валерио. — Там была и моя дорога! — парень кинулся на Лукрецию, толкая ту спиной в зеркальную стену. — Что ты за сука?! Девушка прикусила губу, а Валерио спрыгнул с тумбы и метнулся в сторону сестры. Грубо отпихнув обидчика, он взялся ладонями за лицо Лу, заглядывая ей в глаза. — Ты в норме? — Да пошел ты, Валерио! — скинув его руки, она выскочила из уборной, не забыв плюнуть на ботинки сорвавшемуся на неё придурку. Прижавшись спиной к обратной стороне двери, она закрыла лицо руками. Снова ей следить за этим идиотом. Хуже маленького ребенка. Это как постоянно вытаскивать самоубийцу из петли. Но и уйти она не может. Они должны уйти домой вместе, чтобы Лу могла быть спокойна за то, что брат не словил передозировку или не оставил все свои деньги в трусах у какой-то шлюхи. Ну ничего, этот вечер когда-то кончится, она дотащит его до кровати, а утром чудненько промоет мозги. Хоть и без толку. Выдохнув, девушка отлипла от дверей и, поправив уложенные пряди, кинула взгляд в сторону бара. Если сегодня веселится Валерио, если сегодня из-за него веселятся все долбанные ученики Лас Энчинас, то и она может себе позволить выпить бутылочку игристого. Конечно же, за счёт братика. Каблучки бодро застучали, удаляясь от уборной. Задержись Лукреция ещё хоть на минутку у дверей, то услышала бы хруст ломающегося носа об кулак Валерио. Ведь никто не смеет обижать его любимую сестрёнку. Где одна бутылочка игристого, там и вторая. Лукреция, обнимая пальцами горлышко бутылки Dom Perignon, смотрела сквозь ресницы на танцпол. Отвергнув уже третьего по счету кавалера, добивающегося от нее танца, она все ждала, пока братец нагуляется и соизволит отправиться домой, в постель. Валерио, в самом сердце танцпола, запрокинув голову, пялился на диско-шар. Кровь разгоняла невменяемое количество алкоголя по венам, а зрачки-блюдца покрылись тонкой корочкой стекла от яркой таблетки MDMA. В самой гуще вечеринки, среди множества разгоряченных тел, Монтесинос чувствовал себя королем этого вечера. Из густого дурмана возникла рука и с силой дёрнула его за плечо, пытаясь привести юношу в себя. Обернувшись, Валерио узнал Гусмана, парня своей сестрёнки. — Валерио, мужик, думаю, уже достаточно. Ещё полчаса и не Лу будет тащить тебя домой полумертвого, а наоборот — ты её, — Гусман кивнул головой в сторону бара, указывая на Лукрецию, хлещущую спиртное с горла. — Она так развлекается, — отмахнулся Валерио и провел пальцами по талии рядом танцующей девушки. Девица обернулась, одарила кудрявого ослепительной улыбкой и потянулась к его губам своими, запечатлев на них жаркий поцелуй. — Ты когда-то повзрослеешь? — рука снова вернулась на его плечо, на этот раз вырывая Валерио из объятий красотки. — Уведи ее домой! — А разве это не задача ее сказочного принца, его величества Гусмана? — рассмеялся Валерио и с вызовом поднял брови. — Или ты думаешь, что я не понимаю, почему она сейчас пьет? Твое внимание сосредоточено на каждом в этом клубе. Но не на ней. — Да ее вообще тут не должно быть! — сорвался на повышенные тона Гусман. — Она тут только из-за того, что должна следить за непутёвым придурком! Валерио обнажил зубы в защитной улыбочке, его задевали слова Гусмана. Он готов был подобное слушать от Лукреции, когда та пичкала брата нравоучениями. Но Гусман… Гусман, который не единожды разделял веселье напополам с кудрявым — не имел права такого говорить. К горлу аж подкатывала тошнота. Горький ком поднимался по пищеводу, обжигая нутро. Лицемерие достойное избалованного вниманием и деньгами сосунка. И упругая струя рвоты, подогнанной количеством выпитого, бьющего на фирменные шмотки светловолосого. — Какого дьявола?! — Гусман не успел отскочить, на его голубой рубашке красовалось отвратительное, ползущее вниз, грязно-розовое пятно с ярким запахом «Космополитена». — Что случилось? Валерио, ты в порядке?! — Лукреция неслась сквозь толпу, расталкивая танцующую молодежь локтями. Она бросилась к брату, обхватывая его кучерявую голову руками и проверяя реакцию зрачков. — Его вырвало на меня! Твой брат — гнилой отброс! Ублюдок, ты знаешь, сколько стоит костюм?! — Купишь новый, не устраивай сцены, — оперевшись на плечо Лу, Валерио достал из кармана бумажник и кинул несколько крупных купюр к ногам Гусмана, прямиком в свою рвоту. — Пойдём, дорогая, я нагулялся. Ладонь легла на талию Лукреции и пара скрылась за телами, снующими по танцплощадке, оставляя Гусмана в замешательстве таращиться им в след.***
