***
Он не собирался в один миг стать размякшим и доверившимся дракону, так что он бросил слугам слово разыскать Мерлина и отослать его в свою комнату, даже когда он уже надел свое охотничье снаряжение. Самостоятельно, потому что Мерлин был бесполезным идиотом который скорее всего просто бродяжничал где-нибудь в лесу, собирая цветы и заводя друзей среди белок или что-нибудь еще. Солнце уже кралось ближе к полудню; как быстро может пройти день? Трое слуг пришли, чтобы сказать ему, что они не нашли и следа Мерлина. Артур затянул ножны с мечом вокруг пояса и отправился вверх по лестнице в своей последней попытке. — Боюсь нет, сир, — сказал Гаюс. — Он ушел этим утром еще до того, как я встал… Раздался стук в дверь и Гвен просунула голову внутрь. — Гаюс, ты видел Мерлина— о, мне очень жаль, сир, — сказала она, наклонив голову. — Не стоит, судя по всему мы все ищем его, — сухо произнес Артур и указал глазами на два маленьких свертка в ее руках. Гвен проследила за его взглядом и выглядела немного неловко и смущенно. — Ох. Что ж… — она прошла внутрь и передала их Гаюсу. — Не мог бы ты отдать их ему, когда он вернется? — Подарки, Гвиневра? — поинтересовался Артур, заставляя это звучать как поддразнивание, хотя по большей части он чувствовал себя раздраженным. Мерлин не заслуживал подарков за то, что был бесполезен. Гвиневра все время дарила Мерлину подарки или что-то в этом роде? — Да, эм— этот один от меня, этот от Морганы, — сказала она. Артур уставился на нее, и она неуверенно добавила. — Это правда пустяки— просто, мы подумали, это могло бы быть хорошо— его день взросления… — Это его совершеннолетие? — сказал Артур, и затем мгновенно пожелал, чтобы он держал рот под замком, потому что это сбило Гвен с толку настолько, что она подарила ему взгляд, который меньше бы переводился как ты принц Камелота и я уважаю тебя безоговорочно и больше как ты принц Камелота и ты немного осел, не так ли. Он ненавидел, когда такое случалось, потому что после такого он неделями не мог стряхнуть с себя чувство что она всегда думает так. Не то чтобы он заботился о том, что о нем думает слуга. Воистину. — Спасибо, моя дорогая, он будет очень польщен, — произнес Гаюс, откладывая свертки. — Сир, теперь я вспомнил, что я просил его принести мне несколько образцов трав из леса Хампстед чуть раньше на этой неделе. Возможно, он отправился собрать их. — В свои именины? — сказал Артур. — Зимой? Гаюс пожал плечами. — Возможно он немного затосковал по своей деревне. Я уверен, что он скоро вернется. Это было больше, чем Артур надеялся, учитывая что дракон делал обреченные заявления о судьбе. — Спасибо, Гаюс, — угрюмо сказал он, а затем заколебался в дверях и оглянулся назад. — К слову, Гаюс, ты знаешь что-нибудь о Дикой Охоте? — Охоте, сир? — повторил Гаюс, недоуменный. — Немного больше, чем в легендах: они — воплощение Дикой Магии, и ни один смертный не может увидеть их охоту и пережить это, — он замолк, а потом задумчиво добавил. — Говорят, их возглавляет языческий бог. О, верно, боги. Артур едва сдержал себя от того, чтобы спуститься вниз и пнуть дракона по его массивному хвосту.***
Охранники у ворот вспомнили, что Мерлин вышел сегодня утром в сторону Хампстеда; к счастью, иначе Артуру пришлось бы уволить их всех за некомпетентность. Его настроение ухудшалось, пока он выезжал со двора. Лес Хампстед был всего в часе езды от городских ворот, но он был огромен, и он точно не мог попросить кого-нибудь помочь ему. Он уже устроил сцену, бегая за своим слугой все утро; если он попытается взять с собой парочку стражников чтобы найти слугу, который отлучился на несколько часов, Дикая Охота будет наименьшей из его забот. Его отец наверняка решит что он выжил из ума. Дорога была в большей части пустой, пока он ехал, и опустела еще сильнее, когда он почти добрался до леса. Для этого не было ни единой причины: небо было ясным, а день в целом довольно пригожим для