***
Парни прогуливались по самым невразумительным закуткам и паркам Де-Мойн. Кори на удивление вензеля ногами выделывать не собирался. За что стоит отдать должное Джиму, который сразу после очередного концерта Stone Sour потянул того гулять, а не отпустил в бар снова напиваться в щи. Что не меньше удивило и остальных участников группы, в особенности Джоеля и Джоша. Город дикий, как его жители, и грязный во всех смыслах этого слова. Обретённый опыт в прогулках по подобным пейзажам сам по себе был не то печален, не то обречён. Просто скитаться по проспектам, чтоб убить время, тоже не дело. Улицы были покрыты утаивающейся тьмой, которая словно мордовала этих двоих и каждое их движение. Разбитые фонари и скрипучие ворота снабжали прогулку дополнительной дозой ужаса. Хотя всем было похер, хотелось просто расслабиться и развеяться немного. — Понимаешь, Джимми… — начал Тейлор разговор, чтоб хоть как-то заполнить пустоту и тишину, странно возникшими между ними одной несоизмеримой стеной. Он достал пачку сигарет, закурил и продолжил свою тираду. — Все люди говно. Обычно Джеймс не акцентировал внимание на сие теории о том, какие все людишки гондоны, не заслуживающие и минуты твоего времени. Но сегодня как-то всё поменялось. Вокруг было сплошное безмолвие, которое лишь подчеркивало внутренний монолог Рута. А его друг же просто шёл рядом и продолжал покуривать сигарету, нарочито испуская дым в сторону задумавшегося, дабы вывести его из равновесия и ëбанных раздумий. Скучно ж молчать понапрасну! Только вот он ворочал мозгами о словах Кори, о природе человечьей и не мог не признать, что люди по-настоящему могут быть отвратительными. Виделись различные стороны натуры — и светлые, и тёмные наклонности. И хотя каждый сапиенс был уникален по-своему, некая тенденция отчётливо проявлялась — негативно-хуëвые черты присутствовали у всякого. И зачастую они же преобладали. Джеймс видел, как люди могут быть эгоистичными, готовыми пустить в оборот слезу или боль только для достижения своих личных целей. Вокруг него витали предательство и ложь, как неотъемлемая часть человеческого существования. Некоторые даже не задумывались о последствиях своих действий и не обращали внимания на то, как их поступки влияют на других. Кори же просто стриг всех под одну гребёнку. А ему и можно, такого говна натерпелся за своё существование, именно существование. В общем, и среди этой матрицы хуëвых качеств не было даже места для наигранной святости. Вот он! Этот похуистичный мир, который пропитался шкурничеством. — Когда ты успел накидаться? — усмехается Рут после длительного молчания, он это не всерьёз. Отказывается от душевных разговоров, не сейчас. Просто хотел играть на нервах друга в ответ, в отместку. Эти гадкие попытки поднасрать друг другу стали житейской прозой и развлеченьем. Простые люди думали, что Кори так же сильно не переносил Джеймса, как и Рут ненавидел Тейлора. Это всё элементарная и вряд ли убедительная маска, которую они носили в крупном обществе. И которую время от времени забывали снимать, когда оставались наедине. А может, эта токсичность, чем так или иначе вообще не являлась, стала стилем их общения. Языком любви, если говорить понаворочанному. — Ой, иди на хуй, — Тодд благополучно отмахнулся от полудурка, выдыхая очередную и последнюю порцию дыма, и выкинул тлеющую никотиновую палочку куда-то. Как можно было о таком подумать? Неслыханная дерзость. Не такой уж Кори и квалифицированный пьяница, наверное. — Значит, мне раздеть тебя прямо здесь? — гитарист включил режим ничего не понимающего дурака и обнял Кора за талию, притягивая его максимально близко к себе. Хоть на улице и не было слишком холодно, а теплота рук была приятна и очень кстати. Рут прекрасно знал, какой эффект производит тактильность на вокалиста, и поэтому всегда пользовался моментом. Скажем так, хотел вкусить плоды. Мягкие прикосновения чужих рук к волосам вызывали у Кори чувство безопасности. Каждый миг, проведённый в сопровождении Джеймса, становился ему значимее и ценнее. Такие моменты преподносили душевный покой, который был давно утрачен. Боже, как это слащаво и не по-тейлоровски. — Ебнутый, что ль? — как-то возмущается притеснённый и нарочно выставляет новую стену между собой и Джимом, упираясь руками в грудь последнего. На этот раз уже физическую, а не психологическую. Какие-то недобрачные игры, а может, Кори просто хочет запутать парня. — Хотя-я… — задумчиво протянул Тейлор и ехидно так глянул на