— Как думаешь, Гусман не слишком расстроится из-за костюма? — весело спросил Валерио, спускаясь по лестнице на первый этаж коттеджа Монтесиносов. Бодрящий душ в один момент поставил юношу на ноги, позволяя смело шлёпать к сестре в одном полотенце, болтающемся на бёдрах. — Он уже дома, — проинформировала Лу, откидывая телефон на подушку дивана. — Говорит, что костюм придется сжечь. Валерио расхохотался и плюхнулся рядом с сестрой, закидывая руку ей на плечи. Укоризненный взгляд Лукреции на один миг кольнул лицо кудрявого, после чего та тоже засмеялась. — О чем вы говорили, что он хотел от тебя? — поджав под себя ногу, она прижалась к влажному телу брата. Ей чертовски его не хватало. Во всех смыслах. — Пустое, хотел рассказать, какой я ублюдок. — Ты не ублюдок, Валерио, — тихо шепнула в ответ Лукреция и подняла на брата огромные глаза. — Он понятия не имеет, что тебе приходится переживать. — Твоя правда, — его губы коснулись загорелого лобика сестрёнки. — Спасибо. — Ты мой крест, Валерио. Что бы не случилось, что бы ты не натворил, я всегда буду рядом, всегда на твоей стороне. Она потянулась к его щеке, чтобы оставить влажный, сестринский поцелуй, но Валерио резко махнул головой в сторону, подставляя в самый последний момент свои губы под её. Оторопев от неожиданности, девушка ещё шире распахнула глаза, а ресницы дрогнули. Отскочить не вышло, его рука уже опустилась на затылок, удерживая на месте, пока горячий язык Валерио проникал в ее рот. Прикрыв глаза, Лу потихоньку обмякала в его руках, отдаваясь воле брата, позволяя продолжать ласки. И он пользовался моментом, углубляя поцелуй, изматывая ее своей напористостью. Завалив девушку на лопатки, он потянул за завязки на шёлковом халатике и прижался телом к ее нагой коже. Электрические импульсы мягкой волной прошлись по ее животу, оседая в самом низу, в по истине горячем местечке. — Валерио, — ловя воздух, начала Лу, — я твоя сестра… — Сводная, — ответил тот и снова увлек Лукрецию в долгий поцелуй с привкусом зубной пасты. Пышная юбка с шелестом коснулась пола, за ней в догонку полетел блестящий топ Лукреции. А белое, махровое полотенце Валерио накрыло сверху все это великолепие. Его руки были везде, Лу не успевала ловить себя за мыслью, что абсолютно все, что они делают — неправильно. Валерио зарывался носом меж ее грудьми, целовал каждый сантиметр ее тела и этим буквально доводил сестру до исступления. Градус от выпитого алкоголя притуплял разграничивание правильного и неправильного. Сейчас существовал только этот момент и они с Валерио. К тому же, что в этом такого, они не планируют звать аиста и обживаться потомством. Это невинная шалость. Это в последний раз. Валерио, избавившись от трусиков сестры, провел ладонью по эрегированному органу и вошёл в Лу. Она не вскрикнула, не издала не единого звука, лишь ухватилась за его шею и притянула парня ближе к себе, отчаянно впиваясь в губы. Толчок за толчком приближал Лукрецию к экстазу. Секс со сводным братом всегда доводил ее до дрожи в коленях, до полного блаженства. Она не испытывала такого ни с одним из своих партнёров. Даже Гусман, с которым они были едва ли не с детства, не вызывал у нее таких чувств. Увы, но судьба распорядилась очень злым образом и подкинула ей жирную свинью, выбрав в идеальные партнёры именно брата — никогда не смогут быть вместе, но