февраля, и дорога была почти чистой от снега. И все же можно было насчитать едва ли горстку людей, и все они спешили, пряча глаза, не отклоняясь от своего пути. Странная тяжесть висела в воздухе, и она заставила Артура понять это чувство. Если бы это было лето, он бы сказал, что это было предвкушение грозы. Он проигнорировал других путешественников и подтолкнул лошадь ехать быстрее. Был почти полдень, и он мог видеть дорогу, уходящую глубже в лес, когда чуть не наехал на одну из них — старуху, которая остановилась прямо посреди дороги. — Что ты делаешь? — потребовал Артур раздраженно, останавливая свою лошадь, прежде чем осознал, что она остановилась чтобы поставить на землю коромысло с двумя большими ведрами, наполненными желудями, листьями и ягодами боярышника. — Я прошу прощения, благородный господин, — произнесла она, подталкивая себя к тому чтобы взвалить их обратно на свои плечи. Ведра были почти такого же размера, что и она. Артур взглянул на солнце, ползущее дальше по небосводу. Затем он сказал. — Оставь, — и соскользнул вниз чтобы подхватить коромысло для нее. — Вот, тебе придется повести мою лошадь. — Ох, это не работа для таких как ты, сир-рыцарь, — сказала она, сомневаясь. — Мне отсюда весь путь до леса и дальше. — Указывай путь, и иди быстро, — сказал Артур, выпрямляясь под коромыслом на своих плечах. Его глаза слегка расширились, когда он поднял ведра с земли, и ему пришлось сглотнуть. Старуха должна была быть сильна, как проклятый бык. Он пожалел что сказал ей идти быстро спустя пять минут. Коромысло было сделано не из цельного дерева, и оно терло его шею и плечи, крошечные щепки тыкали в него. Старуха также болтала с ним, пока оживленно вела его лошадь: какая-то ерунда о лесе и добродетелях чая из ягод боярышника, все дальше и дальше, и это продолжалось, пока солнце палило ему в спину и заставляло потеть сквозь кожу. Казалось, что с каждым шагом ведра становились все тяжелее. Он бы предпочел остановиться, но ни в жизни он бы не признался что ему нужен перерыв от того, что он тащил эти ведра, с которыми справлялась старуха на фут ниже него. Но он не смог сдержать вздоха облегчения, когда они достигли тени деревьев. — Просто этой дорогой, сир-рыцарь, — сказала пожилая женщина, указывая пальцем и проводя его дальше по узкой извилистой тропинке. Артур бы не назвал это простой дорогой. Ветки цеплялись за его куртку и хлестали по его ногам, пока он пробирался позади нее, иногда вынужденный проходить боком из-за дурацких ведер. Наконец, они добрались до ее хижины, маленького аккуратного домика на ухоженной полянке, с парочкой куриц, клюющих землю, и цветами в окнах. Артур опустил коромысло с благодарным стуком о землю, и зашипел, стоило ему выпрямиться с хрустом в спине. Он думал, что эта работа будет минут на десять; вместо этого это ощущалось будто он тащил эти ведра неделю. Он посмотрел наверх. Не было возможности разглядеть где именно было солнце из-за крон деревьев над головой, но у него было плохое чувство, что он потерял больше часа. — Ты был очень добр к старой женщине, — сказала она. — Ты должен позволить мне дать тебе что-нибудь, кружку чая— — Нет, все в порядке, — поспешно произнес Артур. Он бы не отказался от чашки воды, но прямо сейчас он искренне надеялся, что ему больше никогда в жизни не придется чувствовать запах боярышника. — Мне нужно идти дальше. Я ищу кое-кого. Я полагаю, что ты его не видела? Высокий, темные волосы, — невыносимо туп, — худой? — Нет, сир, но ты ведь не идешь в лес сейчас, не так ли? Охота промчится сегодня, ты можешь учуять это в воздухе. Он закатил глаза. — Так мне сказали. — Я уверена, что твой друг достаточно разумен чтобы найти себе убежище, — произнесла она. — У него недостаточно разума чтобы даже натянуть наперсток, — пробормотал Артур себе под нос. — И, оказывается, как и у меня, потому что я пошел за ним. — Ну, тогда тебе лучше взять это, — сказала она и взяла две