Рута, который, кажись, и не был против поебаться прямо здесь и сейчас. Никто ж не увидит, а если и приметит, то всем будет глубоко насрать. И кто это ещё тут озабоченный? Тодд, в котором уже вспыхнула игривость, разорвал хватку Четвёртого и, не раздумывая, взяв его за руку, потащил за собой в гостиницу. Именно здесь решила остановиться вся группа, чтобы отдохнуть и подготовиться к следующему захватывающему (крайне захватывающему, если вокалист снова будет бухой и обкуренный) выступлению. С надеждой на взаимное предоставление уюта и покоя, парни вошли в холл самой обычной гостиницы, где сразу же ощущался запах лёгкого ветра, проникающего через открытые окна. Не пять звёзд, но тоже достойно какого-никакого внимания. Внизу, в фойе, слышался гомон заселявшихся людей. Ну а поскольку у самой парочки ключи уже имелись, они поторопились к лифту. Покорно везде следуя за Кори, Джим уже поддался этим настроениям инициатора и стал смиренной куклой. Никакого сопротивления, он тоже сгорал от нетерпения. Впрочем, Тейлор не торопился заходить в номер, хотя дверь и открыл, просто смотрел на Джимми. Снова дразнил его. Обделённый хотел было что-то возразить по поводу, но Кори раньше сообразил и схватился за ворот его кожаной куртки. Ещё и потянул на себя с такой силой, что Руту осталось только закрыть глаза, прикасаясь к чужим губам. Небольшой стон вырвался у обоих, когда они, наконец, сочленились в «пристрастном» и настойчивом поцелуе, наполненном желанием и томительным ожиданием. Похер, что кто-то может увидеть. — Умеешь заёбывать, — гитарист на секунду всего-то отвлёкся от пассии, чтобы возразить-таки своё недовольство и открыть чёртов проход в тёмный мир, который так долго их ждал. А дальше слова были излишни, любовники слишком много позволили себе терпеть напряжение. На пороге остановились снова на краткосрочный момент, дабы Джим, оскорбившийся своим принимающим положением, перенял инициативу и вновь возвратился к поцелую. Он резким ударом ноги захлопывает дверь, никто не смеет тревожить их в подобный момент. Рут повёл Кори вглубь номера, без стеснения лапая его тело и продолжая то звериное поцелуйное наслаждение. Они вошли в мир, заполненный теплом и тьмой, с атмосферой липкой и развратной романтики. Внутри помещения царила особая обстановка, наполненная интимностью и загадочностью. Мягкий полумрак и холодный свет Луны из окон. Воздух пропитан ароматами сексуальных феромонов, которые только усиливали влечение. Руки обоих жадно скользили по телам друг друга, постепенно помогая снять верхнюю одежду. Внутри номера время остановилось, всё внимание каждого было сконцентрировано на партнёре и попытках удовлетворить его. В этом тёмном пространстве, заполненном страстью и похотью, они ощущали себя свободными от предрассудков и сдерживаний. А перины пуховые окутаны приятной и отрезвляющей прохладой.О, распутная и сладкая содомия, я утопаю в сих грехах и развратах!
Кори ведь явно нравилось происходящее. Он допускал, что сам, быть может, даже немного наслаждался этими запретными пристрастиями, и что-то внутри него не позволяет прекращать. Хотя чего таить, Тейлору это всё пиздецки нравилось. Нравилось всячески кочевряжиться над шеей Джима и чувствовать, как с каждым укусом и поцелуем его член становился всё твёрже, а желание трахнуть ненасытную задницу вокалиста набирало обороты. Искуситель искренне верил, что эти желания (каждый раз соблазнять гитариста и быть выебанным соответственно) никогда не прекратятся, и что они будут всегда удовлетворены. Эти любовники Содома, оба грешные люди по натуре, питали своеобразное удовлетворение от того, что происходило. Кори и Джим, молодые развратники, не смущались перед потоком нравственной деградации, который их окружал. Изнемогающие сердца были погружены в глубины греха, и они ликовали в соитии. Безумно соблазнительное притяжение Содома и Гоморра затягивали их ещё глубже. Энигматические блазни, пробуждающие самые глубинные и дикие желания, окружали этих двух утырков со всех сторон. Бесовские наваждения, словно облака, постоянно водили по жизни, не давая возможности сбежать от соблазнов и искушений, от вкуса запретного плода. Обоих восхищают эти тёмные и опасные миры, которые снова и снова непрерывно открываются. Парни в них полностью погружаются, пожирают их суть и друг друга. И каждый их шаг в повседневной жизни был заполнен совращением и страстью.О, Содом и Гоморра, сколько победителей пали перед вами, погрузившись в бездну греха и извращённости!
