То, что греет

Мальчик сопит. Под ним, хрустя, перекатывается солома. О раздевании не могло идти и речи. Малыш итак мёрз ночью, а если с его тела исчезнет хотя бы один элемент одеяния, то утреннюю зарю встречать будет уже его окоченевшее тело. И тем не менее, мальчик тянется руками к поясу. После взбучки, полученной от старших братьев по учению, его одежда напоминала камуфляжное одеяние, в котором от души вывалялись в пыли. В лунном свете, проникающем через маленькие оконца под крышей, это особенно бросалось в глаза. Мальчик хмурится. На его нежном маленьком лице морщинки негодования смотрятся комично и даже в какой-то степени умилительно. Ручки мальчика без труда распутывают переплетения пояса, и верхняя одежда в следующее мгновение оказывается в захвате его пальцев. Было лето, однако ночной прохладой был окутан весь пик, и от холода кожа на руках мальчика тут же покрылась мурашками. Дискомфорт, однако, тот мужественно игнорировал, лишь один раз позволив себе легонько дрогнуть, в глупой попытке согреть себя изнутри. Его взгляд гулял по одёжке в руках, и с каждой секундой он становился всё обречённей. Да, что и говорить: грязь. Сплошная грязь. В таком не то что перед соучениками, перед бездомными в подобном появляться совестно. Из его груди вырвался тихий, но подавленный вздох. Нет, ему нельзя оставлять всё так, как оно есть. Он не должен выглядеть грязнулей, он же адепт пика Цинцзин! Если кто увидит этого грязного монстра, то что они подумают? Следующие пол часа мальчик, покорно смирившись с тем, что должного сна ему не видать, отдирал ногтями грязь с одежды, отчего его пальцы сделались чёрными, как сажа. Почти такие же руки у него были, когда он поступал на пик. Тогда он усердно уже который час копал ямку, затянутый этим делом настолько, что не замечал на себе пристальный взгляд пары глаз взрослого мужчины. Тем мужчиной был глава школы Юэ. В этот день он лично решил присутствовать на отборе, повергнув в шок многих заклинателей. Хотя чему тут удивляться? Глава школы не был равнодушен к делам пиков, да и он сам являлся хозяином одного, так что может и он захотел присмотреть себе новых адептов. Таких, как например, тот мальчишка. Копание ямы хоть и казалось на первый взгляд чем-то детским, несерьёзным, но в процессе этого действия многое было видно. Физическая подготовка, занятие ведь не из лёгких, выносливость, дисциплинированность даже в каком-то смысле. Вы думаете каждый поступающий на пик выдерживал это испытание достойно? Это ложь. Примерно половина попытавших себя на "экзамене" уже спустя час, наплевав и на школу и на того, кто этот бред придумал, удалялись восвояси, радуясь тому, что частью этого "приюта душевнобольных" им становится не придётся. Другие же, устав до смерти, уносились родными под руки. Но мальчик упорно продолжал уже который час копать эту ямку, обставив себя образовавшимися горками земли. Он никуда не торопился, не играл ни с кем в игру "кто быстрее выкопает шахту", он занимался своим делом и никого не замечал. Рядом с ним не было ни родителей, ни других взрослых, ни даже хоть какой-либо "группы поддержки", как у остальных поступающих. Он был совершенно один. Кажется, глава школы всё же уйдёт сегодня с хорошеньким новеньким учеником. Только он хотел сообщить об этом, как вдруг. - Глава школы присмотрел себе нового адепта? - по ушам Юэ Цинъюаня будто прошёл холодный родник. Однако в такой жаркий день разве можно не обрадоваться роднику! - Этот ребёнок многообещающий. Он работает усерднее всех взрослых. Я уверен, шиди, что-то из него получится. Хлоп. С громким хлопком закрылся веер в руках мужчины слева. - Не мог бы ли глава школы уступить этого мальчика мне? И вот он здесь. Сидит в окружении деревянных сухих стен, очищает одежду от грязи, дабы не расстраивать учителя своим неопрятным видом... К моменту, когда он почти дочистил, его локти уже подрагивали от холода. Ах, горный свежий воздух, за что ж ты такой морозный?! Мальчик наконец сдаётся и быстро накидывает одёжку обратно. Подавив в себе желание укутаться стогом сена, он прилёг. Комната была сухой, но продаваемой, иначе мальчишке слишком уж повезло бы. Как он ещё не заболел таким образом лишь небесам известно. Однако, если бы и заболел, что бы поменялось? Уж лучше не болеть, это точно. Подвеска, как и положено любому камню, остудилась, и теперь холодила юную грудь. Мальчик никак не мог уснуть и ворочался с одного бока на другой, пока наконец не остановился, осторожно вытаскивая нефритового Бога на свет. Он долго разглаживал большим пальцем узоры подвески, мысленно обращаясь к кому-то далёкому, к тому, кого никогда не будет рядом, но кто навсегда в его сердце. - Спокойной ночи, матушка. Бинхэ заснул.