ветки из корзины, протягивая их ему. — Э, — произнес он, но когда леди предлагает вам подарок... — Большое спасибо, — он взял ветки. Он всегда мог бы вышвырнуть их обратно в лес как только скроется из виду. — Ты найдешь дорогу обратно этим путем, — сказала она, указывая вниз на тропинку, когда он забрал у нее поводья и взобрался на лошадь. — И, сир-рыцарь, никогда не забывай, — крикнула она ему в спину. — оставайся на дороге, что бы ни случилось. Удачи тебе в твоих поисках, Артур Пендрагон. Артур рывком развернул лошадь чтобы взглянуть на нее, и он был один на один на краю полянки с серыми сморщенными развалинами дома, заросшими ивой и заброшенным годами, с зелеными ветками дуба и боярышника в своих руках. — О, проклятый ад, — произнес он вслух. Драконы, теперь волшебницы— он впился взглядом в ветки. Ему бы следовало вышвырнуть чертовы вещи прочь. Спустя мгновение вместо этого он засунул их в седельные сумки и повернул лошадь обратно на дорогу.***
Артур объезжал Хампстедский лес больше раз, чем он мог бы вспомнить, охотясь на оленей или диких кабанов, или направляясь к южным границам для той или иной стычки. Он мог распознать определенные камни и деревья с одного взгляда, и он знал где найти хорошие водоемы для водопоя. Если бы кто-то бросил ему вызов пройти это место вслепую, он бы наверняка выиграл. Он не имел ни малейшего понятия где он находился. Река перерезала дорогу перед ним, вода текла быстрым потоком и остатками талого снега, темная и сияющая, слишком глубокая чтобы перейти вброд. Лошадь нервно фыркала стоило ей только подойти ближе к окаймленному льдом берегу. Артур бы предпочел думать что он где-то свернул неверно, но он не мог убедить себя в этом. Это не было дорогой, по которой он ездил хотя бы раз, и в Хампстеде не было рек таких размеров. К сожалению, река не выглядела обеспокоенной тем где именно ей надлежит быть, и оставалась именно там, где была, с низким холодным ревом воды, пока она пенилась у берегов. Артур осмотрел их с двух сторон: казалось, она была немного уже в стороне от деревьев. Возможно, они могли бы перепрыгнуть там, если бы он свернул с дороги. Но волшебница сказала не покидать дорогу. Не то чтобы у Артура была вера в любой из ее советов, конечно же, но у него не было много времени. Свет уже быстро тускнел, и если он все-таки развернется назад в ежевику, то кто знает, как долго у него займет времени пробиться обратно. Это заняло еще пять минут внутренней борьбы, чтобы заставить себя. Он знал сказки точно так же, как и любой другой ребенок; его отец мог не одобрять магию, но он одобрял ребенка, который шел спать в положенный час, так что его нянькам ничего не оставалось кроме как заканчивать свои сказки на ночь на скомканной ноте о том, что это были просто сказки, и настоящее использование магии было, конечно же, абсолютно злым и с таким никогда нельзя смиряться. В этом случае, это было в большей части безоговорочно глупым. Нехотя, Артур взял дубовую ветку из своей седельной сумки и швырнул ее в реку, радуясь, что в округе не было никого, кто мог бы его видеть. Ветка приземлилась на наполовину утопленном камне в середине реки и сделала примерно ничего. Артур упорно смотрел на нее пару минут, но она просто лежала там, забрызгиваемая водой. — Проклятые ведьмы, — пробормотал Артур, расправил плечи и начал поворачивать свою лошадь в сторону от дороги. Дубовая ветка дрогнула, когда водный вихрь утянул ее в водоворот, а затем резко начала расти. Артуру пришлось крепче вцепиться в поводья чтобы удержать голову своей лошади, когда ветка выросла перед ним. За минуты она превратилась в здоровенное поваленное дерево, протянутое от берега к берегу. Лошадь наотрез отказалась ставить хотя бы копыто на бревно, и, если быть откровенным, Артуру эта идея тоже очень сильно не нравилась. Он привязал поводья к соседнему дереву так, чтобы лошадь могла дотянуться до земли и пощипать траву, и потрепал ее по шее. Он ослабил ремни у меча и привязал проклятую ветку боярышника к своему поясу, прежде чем двинуться вперед.***
