you are my home for all seasons

— Сенку-чан, давай снимем тик-ток? Внезапный голос над ухом разрезает приятную ночную тишину. За несуществующими дверьми лаборатории звенят стукнувшиеся друг о друга пробирки, словно колокольчики на украшенной елке. Сенку почти не дергается, — постепенно привыкает к подобным выходкам своего парня, — он поворачивает голову к Асагири и одаривает его долгим взглядом. — Не смотри на меня, как на умалишенного. — А как мне на тебя смотреть? Не думаю, что ты забыл, в какое время мы находимся, поэтому ответ только один — ты сбредил. — Нет, Сенку-чан, ты не понимаешь. — Ген кошачьей походкой проскальзывает ближе к ученому, аккуратной рукой по замотанному запястью проводит ласково так, влюбленно. — Давным-давно, во времена нашей юности, существовало огромное виртуальное пространство, где люди создавали небольшие видео на всевозможные и невозможные темы. Ишигами подальше химикаты убирает, все равно ими заняться не получится, раз Ген решил вспомнить свое прошлое и амплуа волшебника и знаменитости, — парень слушает родной, мягкий голос и внутренне готовится принимать любое представление от своего личного колдуна. Сухие, намозоленные пальцы касаются двухцветной макушки и тихо смахивают все еще не растаявшие снежинки. — Лично я его использовал, чтобы набрать аудитории, но это не важно, потому что были люди, которые показывали свою любовь на весь мир, представляешь? Асагири улыбается, говоря, и заглядывает в рубиновые глаза напротив, сияющие сейчас в темноте так, словно перед ними миллиард звезд в безграничной пустоте обсидианового цвета. У менталиста сердце замирает, как у пятилетнего ребенка. Он все еще не может принять всю эту нелогичную, иррациональную и не поддающуюся научным объяснениям любовь от самого неожиданного в его жизни человека. Губы напротив чуть изгибаются, но не своей привычной заумно-хвастающейся ухмылкой, нет. Эта улыбка похожа на теплый чай с корицей в руках в холодный зимний вечер. Она настолько мягкая и чарующая, что Гену хочется укутаться в этом комфорте с головой, обнять крепко-крепко и не отпускать вплоть до цветения сакуры. — Я хочу показать свою тоже. Он тянет парня за руку и с собой выводит на улицу. Снег еле слышно скрипит под ногами, рисует черным следы двух человек, спешащих к светящемуся ярким желтым рождественскому дереву. Снежинки кружатся в вальсе, небольшой ветер, подгоняя, шепчет: «раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три»… И вот они у главного символа самого значимого события всей зимы. — Ты же понимаешь, что я не умею танцевать? — Из нас двоих ты не один такой. Я не думаю, что это смертельно. — Менталист склоняет голову к плечу, пара снежинок спадает на покрытое фиолетовой тканью плечо. — Хочешь, напою? Так, вроде, — темные брови чуть хмурятся, он прокашливается и голосом из прошлого напевает, — I want you to know that I'm never leaving… Сенку прерывает его громким смехом. У него глаза слезятся, стоит чуть успокоиться и поднять взгляд на Гена, как он заходится снова. — Сенку-чан, тише! Ты разбудишь остальных! Асагири не знает, что делать, то ли посмеяться тоже, то ли надуться на пару минут, однако ученый успевает вовремя прекратить. — Менталист, это было.. прекрасно, — со смешками наперебой все-таки выдавливает из себя Ишигами. Утерев слезы, он берет за руку Гена. — Правда, я хочу слушать тебя. И Ген все понял, и внутри у него сердце ударило невпопад этой прекрасной мелодии, выбиваясь из ритма. В этот раз он поет своим голосом, и Сенку одобрительно кивает. Только вот незадача: никто из них не помнит, как именно танцевали те пары. Шаг вперед, шаг назад, повтор, а дальше? А дальше они путаются в ногах, врезаются в друг друга, ойкают, шикают, смеются. Рука в руке — снег тает, соприкасаясь с кожей, прозрачными каплями запутывается в переплетенных пальцах. Под слабую мелодию ноги сталкиваются, переступают с места на место, оставляя множество нечетких следов, которые на утро останутся неопровержимым доказательством того, что происходит сейчас. Ген крутится на месте под легкий смешок Сенку, а после нежно припадает к родному телу в объятье. И другие, чуть грубые руки, придерживают за талию, голова чуть склоняется, и шею щекочут две цветные прядки, а волос касаются в поцелуе столь интимном, что мир вокруг останавливается. Они неспешно вальсируют, чуть покачиваясь из стороны в сторону. — Вот бы время остановилось, и мы остались в этом мгновенье навсегда, — приглушенно бубнит менталист в чужую грудь, спрятавшись в ласковых руках. — Этого не понадобится, — Сенку останавливается, космические глаза вопрошающе смотрят на него, — Я подарю тебе тысячу таких моментов. Я буду танцевать с тобой каждое наше рождество. И однажды, когда мы возродим мир из времен нашей юности, мы снимем с тобой миллион или даже десять подобных видео. Обещаю. Кажется, Ген растаял, потому что он не может объяснить своих неожиданных слез как-либо по-другому. Две ладони бережно ложатся на щеки и приближают лицо, чтобы коснуться губ в долгом поцелуе, желая показать всю свою всеобъемлющую любовь к одному единственному человеку в этой Вселенной.