— Сожрёшь ведь так, — с явным удовольствием сказал на выдохе Джеймс и был сразу то ли вознаграждён, то ли наказан за подобные суждения сильным укусом в районе основания шеи. Взывая к мучительной боли и наслаждению, из его горла вырвался зловещий стон. Это только раззадорило Тейлора, оставив его жаждущим, а потом он поспешил повторить то, что стало причиной такой сильной реакции. — С-сучёныш… Рут запустил пятерню в растрёпанные волосы Кори, а второй постепенно перебирал рёбра. Пальцы неумолимо продвигались вниз, ощущая каждую кость. И когда рука достигала определённой точки, Джим уже не возвращался назад, а собственнически и с примитивной грубостью хватал тейлоров зад, сжимая и вцепляясь ногтями в кожу до покраснения. Вот бы каннибализм разрешили. Они оба друг друга пожрали бы в моменте любви. — А сам-то, Четвёртый, — язвит вокалист, отстраняясь от краснющей шеи парня и нависая над ним тенью, будто задумавшись о том, что будет делать с ним дальше. Всё, конечно же, было продуманно заранее. Если Тейлор и решился удовлетворить Джимми-любимого-придурка, то заранее знал свои действия. Резво стянув нижнюю одежду, Кори оставил Рута в одной футболке. Он спустился вниз к уже давно изнемогающему от возбуждения и желания куску плоти. Начал двигаться медленно и осторожно, гуляя языком по уздечке. Он был точным и чувствительным, способным находить самые эрогенные зоны и доставлять животное удовольствие. Тейлор заглатывает член более чем наполовину и начинает ход обратно. Наблюдая за реакцией тела, лежавшего под ним, он продолжал двигаться с прежней скоростью, подразнивая, и наслаждался чувством тепла и напряжения органа. Кори чувствовал себя сучкой-девственницей, которая не желала упустить ни единого мига. Джим же просто дурел от происходящего и не сдерживал херовы стоны. Оба пали крайне низко, дошли аж до ебучего сношения. Тейлор то останавливался, то продолжал ласкать языком Джеймса. Гитарист понял, что с ним просто играют, а этот Кори-выблядок-чёрт-его-дери получает дичайшее удовольствие от надругательств. — Да харе, блять, уже, — Джимми был сейчас до крайности нетерпелив. Ну ещё бы, Тейлор глумился над ним херову тучу времени. И после нежной просьбы ничего ведь не изменилось. Кори лишь поднял взгляд и установил зрительный контакт, который ещё больше досаждал исступлëнному и отчаянному зверю, который лежал под ним. Тодд задумывается о том, что и впрямь пора уже заканчивать, а то этот приласканный наверняка зазнается потом. Не планируя начинать с малого, вокалист имитирует всасывание члена: сначала у его головки, потом ближе к середине, а после – максимально глубоко, насколько позволяет глотка. Эти звуки, напоминающие причмокивания и глотание слюны, которые сопровождали оральные утехи, заводили ещё больше. А во время оргазма Джеймс куда больше нравился Тейлору. Ублажённый гитарист издал победный стон, будто это было последнее издыхание. Молча жмурит глаза, отпустив волосы, которые в течение последних адских минут сжимал, пытаясь доставить дискомфорт сосущему (не только сейчас, но и по жизни в целом) и вывести того. Оба просто кайфуют. Несмотря на некую опытность в делах грязных и любовных, горло всё равно предательски жгло и нехило так. Кори поднимается и смотрит на Джеймса, перед которым предстала такая комичная картина: та самая сучка-уже-не-девственница с припухшими губами, на которых красовались белые капли. — Как же мне нравится этот развратный вид, — он тянет за руку Тейлора и мягко целует того в щеку. — Захлопнись, пидор.