Пешком и в одиночестве лес казался еще более незнакомым, темным и странным. Деревья, казалось, срослись ближе, ветви переплетались друг с другом. Это ощущалось… недружелюбно. Он не слышал ни звука от птиц или оленей уже очень долгое время, и даже когда он наступал на сухую ветку или хрустящие листья, звук был странно приглушен. А также у него не было ни малейшей идеи куда он вообще шел, и был ли это вообще верный путь. Если только Мерлин не получал советов от драконов и ведьм, он не знал, что ему нужно следовать за дорогой. Он наверняка просто застрял в чаще или еще что. — Мерлин! — кричал Артур. — Где ты, идиот! Никакого ответа не последовало, даже шороха листьев. Навес над головой был таким плотным, что он не мог сказать, какой был час. Он шел вперед, по ощущениям, действительно долгое время. C каждой минутой в лесу становилось все темнее, и он начал задумываться о том, что еще, черт возьми, ему оставалось делать. Дракон сказал ему вытащить Мерлина из леса до захода солнца, иначе что-то произойдет. Ну, заход приближался быстро, и даже прежде чем солнце скроется целиком, через десять минут темнота меж деревьев станет такой непроглядной, что у него не будет возможности даже разглядеть куда он ставит собственную ногу, не говоря уже о его безнадежном слуге. Ему пришлось остановиться, когда последние слабые проблески солнечного света растаяли между листьев, оставляя его почти в кромешной темноте. Угрюмо он закрыл глаза и досчитал до десяти, надеясь заставить их привыкнуть к темноте, но когда он снова открыл их, он стоял в слабо мерцающем круге. Он взглянул вниз: обвязанная вокруг пояса ветка боярышника светилась тонким, хрупким белым светом. Она засветилась ярче стоило ему взять ее и поднять, и в сиянии он уловил как что-то двигалось впереди, возможно, вспышка красного цвета — этот нелепый шейный платок, может быть — Он сорвался с места, и, завернув за поворот дороги, обнаружил Мерлина на краю поляны, стоящего с корзиной полной трав и с неопределенным выражением лица. — Мерлин, ты идиот, — произнес Артур, сердце его колотилось в облегчении, и схватил Мерлина за плечо. Мерлин вздрогнул от прикосновения, напуганный. — Артур! Что ты делаешь тут? Артур шлепнул его по голове. — Ищу тебя, ты, полнейшая некомпетентность. Как только ты смог превратить часовой сбор трав в полноценную дневную экспедицию— — Ой, перестань! — сказал Мерлин, втягивая голову в плечи. — Я просто заплутал, вот и все. Еще даже не так уж и поздно— — Уже почти полнейшая темнота! — произнес Артур и Мерлин остановился, неуверенное выражение появилось на его лице, когда он задрал голову к небу. — Я… как долго я был здесь? — спросил Мерлин, звуча полностью сбитым с толку. — Я не… я только что пришел, и… — Ты потерялся в своих мечтаниях, или чем-нибудь равноценно нелепом, — твердо произнес Артур. — Я отправился на охоту, и Гаюс попросил меня выцепить тебя, — добавил он. Не было смысла давать Мерлину иллюзий о его важности. — А теперь пошли, это займет еще час добраться обратно— Звук сломанных веток заставил его инстинктивно повернуть голову в сторону звука — где-то поблизости был олень. Затем он выскочил из зарослей шиповника на поляну и остановился, одно копыто застыло поднятым: огромный олень, белоснежный от кончиков копыт до рогов, с темно-малиновыми глазами, настороженно смотрящими на них. — Боже мой, какой красавец, — невольно выпалил Артур, и звук его голоса заставил сохатого сорваться с места, исчезая в кустарнике. Издалека послышался пронзительный визг: голос стаи охотничьих гончих. Мерлин застыл возле него. С усилием, Артур произнес: — Мы уходим, — казалось, он не мог заставить свои ноги двигаться. Стая приближалась, и он знал, с ужасающей точностью он знал, что он правда не хочет видеть что за гончие издают этот звук. — Я не думаю, что