никого лучше друг друга тоже не суждено найти. Обвив Валерио ногами, Лу подмахивала парню, приподнимая таз, прижимаясь к нему как можно теснее, заставляя входить ещё глубже. Наманикюренные коготки врезались в кожу его шеи, плеч и лопаток, оставляя длинные, красные борозды, вспарывая тело. Сдавленные стоны становились все громче, Лукреция — раскрепощённей, а Валерио — грубее. Он вколачивался в нее со всей злостью. На нее, на родителей, на гребанного Гусмана и весь, несправедливый к ним, мир. Опустив ладонь ей на горло, он вжал девушку в подушки, перекрывая приток воздуха. Орудуя рваными фрикциями, он душил сестру, наказывая ту за ее красоту. Ненавидя за то, что полюбил ее больше, чем кого-либо в этом мире. — Валерио! — хрипло, прикладывая все усилия, просопела Лу, хватая его за кудрявую шевелюру и заставляя запрокинуть голову. Ноги, как две гладкие, сильные анаконды, сковали тело парня, мешая двигаться, непроизвольно вжимая до упора в жерло ее вулкана похоти. — Я больше не могу, Валерио! Я почти… Почти! Кудрявый оскалился и тряхнул головой, оставляя в ее пальцах прядь своих волос. Он обрушился на губы Лукреции и ускорился, скользя с нечеловеческой скоростью по ее лону. Краски вокруг становились ярче, звуки громче, а затем весь мир содрогнулся. Крик наслаждения, судороги по ногам, спазмы по всему телу и блики перед глазами. Она снова кончила под своим братиком. В последний раз. Но это того стоило. — Скажи, что любишь меня, Лу, — прошептал Валерио, вытаскивая член и спуская ей на загорелый животик. — Скажи, что твой брат трахает тебя лучше всех в этом чёртовом мире! — Сводный брат! — отрывисто засмеялась Лукреция и припала к его губам.***
Строгий дресс-код школы Лас Энчинас запрещал ученикам появляться в чём-либо, кроме унифицированной формы заведения. Но никто не мешал богатеньким детишкам обвешиваться дорогими часами, украшениями, сумками из самых последних коллекций, вязать на шею цветные платки. Прийти на занятия без золотого блеска на шее, без кожаного клатча или искусного ободка для волос — все равно, что прийти босым. Дети и без того достаточно жестоки по природе своей, а если поставить за их спинами родителей с высокими титулами и несметными богатствами, то подростковый возраст превращается в самые беспощадные состязания. Лукреция была одной из тех, кто красовался на самой верхушке рукотворного Олимпа Лас Энчинас. Всегда при полном параде, с самым сучьим выражением лица во всей Испании и с болтающейся на изгибе локтя сумочкой от Birkin. Для нее было непозволительным упасть лицом в грязь, позволить кому-то поставить пятно на репутации или, не приведи господь, вытащить из ее шкафа нелицеприятного скелета. А скелетов, мягко говоря, было достаточно. Иметь компромат на Лукрецию — все равно, что иметь пропуск в высшую лигу. В высшую лигу, в которой долго не проживёшь. Уничтожая обидчиков, как назойливых насекомых, девушка шла по головам, защищая свою репутацию и лицо семьи. Но сколько бы она не старалась держать марку, подтирать хвосты после своих выходок, но удержать абсолютно все под своим контролем — просто невозможно. Особенно, когда в игру вступают чувства, сметая перед собой все разумные мысли, осторожность и доводы рассудка. Ее пальцы впивались в курчавые волосы Валерио, правая нога обнимала его таз, прижимая брата поближе к лоснящемуся под упругими струями воды телу. Он медленно входил в нее, мягкие стоны отбивались от стен школьной душевой, а пикантность момента зашкаливала, угрожая вылететь из ртутного столбика воображаемого термометра. — Кончай, Валерио, — рыкнула девушка, подгоняя брата. — Урок сейчас закончится, кто-то может войти. Кудрявый прикусил губу и ускорился. Пятерня накрыла рот Лукреции, приглушая крики, рвущиеся из груди. Он размашисто входил в сводную сестрёнку, адреналин в крови зашкаливал. Это очень возбуждало — возможность быть пойманными в стенах школы за