В неизвестности

      Меж бровей залегла недовольная складка, не разгладившаяся даже после поцелуя. Рабастан склонил голову и с недоумением заглянул в его глаза, сотканные из туч. — Я хочу поцеловать тебя на завтраке.       Брови подлетели до самой линии роста волос. — Сириус… — На глазах ебанного Розье, этих безмозглых дур и всей школы.       Рабастан фыркнул и вспомнил, как сегодня на тренировке Розье лез обниматься после удачного забитого квоффла, а с трибун ему кричали девчонки на курс-два младше. Надо же, он не заметил, что Сириус был там. — Ты что, подслушивал план на игру? — Сдался мне ваш квиддич. — Тебе нет, а вот ершику…       Сириус на секунду рассмеялся и тут же посерьезнел. — Не называй Джеймса так. И нет, я не следил для него. — Ладно, сделаем вид, что я поверил, — фыркнул Рабастан и, не дав ему начать спорить, прикоснулся к губам.       Прохладные пальцы забрались под его рубашку, вызывая столп мурашек по коже. Нащупав за спиной парту, Рабастан залез на нее и обхватил Сириуса ногами, притягивая ближе. Сириус поцеловал его в уголок губ и отстранился, не переставая расстегивать пуговицы его рубашки. — Ну так что, можно? — увидев его недоумение, он нетерпеливо продолжил: — Поцеловать тебя в Большом зале. — Нет, Сириус, и думать не смей. — В кабинете? Главное, чтоб Розье видел. — Нет, Блэк. — А где можно? — Здесь, — недовольно фыркнул Рабастан и потянулся к его губам. — Ты охренел уворачиваться? — Я хочу, чтобы все знали, что есть мы.       Голос Сириуса прозвучал совсем по-другому. Устало, с детской грустью от того, что всё так сложно, что надо скрывать то, о чем хочется кричать. Рабастан обнял его за талию и прижался щекой, слыша, как тяжело и гулко бьется его сердце. — В другом мире, Сириус.       Рабастан присел на колено, чтобы холодные глаза с могильной плиты оказались на уровне его. Его влюбленность давно прошла, сменившись тоской не столько по Сириусу, сколько по школьным временам, когда от каждого поцелуя кожу приятно покалывало, когда взгляд невольно искал его в толпе, и по лицу расплывалась улыбка, когда он зарывался лицом в его кудри, позволяя уткнуться в грудь, пряча столь не свойственную тоску, когда…       К черту.       Его тоска была именно по Сириусу Блэку. — Ты как там, Блэк? — губы онемели от холода, но колдовать тепло казалось неправильном здесь, среди промозглых плит.       Сириус был изображен почти таким же, каким помнил его Рабастан до рокового 1981. В его глазах не было пустоты, уголок губ насмешливо приподнят. Рабастан любил целовать его в этот уголок. — Ты там, Сириус? — произнести имя далось нелегко, настолько, что глаза заволокло дрожащей соленой пеленой, а губы сжались в тонкую полосу. — В другом мире ждешь ведь, правда?       Он прислонился к ледяному мрамору, не чувствуя холода. Под щекой снова его рубашка, пахнущая резкими духами, а в волосах тонкие пальцы. Когда Рабастан смог выпрямиться и снова взглянуть на его портрет, ему показалось, что уголок губ Сириуса печально опущен.