мы должны бежать, — сказал Мерлин низким, ломающимся голосом. — Я думаю, побег будет... плохой идеей, — и Артур подумал о беге с этой стаей на их хвосте, беге сквозь запутанный лес, который не имел смысла. Он протянул руку и обернул ее вокруг запястья Мерлина, и гончие высыпали на поляну: здоровенные белоснежные создания с красными глазами и красными языками, вываленными из пастей. Часть от этого потока направилась к ним, кружа вокруг их ног, обнюхивая их с широко раскрытыми жадными глазами без зрачков, и они источали холод от себя. Мерлин дрожал: некоторые из них с надеждой тыкались в него носами. Артур усилил свою хватку, и затем вожак стаи учуял запах оленя и поднял звонкий вой. Стая развернулась и сплошным потоком ринулась прочь с поляны по следам добычи, гибкие тела ввинчивались прочь сквозь темноту леса, и всадники следовали за ними. Лошади, серые, как дым, и всадники с бледными и застывшими лицами, с серыми копьями и серыми накидками. Всадники разворачивались и смотрели на него и Мерлина, проезжая мимо, и, что было странно, некоторые из них склоняли свои головы. Затем все из них уехали, пропадая также как и исчезнувший олень. Артур почувствовал, словно он вновь может дышать, но только на мгновение: словно перерыв в ходе битвы, когда ты знаешь, что худшее еще впереди. Здоровая черная лошадь вышла на поляну, одинокий всадник, который носил шлем с оленьими рогами, венчающими его. Всадник развернулся и посмотрел на них, и в глубине шлема его глаза сверкали золотом. У Артура было слишком много вещей, за которые ему стоило держаться; он хотел обнажить меч, но он не собирался отпускать Мерлина или выпускать из рук пробивающийся свет от боярышника. Он подтолкнул Мерлина к себе за спину на шаг или два, когда всадник подъехал к ним, пытаясь поставить себя между ними. — Это королевский лес Камелота, — сказал Артур, хрипя. — Только те, кому король дал разрешение могут охотиться здесь. Кто ты? Он не был до конца уверен что получит ответ, но всадник заговорил, и голос его звучал словно он был сделан из хрустящих листьев и грома. — Я Херн, и все земли и все короли для меня одно. Артур действительно пожелал чтобы он никогда ничего не спрашивал. Однажды заряд катапульты приземлился в двадцати футах от него, и это ощущалось будто он был сбит с ног, хотя он даже не шевельнулся; то же самое чувство прошло сквозь него при звуке этого голоса. Что-то огромное и непримиримое, что не заботилось о том кем или чем он был, разрушающее без угрызений совести. Еще одна лошадь рысью вышла из леса, черная, как и у Херна, оседланная, без уздечки и всадника, и взрыла землю, ожидая. Мерлин судорожно вздохнул позади него, и Херн склонил свою голову вперед. — Сегодня ты достиг совершеннолетия, мой сокол, — сказал он. — Сбрось свою смертную плоть и отправляйся с нами. — Он никуда с тобой не пойдет, — произнес Артур и изо всех сил старался удержать свою точку зрения, когда Херн перевел свой взгляд на него. — Двадцать одно лето минуло, — сказал Херн. — Я возлег со смертной женщиной, она укрыла ребенка от меня и привязала его к миру смертных. Отпусти моего сына, маленький принц, потому как он поедет со мной сегодня ночью. На какой-то момент Артур не уловил смысла, слишком занятый громом голоса Херна, бьющегося о его кости, и лишь затем он недоверчиво произнес. — Мерлин? — и повернулся посмотреть — и глаза Мерлина сияли золотом Херна, яркие, нечеловеческие и странные. Что-то перевернулось в животе у Артура. Мерлин... Мерлин, из всех нелепых людей, существо магии. Даже не волшебник; больше, чем маг, хуже, с кровью этого ужасающего создания в его венах. Мерлин неприкрыто пялился на Херна, лицо его было ошеломленным, и затем он взглянул на Артура и слегка отдернулся назад. — Я— Артур… — сказал он, и даже в этом единственном слове были отголоски грома, в его голосе, словно далекий шторм, что приближался. Рука Артура все еще была обернута вокруг запястья