***
Дни рождения на самом деле никогда не были для него особенным днем, без лишней помпы, которой удостоились многие другие дети. Мама не могла себе позволить купить особенный подарок для сына, даже если очень хотелось. Они проводили этот день только вдвоем в маленьком кругу семьи. Все, что у него было, — это мама и те небольшие радости, которые ей удавалось привнести в его жизнь: ее объятия, ее тепло. И очень редко, но мальчику везло: мама покупала ему новую книгу, которая позволила ему найти убежище в местах, далеких от этой маленькой, скромной квартиры. Гандам хорошо помнил, как много мама старалась для него. Никого другого, кто мог бы сделать для него то же самое, не было. Все свое свободное время она тратила именно на своего сына. Мальчик ценил каждый момент, проведенный с ней, и каждую вещь, подаренную от нее, включая фиолетовый шарф, который та сшила специально для Гандама на день рождения. Он поклялся себе никогда не расставаться с ним как с частью себя. Мальчик тоже старался для мамы. Он знал, что они мало могут себе позволить, поэтому никогда не капризничал. Из-за отсутствия времени даже на готовку им часто приходилось есть еду быстрого приготовления. Но иногда в жизни Гандама случались особенные дни, когда мама готовила сама. Ее еда была даже близко не вкусной, но он знал, что мама много сил вложила в это блюдо, поэтому никогда не говорил ей об этом и все ел.***
Мамы часто не было дома. Но мальчику не было скучно одному. Он читал книги, перечитывал старые, находил новые и погружался в эти миры с неподдельным интересом. Волшебные вселенные, магические способности, заклинания и зелья, что потрясали воображение, стали частью него. Когда мама уходила работать, она оставляла ключи от двери на одном и том же месте каждый раз. Гандам знал это, но ему не был интересен внешний мир. Пока однажды он не услышал детский смех и чей-то скулеж за окном. Мальчик отложил все свои дела и с любопытством выглянул на улицу. В миг его сердце остановилось. Было несколько детей его возраста, они веселились и били. Били ногами, руками, палками, камнями — всем, что попадется под руку, а после короткой паузы начали толкать что-то в неизвестном направлении. Их жертва спряталась под маленькой коробкой — не было понятно, кто это был. Гандам широко раскрыл глаза, поняв, что действовать нужно сейчас. Он быстро побежал по узкому коридору к той самой вазе, за который всегда лежали запасные, спрятанные мамой ключи. Это был первый раз, когда мальчик воспользовался ими и сам вышел на улицу, но у него не оставалось выбора. Брюнет быстро обулся и вылетел из квартиры, даже не заперев дверь и не завязав шнурки, и помчался по лестничной клетке. Толкнув подъездную дверь, мальчик осмотрел двор, ища взглядом исчезнувшую группу детей. Из переулка за домом послышался знакомый звук, и Гандам без раздумий направился туда. «Шухер! Там кто-то идет!» — послышался испуганный высокий голос, после которого дети, не оглядываясь, разбежались. Мальчик замедлил шаг, заходя в темное, незнакомое место. Руки тряслись, но отступать уже не было возможности. Он, заметив ту самую картонную коробку, осторожно приблизился к жертве детской жестокости. Гандам не мог понять, почему они так поступают с теми, кто не может за себя постоять. Он тихо сел на корточки, потянувшись за тем, чтобы освободить бедное создание, которое уже не издавало ни звука. В мысли к мальчику закрался страх, что он пришел слишком поздно. Медленно подняв коробку, Танака издал прерывистый вздох. Его лицо исказилось в ужасе, когда он увидел грязного, изуродованного детскими руками котенка. Выродки… — дрожащим голосом выругался вслух мальчик. Пытаясь обнаружить хотя бы намек на жизнь, он поднес руку к