Живым никогда не выиграть

      Может быть она его и не узнала никогда (что возможно это было бы даже к лучшему), если бы по велению судьбы и стечению обстоятельств ей не пришлось на втором году обучения перейти в новую среднюю школу, оказавшись в одном классе с ним.       Юта Оккоцу был тихим парнем, с глубокими тенями, пролегающими под глазами, смотрящими проникновенно, одновременно на человека и сквозь него.       Однако из всего класса он один-единственный улыбнулся ей так приветливо и добро, что ей на секунду показалось — время замерло, и в классе они остались одни. Но мгновенье спало, стоило только учителю во второй раз громко позвать её по имени и указать на свободное место в конце класса. Под глумливые смешки одноколасников она спешным шагом проследовала к своей парте, но Юта (как она узнала позже) уже больше не смотрел на неё, отвернувшись к окну.       Мгновенье растаяло будто его никогда и не было.       Прошло время и одноклассники, показавшиеся ей вначале злыми и отчужденными, раскрыли свои сердца. Они были неплохими ребятами. Среди них даже нашлась парочка ей по душе, с ними было легко и непринужденно, но взгляд то и дело возвращался к Оккоцу, который более не отворачивается от окна.       Он был добр и никогда не отказывал тому, кто нуждался в помощи, но в классе его почему-то сторонились. Было в нëм что-то странное, некая аура ограждающая его от любопытных взглядов. Поговаривали, что с его обидчиками, которые всегда почему-то непременно находились, обязательно случались какие-либо несчастья.       Не было покоя и девочкам, бросавшим на него влюбленные взгляды, хотя это и было редкостью. Если же все доходило до признания, то в этот момент Юта всегда выглядел взволнованно-нервным, и немного смущаясь говорил, что в его сердце дано поселилась другая.       Кто такая эта самая другая, никто не знал.       Она смотрела на него украдкой, но если почувствовав чей-то взгляд он оборачивался на неё, то она вовсе не отводила взгляд, а наоборот продолжала смотреть ещё пристальнее, все силясь разглядеть в его взгляде хоть какую-то искру чувств. Но этого все никак не происходило.       Не думайте, что она совсем ничего не предпринимала, а лишь ждала. Нет. Вовсе нет. При любом удобном (и не совсем) случае она старалась с ним заговорить, но в ответ получала односложные ответы или даже игнорирование. Это расстраивало конечно, но сдаваться она была не намерена. Совместная работа, дежурство, помощь учителю, организация праздника — везде она пыталась попасть к нему в пару. И все безрезультатно. Со временем он оттаял (или отчаялся отвязаться от неё) и стал говорить с ней.       О боже, говорить!       Не бросать сухое да, или нелепо твёрдое — нет. А говорить. Вот прям фразами и почти не смущаясь.       Юта был несколько странным. Порой говорил с пустотой или странно двигался, будто пытаясь от кого-то отмахнуться, или вовсе испуганно дергался. Он пытался оправдываться надоедливыми насекомыми или неожиданным холодным ветром (в летний штиль, ага). Но с этим было легко мириться, в конце концов у всех бывают странности. Еë странностью была влюбленность в него, вполне очевидная для всех, кроме самого любовного интереса (и почему всегда так?).       В какой-то момент они сблизились настолько, что стали обедать вместе. Она всегда весело болтала обо всем на свете: о погоде, фильме, недавно вышедшем в прокат (кстати, не хотел бы ты сходить со мной?), скучном учителе по истории, которого, на еë скромный взгляд, совершенно невозможно слушать, о новых подругах и оставленных в прошлой школе, и о много чем ещё. Юта же больше молчал и слушал. Из него вообще выходил прекрасный слушатель, он никогда не перебивал, но было видно, что ему было интересно, чем закончилась та самая история, где она и подруга убегали от соседа, после того как об чистили его клубничные грядки.       О себе Оккоцу рассказывал редко, предпочитая больше слушать или говорить о чем-то нейтральном. Но когда рассказывал, то говорил так, будто вовсе не о себе. Синий цвет любим не им и вовсе не он больше куриного любит свинной карри, никогда в его глазах нельзя было наблюдать, что-то кроме усталости (или затравленности?).       Лишь однажды ей удалось увидеть в столь печальных глазах отблеск того, что так желала увидеть — счастье и любовь.       Он говорил о ней. О Оримото Рике.       Однако искра так же быстро потухла, как и появилось, стоило ему ответить, что нога Оримото больше никогда не ступит по этой земле и все прежне печальным взглядом смотреть на цепочку с кольцом.       И в тот миг, ей стало понятно — эту войну она проиграла.        И было все очень просто. Вот она — живая, задорная и румяная болтает о всяких глупостях, надеясь на взаимность с этим угрюмый парнем и мечтая о великом будущем.       А вот Оримото Рика — холодная, взирающая с фотографии на семейном алтаре (она не сомневалась), мёртвая. От неё остались воспоминания, тёплое невыполнимое обещание и несбыточная любовь. И никогда живым не победить умерших, потому что их невозможно забыть.       Со временем сотрутся воспоминания, исчезнут данные обещания. Когда-нибудь не вспомнятся такие родные прежде объятия, голос и лицо. Но победить их по прежнему будет невозможно. И она это понимала.       Понимала, что ей никогда не стать лучше чертовой мертвой Рики Оримото — первой и самой искренней любви чертового Юто Оккоцу.