Мерлина, но хватка его ослабла. Лицо Мерлина стало еще бледнее, опадая, тускнея, словно он удалялся в темноту, хотя даже не сделал и шага. — Идем со мной, — сказал Херн снова, и наполовину ослепший Мерлин повернулся к нему, слегка вырываясь из хватки Артура. Всего на мгновение, он мог выскользнуть свободно; Артур почти мог расслышать холодный голос Утера, говорящий, «Отпусти его; это убережет от проблем с его казнью—». Затем его рука снова окаменела, и Мерлин, чьи глаза зафиксировались на Херне, прекратил двигаться вперед. Раздался звук низкого рычания, словно скалящаяся собака, везде вокруг него. Голова Херна дернулась в его сторону, и снова это было подобно удару. — Отпусти моего сына, Артур Пендрагон. И ты сможешь покинуть это место живым. До сих пор Артур следовал советам ведьмы и дракона, но, как оказалось, он должен провести четкую линию в отношении бога. — Я не позволю тебе забрать… — начал было он, но затем лошадь Херна сделала шаг вперед, и дыхание Артура застыло в его глотке, заставляя задыхаться. Его рука болела и пульсировала, и кожа Мерлина была такой чертовски холодной в его хватке. — Семь великих провидцев, слуг Старой Магии, полегли из-за чар, предсказывая приход короля, короля столь яркого, что его имя будет жить сквозь тысячелетия темноты, — зашипел Херн, склоняясь ниже. — Жрица Острова отдала свою силу, твой отец свою честь, твоя мать свою жизнь, и кровь тысячи магов была пролита в честь будущей платы за долг, который они приняли, чтобы ты мог жить. Артур не мог даже вспомнить как дышать в этот конкретный миг. Потому что бог говорил ему все эти вещи, и он знал— он знал без желания по-настоящему знать что все это было правдой, даже та часть, которая должна была быть ложью, если только вся его жизнь не была построена на обмане и смерти. — Почему? — спросил он, и голос его звучал сыро. — Почему ты… — Все это, чтобы ты мог жить, — негромко сказал Херн, как пауза перед убийственным ударом. — и навсегда привязать моего сына к службе Старой Магии навечно. В его голосе было презрение, ледяное и острое, как нож, и держаться за запястье Мерлина было словно хвататься голой рукой за обнаженное лезвие меча. Глаза Артура пекло, они слезились. Он сморгнул, вдыхая короткими резкими толчками. Ему было холодно, словно он был ранен, и ранен сильно. — Я не, — сказал он, с силой отводя глаза от прожигающего взгляда Херна. — Мерлин, я не, — и Артур остановился, кашляя, и ощущая привкус крови в задней части своего рта. Мерлин посмотрел на него и ничего не сказал. Холодный свет струился под его кожей, твердость, которая не имела ничего общего с его лицом, бледным почти до полупрозрачности: словно Мерлин ушел куда-то далеко-далеко, дальше даже речи. — Ты приманка в ловушке: тюрьма, которую он бы выбрал, — Херн спешился со своей лошади и обнажил меч, длинный и бесконечно черный. — Они забыли, что я не связан. И даже твоя судьба не может стоять против меня, король Прошлого и Будущего. Он поднял свой меч, и Артур знал, что ему стоит вытащить свой клинок, но он не мог. Вместо этого он упал на колени, даже ветка боярышника выскользнула из его пальцев и упала на землю, свет померк. Он даже не мог держать голову поднятой, но он стоял на коленях, склонив голову словно преступник, ожидающий замаха палача, только едва удерживаясь за запястье Мерлина, пальцы его онемели. Он ощутил как меч опускается, услышал, как он рассекает воздух, и затем не было ничего кроме еще одной вспышки света, золотые искры осыпались вокруг его головы, и ему удалось вскинуть голову в последний момент, чтобы увидеть как меч отшвырнуло в сторону, отбитый сияющим светом вокруг него. Другая рука Мерлина была поднята, и он сказал, голосом странным и далеким: — Нет. Херн держал перед собой огромный меч, отклоненный в сторону, конец его указывал в землю. — Тебе не нужно защищать его. Твоя судьба только твоя для выбора, какую бы ложь тебе не говорили. У Артура больше