тельцу и невесомым движением потрогал брюшко. «Дышит..!» — пронеслось у него в голове, когда грудная клетка малыша несколько раз еле заметно поднялась и опустилась. На лице Гандама появилась искренняя улыбка, но она тут же сменилась на растерянность. Видимых травм у котенка не было, его спасла коробка, но он точно не был в порядке: его дыхание было тяжелым, он выглядел очень тощим и больным. Гандам постарался собраться с мыслями. Он понимал, что не мог оставить малыша у себя, ведь мама бы не разрешила. У них бы просто не хватило ресурсов на еще один рот. Но мама должна была вернуться домой нескоро, поэтому у мальчика еще было время. «Прости, мам, но я не могу его так оставить», — печально высказался он, бережно подбирая и прижимая к груди котенка. Как только брюнет переступил порог квартиры, зайдя внутрь, он почувствовал движение в шарфе. Мальчик опустил голову и встретился взглядом с маленьким созданием, невинно смотревшим на него своими кукольными глазами-бусинками. Даже самый стойкий не смог бы сдержать улыбку от этого вида. Гандам, поставив обувь одной рукой на место, прошел на скромную кухоньку, чтобы наконец отдышаться. Он стал думать, как помочь маленькому существу на его руках. Раньше он не раз читал книги про разных зверей, так что примерное представление мальчик имел. Была лишь одна проблема: кроме бич пакетов и каких-то круп, из еды ничего не было. Пришлось импровизировать. Даже если до этого Гандам сам мало что готовил, сейчас он должен был принять меры. Брюнет усадил малыша, который боялся даже шелохнуться, на стул. Найдя какую-то кашу в одном из ящиков, мальчик принялся за работу. Котенок внимательно наблюдал за тем, как Гандам, поставив маленькую кастрюлю на плиту, стал что-то лить, сыпать и старательно мешать своими детскими ручками. Через некоторое время мальчик, попробовав кашу на вкус, выключил огонь и взял фарфоровое блюдце, чтобы насыпать туда порцию для котенка. Гандам даже не был уверен, умеет ли тот сам есть, ведь он выглядел еще совсем крохотным. — Готово, наконец-то ты поешь, — обратился к найденышу брюнет, на что получил лишь сдавленное мяуканье, больше похожее на скуление. Гандам поставил миску на пол, куда спустил и котенка, поджав ноги и наблюдая за его реакцией. Тот недоверчиво покосился на новый объект перед ним, но все равно сделал пару шагов ближе, нюхая содержимое. Мальчик широко улыбнулся, когда малыш начал пробовать кашу, а после и вовсе стал трескать с жадностью. Было видно, что он давно не ел. Танаку не покидали мысли о том, что могло случиться, если бы он тогда не услышал шум за окном, но постарался отогнать от себя их. Закончив трапезу, котенок на трясущихся ногах повернулся к новому хозяину, влюбленно смотря на него. Похоже, мальчик смог завоевать его доверие. — И что мне с тобой делать? — спрашивал он у котенка. — Тебе нужно имя, да? Как насчет… Призма! Глаза Гандама загорелись от этой идеи. Он мягко погладил новообретенного маленького питомца, который стал ластиться к нему. Они прекрасно провели время вместе. После купания котенок стал выглядеть намного живее и счастливее. До этого момента у мальчика никогда не было друзей, и Призма стал его первым. На самом деле ему даже никогда не хотелось их обрести; у него сложилось впечатление, что все окружающие, кроме мамы, — жестокие злодеи и предатели, которым не было места в его жизни. Но этот котенок был способен изменить привычный ход вещей. «Наверное, это потому, что ты не человек», — сделал вывод Гандам. Наступил вечер; во дворе зажглись фонари, тускло освещающие улицы. Дружную идиллию нарушил шорох дверного замка — признак того, что мама вернулась. Гандам встрепенулся от неожиданности. Вариантов почти не было: нужно было