сексом. Да ещё и с сестрой! Авантюра достойная восхищения. Он на грани, пожар внизу живота готов вот-вот вырваться горячей, лавовой струёй. Валерио запрокинул голову, стиснул зубы, не давая стону покинуть его рта. Вот он, момент блаженства, ещё пара фрикций и в небеса. Но тех самых небес не последовало, Лукреция жёстко оттолкнула его от себя. Ее глаза нацелились куда-то ему за спину. Ужас, испуг, паника — столько эмоций промелькнуло во взгляде сестры. — Придурок! — зашипела она. — Я же говорила поторопиться! Там кто-то был, Валерио! Нас видели! Не успевая соображать, Монтесинос дёрнул вентиль, перекрывая поток воды. Среди воцарившейся тишины слышался звук быстрых, удаляющихся шагов. Лукреция еле поспевала за стремительно удаляющейся блондинкой, вспышку чьих волос она видела в душевой. Наспех переодевая на ходу пиджак, второпях надетый изнаночной стороной вверх, Лу лихорадочно думала, что делать дальше.***
— Дельгадо! — наконец выкрикнула девушка, устав бежать. — Мишель, милая, да постой ты! Блондинка обернулась и застыла, как гипсовая статуя. Ей совершенно не хотелось связываться с Лукрецией. Ее слава ходила впереди нее, поэтому Мишель даже была готова винить себя за то, что увидела происходящее. Наживать врага в лице Лу совсем не хотелось. Но и чувство справедливости делало нервы. Лукреция никогда не брезговала манипуляциями и шантажом. Загубив не одну молодую судьбу своими тонкими пальчиками кукловода, она была достойна того, чтобы почувствовать на своей шкуре, что такое быть униженной. Мишель перевелась в Лас Энчинас год назад. Такие, как она и ее семья, имели свою классификацию — «Новые деньги». Ее мать начала свой бизнес, который сделал Мишель наследницей успешного стартапа в области умных технологий для дома. Это, конечно, ни в какое сравнение не шло с подавляющим большинством учеников Лас Энчинас, но и позволяло быть куда выше над стипендиантами, не имеющими за душой ни гроша. Бедолаги были вынуждены полагаться только на свой ум и прилежность, ведь обучение в престижной школе им не по карману. Но это совсем не значит, что «новые деньги» без проблем могли существовать в школе. Первые месяцы жизнь Дельгадо было сущим адом. Стоит говорить, что к этому приложила свою когтистую руку Лукреция? Девушка давила авторитетом и положением, высмеивала безвкусные наряды Мишель, которая ещё не успела свыкнуться с внезапным ростом финансов и просто не понимала, что дорого — не значит надеть все и сразу. Спустя время, благодаря притоку новых стипендиантов, внимание шайки Лу переключилось на свежую кровь для буллинга. Но осадочек остался. И если разыграть козырь, который очень удачно влетел в рукав Мишель — она уничтожит эту зазнавшуюся потаскуху. — Лу, а твои друзья знают, что ты чёртова извращенка? — прищурилась Дельгадо, запасаясь смелостью. — Трахаться с братом посреди школы. А что же скажет папочка?!***
— Я уничтожу ее, — полушёпотом, сквозь зубы произнесла Лукреция. Валерио изогнул бровь и попытался приобнять сестру за плечи, но та сразу же скинула его руку. Ему не понять того, что чувствует Лу. Ведь его репутации трудно упасть ещё ниже. Он никогда не гнался за славой и всеобщим признанием. Его любили и без этого за открытость в общение, полное отрицание рамок общества и шальной образ жизни. Он позволял себе абсолютно всё, поэтому никто не удивится, если узнает, что он спит с сестрой. Лукреция же совсем другое дело. Если вскроется их грязный секрет, то ее жизни конец. Слухи разлетаются очень быстро. А подобный пункт в ее характеристике поставит жирный крест на Кембридже, не говоря уже о других вытекающих из этого последствиях. — Может, уладим все миром? Давай пригласим ее поужинать с нами, объяснимся. На крайний случай предложим денег, Лу, — он подхватил ее прядь и заправил за ухо, нежно мурлыча своё предложение. — Этой суке не нужны деньги, Валерио! — зашипела девушка, гневно стреляя глазами в домашний