не осталось ни дыхания, ни сил, и его хватка разжалась. Ослабевшие пальцы скользнули вдоль ладони Мерлина, холодной, как лед, но прежде чем они смогли бы выпасть, рука Мерлина схватила их, и переплела их пальцы вместе. — Я выбрал, — ответил Мерлин. — Ты сделаешь себя рабом, — сказал Херн, голос его был завыванием ветер и диких гончих вокруг них, ветками, яростно хлещущими в небе. — Ты свяжешь себя обязательством служить Старой Магии. — Не им, — ответил Мерлин. — Артуру, — и голос Мерлина, произносящий его имя — то, как он сказал это — было словно он был пламенем в темной комнате, словно его записали золотыми чернилами на пергаментной странице. Почти так же тяжело перенести, как боль, почти так же легко как он мог умереть, только радостно, и Артур рухнул на землю. Что-то в нем ломалось, вырываясь наружу, удерживаемое в плоти только руками Мерлина, крепкими вокруг него, пока они оседали на землю вместе. Мерлин настойчиво повторял — Артур, Артур — и каждое слово пронзало его. Шаги Херна опустились возле Артура. Он вздрогнул, слишком слабый даже для того чтобы удержать себя от этого, и слепо повернулся в безопасность тела Мерлина. — Что происходит с ним? — Мерлин требовал ответа. — Прекрати это! — Ни один смертный не может увидеть Дикую Охоту и выжить, — ответил Херн. — Нет, — произнес Мерлин. — Нет, пожалуйста… пожалуйста, что я могу… — Артур почувствовал, как он сглотнул, и затем произнес. — Я пойду с тобой, если… — Нет, — удалось выдавить Артуру, пытающемуся заставить свою руку работать, чтобы сжать в кулаке тунику Мерлина. — Если бы ты мог пойти, ты бы не заботился о том, что оставил его умирать, — ответил Херн. — Нет такой сделки, которую ты мог бы заключить. Он сделал паузу, а затем добавил, и каким-то образом голос его звучал тяжело. — Но у тебя есть право на меня, если ты желаешь потратить его таким образом. — Да. Да, пожалуйста… что угодно— Херн отвернулся и поманил рукой, и из-за деревьев к нему вышла женщина, высокая и с ужасной, ледяной красотой; Артур отвернулся, чтобы не смотреть ей в лицо. Она держала в руках большой рог для питья, и приняв его, Херн протянул его Мерлину. — Позволь ему выпить. Мерлину пришлось почти вдавить его в себя. Он прижал рог ко рту Артура — губы остыли настолько, что он обжигал — и наклонил. Артур закрыл глаза и сглотнул. Жидкость ворвалась в его рот и обожгла глубоко внутри, словно огонь, пробирающийся сквозь поле, и унесла его в темноту, все еще сверкая напоминанием его имени в голосе Мерлина.***
Он открыл глаза, все еще находясь на руках у Мерлина, и они были теплыми и человеческими вокруг него, почти горячими на обмороженной коже. Стук копыт отступал, словно шторм удалялся прочь, и Артур заглянул Мерлину в глаза. Вспышки золота все еще отражались в них, но они истончались, и выше красная луна медленно катилась за деревьями. Были тысячи вещей, которые он хотел сказать, и Мерлин смотрел на него с еще одной тысячей в своих глазах; затем луна ускользнула, и все, что Артур сказал, было: — Какого черта я лежу на земле? Ай. Он с трудом поднялся: прямо под ним была сломанная ветка боярышника, тыкающая его в спину. Он отшвырнул ее в сторону. — Ты уже закончил? — Что? — тупо спросил Мерлин. — С тем, что ты там копал для Гаюса, — сказал Артур, качая головой. — Клянусь, Мерлин, только ты можешь превратить сбор трав в ночную экскурсию. Он потер свою спину. — Поверить не могу, что уснул, пока ждал тебя. Мерлин открыл было рот, затем снова закрыл его, и огляделся вокруг себя почти с непонимающим видом. — Да? Я… ты не видел мою корзину? — После всего ты потерял ее? — ахнул Артур. Они обыскали поляну и нашли ее напротив деревьев. — Ладно, тогда идем. Я иду в патруль сразу на рассвете. Его лошадь ждала чуть дальше по дороге, привязанная возле маленького ручейка и прижавшаяся боком к дереву. Когда они подошли к ней она настойчиво заржала, наверняка жаждущая вернуться в свое теплое стойло. Мерлин