прятать Призму, чтобы единственного его друга, что за этот короткий день стал ему безмерно дорог, не отняли у мальчика. Первом, что пришло в голову Гандама, стал шкаф. Мальчик торопливо вскочил с котенком на руках и открыл дверцу шкафа с кучей пыльных вещей внутри. Его окутало чувство тоски, ему не хотелось оставлять малыша одного и врать маме, но он понимал, что это временно. Послышался хлопок двери. Не теряя больше ни минуты, юный животновод оставил Призму внутри и тихо прикрыл дверцу. Чтобы не вызвать подозрений, брюнет вышел в коридор встретить маму. Ее внешний вид не отличался от других дней: такая же растрепанная после долгого рабочего дня, но все равно самая красивая для своего сына. — Рад тебя видеть, матушка! Как ты себя чувствуешь? Никакие демоны тебя не донимали? — честно волновался мальчик. — И я тебя, солнышко. Нет, все хорошо, твоя мама сегодня отлично потрудилась! — Женщина скинула с себя сумку и поцеловала сына в лоб. — Раз так, то я не беспокоюсь. — Вот и замечательно, ты умничка. — Мама Гандама тепло, но слегка устало улыбнулась. Вдруг краем уха брюнет услышал тихое мяуканье. На его лбу выступили капельки пота. Надеясь отвлечь маму, тот продолжил: — Кстати, тебе сегодня не придется ничего готовить! Я, как твоя верная правая рука, уже все сделал. — Ох, это замечательно. — Госпожа Танака стала двигаться к комнате. Той самой комнате, откуда шел звук. — Мне не терпится попробовать! Сердце Гандама подпрыгнуло, он быстрым шагом загородил ей вход в комнату. — Эй, п-подожди! Я хотел сказать, что я, э-э, ну… — Ничего, что могло бы занять маму, не приходило мальчику в голову. — Что такое, милый? Что-то случилось? — Повисла молчаливая тишина, которую резко нарушило очередное мяуканье. Мама удивленно вздохнула: — Что это такое? Брюнет понял, что его план полностью потерпел крах. Он сдался, обреченно опуская голову. — Это Призма… Я нашел его на улице. — Ох, что ж это такое… Мы и так едва сводим концы с концами. Ты же знаешь, что я не справлюсь еще и с котенком? — Женщина изогнула брови с сожалением. — Да, но я ведь буду помогать. Вместе мы должны справиться! — Золотце, я понимаю, но, как бы мне не хотелось, мы не можем его оставить. — Стой, я уверен, ты передумаешь, когда взглянешь на него! Подожди секунду… Гандам убежал в комнату, мигом вернувшись обратно, но уже с Призмой на руках. Он протянул маме малыша в надежде, что сможет изменить ее мнение. — Мне очень жаль, но нам придется найти ему другую семью. — Женщина тяжело выдохнула, не желая расстраивать сына. — Нет, я против! Это несправедливо! — Мальчик с глубокой печалью на лице прижал котенка к сердцу, не желая мириться с мыслью о разлуке со своим единственным другом. — Пожалуйста, пойми меня, сынок. Когда я говорю, что очень стараюсь обеспечить тебя, это не значит, что мы можем делать все, что захотим. Брюнет разочарованно опустил голову и кивнул. Он с самого начала догадывался, что у него не удастся уговорить маму, но лучик надежды был. К сожалению, его мечты не стали явью, ему пришлось принять всю горесть реальности. — Угу… прости, что вообще попросил. — Гандам аккуратно погладил котенка по голове. — Мне жаль, Призма. Госпожа Танака утешительно обняла сына, одновременно извиняясь и перед котенком. Сердце женщины обливалось кровью от осознания своей беспомощности. — Спасибо за понимание, солнце… Теперь, если разрешишь, я пойду отдохну. Завтра мы поищем малышу дом. Мама скрылась в тусклой комнате, прикрыв дверь. Ребенок зажмурился, подавляя накатившие слезы. Это была бы последняя ночь с Призмой, его лучшим другом. Гандам с понурым видом направился в свою спальню. Он старался игнорировать всхлипы из соседней комнаты. Ему не хотелось верить, что мама могла проявить слабину, дать трещину на образе сильной и трудолюбивой пчелки. Мальчику так сильно хотелось верить, что все в порядке, что мама тоже в порядке, и что они справятся со всеми трудностями — нужно лишь постараться. Но его наивный детский мир стал рушиться.***