камин. Языки пламени отразились в ее зрачках. — Она не стипендиантка. Она паскуда, которая хочет разрушить мою жизнь. — Да с чего ты это взяла? Может, она вообще не планирует тебя трогать. Давай замнём ситуацию. Тем более, кто ей поверит? Её слово против нашего. К кому прислушаться охотней к каким-то «новым деньгам» или же к всеобщей любимице Лукреции? Лучшая в потоке, безупречная девочка с блестящим, выдающимся умом. Сама подумай. — Вот я и хочу, чтобы все так и осталось, Валерио! — раздражительность граничила с отчаяньем, Лукреция еле сдерживала дрожь в голосе и предательские слёзы. — На мне не должно быть ни малейшего пятнышка. Мне нужна твоя помощь, милый. Валерио вздохнул. Ну, конечно же, она и не собиралась уничтожать ее своими руками. Лу никогда не пачкает руки. Но он втянул ее в это, он тоже причастен к ее горю. Значит, не может остаться в стороне. — Что ты задумала? — с опаской спросил кудрявый. — Ты ещё не сожрал весь свой запас дури?***
Цветные пятна света беспорядочно скакали по стенам клуба «Озеро». Ученики Лас Энчинас всегда отдавали должное пятнице, утопая в алкоголе и безудержных танцах. Какие бы отношения их не связывали, насколько разными выходцами социальных слоёв они не были — тусовались все. Под покровом ночи они объединялись, пытаясь закрывать глаза на различия и статусы. Простой моложавой уборщице было не зазорно таять в руках у принца, приехавшего по обмену из другой страны, бармен спокойно зажимал в углу подающего большие надежды бейсболиста, а Лукреция с Валерио держались на такой невменяемой дистанции, что грех было не заподозрить неладное. Неужели в раю проблемы и голубки повздорили? План был простым, как пять копеек, и верным, как швейцарские часы. В противовес компромату, которым владела Дельгадо, нужно было создать достойный компромат на нее же. Если кто-то из них заговорит, то потопит другого. Валерио, намерено шатаясь, врезался в Мишель, задумчиво разглядывающую кромку своего бокала, стоящего на барной стойке. Коктейль кудрявого выплеснулся на спину девушки и пополз мокрым пятном по шёлковому платью. — Чёрт, прости, я перебрал, потерял равновесие, — принялся оправдываться Монтесинос, хватаясь за плечи девушки. Дельгадо пыталась вырваться из хватки парня, но, почувствовав жалость к Валерио, выдохнула и постаралась убедить его, что не держит зла. Платье — пустяк. Валерио же гнул свою линию, засыпая ее извинениями и тем самым отвлекая внимание от происходящего за ее спиной. В коктейле с шипением растворялись барбитураты, брошенные лёгкой рукой Лукреции, проскользнувшей мимо парочки. — Валерио, да всё в порядке! Успокойся уже, так извиняешься, будто виновен в убийстве, — да, кудрявый очень усердствовал с извинениями. Но на его счету было лишь одно убийство — убийство платья Мишель. Это было не единственное преступление, которое было суждено совершить Валерио этим вечером. Любовь требует жертв, чувства нуждаются в защите, а ради своей сестры он готов пойти на самые страшные вещи. — Мишель, правда, мне очень жаль. Я куплю тебе новое, веришь? Вот честно, завтра же пойдем по магазинам и выберешь себе всё, что только захочешь, обещаю! — Рехнулся? Сними лапшу с моих ушей, ты же даже не вспомнишь завтра об этом вечере, — рассмеялась Дельгадо, хлопая по плечу кудрявого. Тот состроил гримасу и в наигранной печали опустил голову. — Тогда выпей со мной, — он поднял свой стакан на уровне носа, демонстрируя остатки спиртного. — Выпей и докажи, что не злишься на меня. Мишель вздохнула и повернулась к барной стойке, к ждущему ее коктейлю. Подцепив бокал пальцами, девушка сделала небольшой глоток, глядя в глаза Монтесиноса. — Доволен? — С ума сошла? Решила обидеть в отместку? — прищурился Валерио и подставил палец под донышко ее бокала, подталкивая тот вверх, обратно к ее лицу. — До дна, дорогая, до дна. Они опустошили барное стекло одновременно. Валерио сразу же подал знак