придержал ее за уздечку, поглаживая ее по носу, пока Артур забирался. Артур забрал у него поводья и держал их в своей руке, оставив стремя свободным. — Ладно, взбирайся. — Ты хочешь… чтобы я поехал с тобой? — переспросил Мерлин, моргая на него. — Мерлин, уже почти десять часов. Я не возвращаюсь в Камелот со скоростью твоей ходьбы, и я ни при каких обстоятельствах не оставлю тебя позади несмотря на то, как сильно ты этого заслуживаешь, потому что если я так сделаю, ты, вероятно, не вернешься в Камелот до следующей недели или около того. Мерлин взобрался и устроился позади него, и поскольку ему нельзя было давать и дюйма, обвил свою руку вокруг талии Артура. Артур закатил глаза, но не сказал ему отпустить. — Постарайся не свалиться, — сказал он и пришпорил лошадь по дороге. Мерлин некоторое время молчал позади него. Артур прочистил горло. — Поздравляю, к слову. — Что? — Ты знаешь. Твое совершеннолетие. — Как ты узнал об этом? — Я знаю обо всех подобных вещах. Молчание Мерлина позади него приобрело некую подозрительность. — Отлично, Гвен сказала мне, — признался Артур. — А я собирался беспокоиться. — Заткнись, — без жара приказал Артур. Лошадь выехала из леса на открытую дорогу, и Артур ощутил, как воспрял духом. Луна была над их головами, полная, желтая и дружелюбная. Шел небольшой снег, но земля под копытами была мягкой, а не вновь промерзшей. Выглядело так, словно середина зимы минула рано, заметил он про себя с профессионализмом. В этом году будет хороший урожай. Это напомнило ему. — Нет никаких причин, по которым ты не мог бы взять свободную неделю и отправиться в Элдор. — Что? — Если ты тоскуешь по дому. Мерлин пару мгновений ничего не говорил, а затем ответил мягким голосом. — Нет. Нет, не тоскую. — Ах, — отозвался Артур и постарался не чувствовать себя удовлетворенным, потому что это было бы глупо. — Мы пропустили ужин, — сказал он спустя мгновение. — Тебе нужно будет сходить и принести еды в мои покои, когда мы вернемся. — Хорошо. — Там должно было остаться немного жареной свинины. И принеси немного имбирных пряников. — Ты ненавидишь имбирные пряники. — Спасибо, Мерлин, это очень полезно, иметь тебя под рукой, чтобы ты напоминал мне о таких вещах. — Но — ой. Спасибо. Артур пренебрежительно дернул поводьями. — Чудеса заслуживают признания. — Чудеса? — переспросил Мерлин. — Что ты прожил достаточно долго, чтобы достичь совершеннолетия. Лошадь пошла дальше по пустой, блестящей дороге обратно в Камелот. Спустя немного времени голова Мерлина опустилась и остановилась, упав на плечо Артура, пока его дыхание выравнивалось. Артур обнаружил, что слегка отклоняется назад чтобы встретить его, и вес тела Мерлина обмяк напротив него.***
Дракон поднял голову, когда старая женщина спустилась в проход. Она не принесла факела, что разбудил бы стражу; он был ей ни к чему. — Дело сделано. Дракон кивнул. — Да, — а затем, спустя момент, добавил. — Вопрос в том, сделано ли хорошо. Старуха выпрямилась. Волосы ее больше не были седыми. — Все, что было дано и вылеплено в форму, было для этого конца. Ты знаешь, что без его силы старые обычаи вымрут. Магия уходит из мира. Железо и сталь гонят нас дальше. Только великая сила способна возобновить ее. Дракон молчал. Затем он произнес. — Но будет ли он нашим? — Он Пендрагона, — пренебрежительно ответила женщина. — И Пендрагон наш, хочет он того или нет. Утер дал нам это, как бы он не сопротивлялся этому сейчас. — Интересно, — ответил дракон, а затем добавил. — Ни один смертный не может пережить вид Дикой Охоты. — Артур не вспомнит ничего. Это было отобрано у него. — И все же он был там, — дракон вытянул когтистую лапу, подгибая ее. — Теперь ты видишь будущее четко? Женщина осталась тихой. — Будущее часто ускользает из поля зрения, — наконец ответила она. — Хм, — отозвался дракон и опустил голову на свои предплечья. — связали ли мы наследника с Дикой Магией, или отпустили наследника Старой?