После того, как малыша Призму пристроили в добрые руки, Гандам его больше не видел. Это еще долго сказывалось на нем; было ощущение, что у ребенка отобрали частичку себя. В попытках спрятаться от жестоких реалий, мальчик и не заметил, как стал юношей. В этом были и свои плюсы: теперь он мог полностью посвятить себя помощи матери, подрабатывать и готовить. Но кое что свалилось на него, как снег на голову. Мама стала часто болеть, но не позволяла себе отдыхать. «А что мы есть будем, если я отлеживаться стану?» — говорила она, стараясь всем своим видом показать, что с ней все в порядке. Но Гандам уже не был тем наивным ребенком. Он знал, что ей нужна помощь, но та совершенно ничего не принимала. Ее лицо было совсем бледным, руки холодными, а волосы стали выпадать клочками. Она была еще совсем молода, но не продержалась бы такими темпами долго. Когда она просто физически уже не смогла работать, сын почти что силой затолкал ее в больницу. Все оказалось даже хуже, чем предполагалось: диагноз был тяжелым, запущенным и лечению на этой стадии уже не поддавался. Обоих это полностью сбило с ног. Никто не верил, что так могло случиться. Мама не была готова оставлять Гандама одного, а юноша, искренне любя ее, не мог так просто смириться с ее скорым уходом. Он искал способы, чтобы побороть болезнь: обошел всех возможных врачей, перечитал книги, еще более прежнего углубился в оккультные практики, что, по обещаниям, были способны остановить это. Но все было тщетно. — Сынок, ты можешь мне кое-что пообещать? — говорила женщина, лежавшая на больничной койке. — Конечно, матушка. Ради тебя я готов поклясться своим смертным сосудом. — Просто пообещай мне, что ты… не сдашься, как я. Пожалуйста, иди дальше. Я всегда буду рядом, главное — не мучай себя. Гандам потупил взгляд, не двигая ни мускулом. На уголках его глаз появились слезинки, но он тут же их стер об мамино плечо, в которое резко уткнулся носом. Его всхлипы были приглушены тканью больничного халата. Мама обняла его в ответ, мягко похлопывая по спине. — Я обещаю, мама. И она ушла. Ушла совсем незадолго до того, как Гандама пригласили учиться в Пик Надежды. Она не успела проводить его туда, но молодой заводчик верил, что ее дух всегда следует за ним. Мама все видела и была горда сыном, даже если уже не могла сказать ему об этом. Как бы сложно не было, Гандам не сдавался. Он поклялся.***
— Эй-эй, все хорошо? — откуда-то послышался еле различимый голос. Медленно картина перед глазами стала меняться сначала на слепящий белый свет, а после на размытую, но очень знакомую комнату. Несколько раз моргнув, чтобы сфокусировать взгляд, Гандам узнал в этом месте свою спальню. Он перевел взор на силуэт, сидящий рядом с ним. Розовые волосы, острые зубы — брюнет сразу понял, что это был его парень. — Что не так? — прохрипел заводчик, отходя от сонного состояния. — Мне показалось, ты плакал. — Казуичи включил лампу, стоящую на прикроватной тумбочке. — Мг, точно плакал. Гандам провел пальцами по нижнему веку, что оказалось влажным. Перейдя в сидячее положение, он вытер глаза рукавом. — Не знаю, что на меня нашло. Видимо, адские агонии преследовали меня во сне. — Тебе кошмар приснился? Ты мог бы рассказать мне, что там было, но, знаешь, я не мастер в утешении… — Не беспокойся, мой Темный Принц, я не нуждаюсь в этом. К тому же то, что было в том сне, совершенно вылетело у меня из головы. — Да брось, как это не нуждаешься? Когда мне что-то