бармену, мол нужно обновить. Негоже на вечеринке проводить время в обществе пустого стакана. Новая порция алкоголя влилась в Дельгадо, разбавляя плещущийся в ее венах наркотический дурман. Глаза девушки заблестели, координация поплыла, а на лице заиграла глуповатая улыбочка. Валерио подхватил Мишель за талию и притянул к себе, увлекая в затяжной поцелуй. Вещество возымело над девушкой седативный эффект, притупляя все чувства, даруя некое равнодушие к происходящему. Руки сами обвились вокруг шеи Валерио, прижимая его поближе к девичьему телу. Ей было плевать что и почему происходит. Такой прекрасный вечер, почему бы себе не позволить расслабиться? Да и к тому же Валерио такой лакомый кусочек. Действия Монтесиноса были все настойчивей, Мишель стремительно плавилась в его руках, как снежинка на горячем капоте авто. Страсть с каждым поцелуем увеличивала свои размеры, грозясь вырваться мерцающим звездопадом за пределы ее кожи, каждой клеточки тела. Она хотела большего, вскипая от желания и захлёстывающего разум влечения. — Кажется, я тоже перебрала, не понимаю, что творю, — невнятно прошептала девушка, едва контролируя свой язык. — Давай сбежим отсюда? Тут так людно, жарко, громко… Мне и самому не по себе в такой обстановке. — Тебе? Валерио, не смеши, — она прикрыла глаза, веки были слишком тяжёлые, всё тело становилось неподъёмной ношей. — Ты же создан для вечеринок. Ты тут должен быть, как рыба в воде. — Да, но я не могу сделать тут с тобой то, чего мы оба бы хотели, — лукаво улыбнулся парень и коснулся горячими губами ее уха. — Тут рядом есть отель, тебе нужно отдохнуть, прийти себя. А потом… Потом будет ещё веселее, чем сейчас, обещаю. Она очень быстро отбросила свою защиту, здравый смысл и любые возражения, которые даже не успели коснуться ее разума. Валерио выводил ее из зала, его рука покоилась на талии Дельгадо, пока Лукреция Монтесинос провожала их победным взглядом. Начало положено. Теперь крошка поймёт, что не стоит угрожать солнышку Лас Энчинос. Пальчики застучали по экранной клавиатуре телефона, отправляя сообщение с адресом отеля у клуба «Озеро»…***
Мишель танцевала в одном белье посреди гостиничного номера. Следующую порцию наркотиков она приняла добровольно, приставив к носу медную трубочку и втянув в себя розоватый порошок. Валерио сидел в кресле у стены, не выпуская из рук бутылки, но и не опустошая ее. Он наблюдал за тем, как трое молодых парней в одних боксерах прижимались в танце к разгаряченной испанке. Мишель и не поняла, откуда взялись эти молодые люди. Слишком много алкоголя и веществ, чтобы запоминать, размышлять, анализировать… Главное, что сейчас ей весело и хорошо с ними. Эти ребята такие зажигательные! Один из парней улизнул в сторону углового столика, где на зеркале без оправы был рассыпан длинными дорожками кокаин. Подхватив зеркало и трубочку, он снова приблизился к Дельгадо, намекая освежить ощущения. — Тоньё, — громко позвал Валерио одного из ребят. Тот кивнул ему и поднял руку, складывая пальцы в кружок, в жест «окей». Валерио поднялся со своего места, подошёл к «наркотическому фуршету» на угловом столе и установил там телефон Тоньё. Камера была нацелена прямиком на группу молодых людей и Дельгадо. Один «тап» по экрану и запустилась прямая трансляция. Монтесинос улизнул из номера, держась под стеночкой, чтобы не попасться в объектив.***
— Все получилось? — Лукреция нервно теребила свой клатч. Она ждала его в кофейне, как и договаривались ребята прежде. — Думаю, да. Она уже так набралась, что едва вспомнит, что было. Если хочешь, включи трансляцию в инсте, посмотри, как её ебут, — слова Валерио прозвучали очень горько, он сожалел о сделанном, корил себя, что так поступил с Дельгадо. Но она ничто в сравнении с Лу, для которой он сделает абсолютно все. Лишь бы она только была счастлива, лучезарно улыбалась и позволяла себя касаться. Вытащив из тесного клатча телефон, Лукреция включила трансляцию, ее глаза загорелись от увиденного на экране. Никто теперь не поверит ни одному слову этой шлюхи, никто не заговорит с этой торчащей, дрянной девчонкой, которая сейчас, на глазах у всех учеников и доброй половины города, запрыгнет на члены трёх жеребцов. А если эта погань и решится открыть рот, то её слово против слов Валерио. Ее слово, слово обиженной шлюшки, которой отказал в интимной связи ее брат — ничего не будет значить. — Ты просто лучший! — завизжала от радости Лу и, выложив телефон на середину стола, потянулась к Валерио, в благодарности прижимаясь своими губами к его. «Твою ж мать, чувак!» — послышался вопль из телефона Лукреции. Парочка сводных отлипла друг от друга в мгновение ока. Две пары глаз нацелились на дисплей, передающий незапланированную картину. На полу, без чувств и в неглиже, лежала Мишель Дельгадо. А затем трансляция оборвалась… Скорая мчалась по ночной автостраде, плюясь синими бликами на мимо мелькающие авто. Аппарат искусственного дыхания силком наполнял воздухом лёгкие блондинки, а фельдшер заряжал в шприц вспомогательное вещество. Сердце девушки напрочь отказывалось работать. После такого количества алкоголя и веществ — немудрено. А дальше была реанимация, суматоха из врачей и медсестёр, остановка сердца, сердечно-лёгочная реанимация и дефибриллятор. — Разряд. Прибор издавал протяжное, длинное пищание, демонстрируя ровную, как натянутая струна, линию. — Ещё разряд! Никаких изменений, даже малейшего скачка. Врач реанимации в отчаянии повторил процедуру, но в ответ — тишина. Рука коллеги опустилась на плечо, безмолвно намекая, что пора… — Время смерти — 23:17, — мужчина снял перчатки, бросил их в ближайшую урну и покинул помещение.***
— Ты считаешь нормальным, что те трое сели из-за того, что мы натворили? — шипел Валерио, догоняя Лу. Люди неспешно разбредались кто куда от свежей могилы с белоснежным памятником. — Лу, остановись! Этого всего вообще не должно было произойти! К чему был тот прямой эфир? Мы же договаривались создать компромат, а не растоптать! — Так его ты запустил, Валерио, — девушка коснулась пальцами оправы, поправляя свои черные очки. — Так ты же попросила. — Я не принуждала тебя ни к чему. Это был твой сознательный выбор. Не надо теперь спускать всех собак на меня, — Лукреция наконец-то остановилась и повернулась лицом к брату, снимая очки и заглядывая ему в глаза. — Валерио, ты ничего не знаешь. Тебя там не было. Ты вышел из клуба вместе с ней, но до отеля вы не дошли, встретив знакомых. Тебе стало плохо и ты уехал домой, где и встретил меня, ту, кто подтверждает твоё алиби. Слушай, пожалуйста, адвоката и не делай нам всем нервы. Все, что говорят эти уроды — нам не повредит. Они есть на видео, там видно, как они ее накачивают и пристают к Мишель. Это они виноваты. Им и платить. Мир в голове Монтесиноса рухнул и разбился, как увесистая хрустальная лампа, сорвавшаяся вниз с высокого потолка. Его милая сестрёнка стала настоящим дьяволом во плоти. Откуда в ней столько жестокости? Как ему жить дальше с осознанием того, что он убил человека? Стоит ли их ядовитый союз таких жертв? И могут ли вообще эти отношения к чему-то привести? Ведь Лу никогда не позволит обнародовать происходящее между ними. Им всю жизнь придется жаться по углам, преследуемым своими же тенями. Как слеп он был… — Валерио, — Лукреция легко коснулась пальцами его щеки, вырывая из внезапного ступора. — Дорогой, тебе лучше будет уехать. Возвращайся к матери. — Но… — Без «но», милый. Тебе лучше исчезнуть. Я позабочусь о том, чтобы не было вопросов. — Я же твой брат, — тихо промямлил кудрявый, принимая на себя новую волну шока. — Я же люблю тебя… — Сводный брат, Валерио, — поправила Лу, снова надевая очки и пряча за ними выступающие на глаза слёзы. — Ты не можешь любить меня. Я люблю Гусмана. Все кончено, Валерио. Мы просто позабавились. Мы заигрались…