плохое приснится, ты всегда меня успокаиваешь! Обнимаешь там и все такое… — Механик мягко взял холодную ладонь парня в свою, с тоской смотря в глаза. — К тому же, у тебя день рождения сегодня, забыл? Хмурый взгляд оккультного мастера сменился на легкую полуулыбку. — Спасибо тебе. Но я говорил, что предпочитаю не праздновать день, когда я, исчадье преисподней, появился в этом смертном мире. — Гандам, пожалуйста, давай сегодня отметим? Дашь хотя бы сделать тебе подарок, а? — Хм… — брюнет ушел в мысли на секунду. Он слегка выдохнул, не смея отказывать острозубому, — думаю, я мог бы сделать исключение. — Правда? — Глаза парня сверкнули. — И чего бы ты хотел? Я постараюсь сделать все, что скажешь! — …Можем мы навестить покойные души? — оборвал механика Танака. Возможно, полностью сон он уже вспомнить не мог, но память о матери была свежа. Было лишь одно кладбище, которое, как знал Казуичи, было важно для его парня. На самом деле, розоволосому совершенно не нравились такие места. Но он понимал, насколько это ценно Гандаму, поэтому ради него он был готов. — Оу… Да, конечно. Мы можем съездить туда днем. — Губы Казуичи изогнулись в теплой улыбке. — Как скажешь, мой темный возлюбленный. Это было бы воистину значимым даром. Заводчик с мягким выражением лица утвердительно кивнул. Он потянулся к парню напротив и, запустив руку в его волосы, коснулся виска механика в коротком поцелуе.***
Легкий прохладный туман окутал могилы, прилипая к покрытому инеем граниту. Снег разлетался от леденящего ветра, образуя ковер над молчаливыми жителями внизу. Приближалась пара фигур в темной одежде, тени которых падали на могильные плиты. Они остановились перед одним из надгробий. Парень в шарфе протянул руку и мягко провел пальцами по плите с фамилией «Танака», словно запоминая каждую букву в который раз. На мгновение показалось, что само время остановилось, как будто мир поставили на паузу. На пустом кладбище воцарилась тишина, даже птицы перестали петь. В воздухе застыла меланхолия. Гандам почувствовал чужую руку на своем плече. Незаметно вздрогнув от неожиданности, он перевел взгляд на парня рядом с ним. Тот в скорби присматривался к надгробию, не решаясь оставить букет на нем. Но уже через пару секунд он отстранил руку от заводчика и встал перед могилой на колени, положив туда цветы. — Спасибо вам, Госпожа Танака, за вашего сына. Он самый лучший человек, которого я встречал. — Казуичи с нежной улыбкой обратил взгляд на Гандама. — Я люблю его. Щеки оккультного мастера приобрели слабый розоватый цвет. Не смотря на тоску по матери, он находил утешение в присутствии механика, зная, что он скорбит вместе с ним. Когда острозубый парень поднялся на ноги, брюнет тихо, почти шепотом, не желая нарушать покой душ вокруг, произнес: «И я тебя люблю», — и уткнулся другому носом в изгиб шеи, крепко обхватив руками. Казуичи, в попытке сдержать подходившие слезы, сделал то же самое. Последнее, что ему бы хотелось, — это расплакаться в день рождения его же возлюбленного. Вдруг Гандам почувствовал странное давление на его голове, что заставило его напрячься. Но тотчас же он услышал мягкое посмеивание его парня. Как оказалось, этим существом на его голове был белый голубь, который еще некоторое время не хотел улетать. — Как думаешь, это знак от твоей мамы? — Все возможно, мой Принц. Мне кажется, ангел хотела сказать, что поддерживает наш союз. Лицо Казуичи просветлело от этих слов. Он перевел глаза на могильную плиту, благодаря Госпожу Танаку за благословение. За его нежным взглядом брюнет обнаружил бескорыстную искренность, сиявшую внутри. Гандам обратил глаза на небо и убедился без сомнений в сердце: — «Пожалуй, я нашел своего истинного спутника, мама».