До конца

Утер порой не может признаться себе в самых нежных чувствах, лежащих глубоко в душе. Ну право, разве у короля может быть на это время? Разве у него может быть время на слёзы? Время на друзей? У него даже на счастье времени нет. С тех пор, как ушла Игрейн — нет и не будет. Никогда больше не будет по-настоящему хорошо. Он угрюмо смотрит в стену, перебирая самые гневные на свете мысли. Невыносимо терпеть бесконечную раздражающую боль — в душе, в плече, где-нибудь ещё, но такими словами выражаться не стоит. Не при людях. Утеру нужно держать лицо. И никаких, никаких чувств напоказ. Никто не должен видеть, что король слаб. Он хочет швырнуть чашу с вином об стену, но прерывается, допивая её залпом. Слышит, как медленно открывается дверь. На пороге стоит Гаюс. Просто стоит и улыбается самой искренней и при этом сдержанной улыбкой. Гаюсу никогда не нужно много слов, чтобы выразить любовь. Ему достаточно улыбнуться, чтобы Утер мог хоть немного улыбнуться в ответ. — Ну, здравствуй. — Произносит сдержанно, смотря на старого друга. Улыбается, опираясь на подлокотники стула. — Проходи скорее. Что случилось? — Утер наполняет свою чашу вином. Не предлагает Гаюсу, тяжело опускающемуся на стул — Гаюс никогда не был любителем выпить и пил вино только чтобы утолить жажду. Утер же без вина не может расслабиться ни на секунду. Порой не выпив бокал-другой будто бы даже становится злее. Моргана шутит язвительно, что так казней становится больше. Утер сердится — потому что не выпил, конечно. Гаюс всё понимает. Хоть и советует не пить слишком много. Они сидят в тишине, долго смотрят друг другу в глаза. Утер первый отводит взгляд, коротко усмехнувшись. Нет, ни капли не робеет перед старшим товарищем — всё-таки, он его подданный.

***

— Гаюс, я знаю, я знаю, что ты ненавидишь меня! Утер едва ли не стоит перед ним на коленях, рыдая точно в последний раз. Ссадины по всему телу, разлитое вино, разгромленные покои, стиснутые до боли зубы — никто слышать не должен. Даже тихие всхлипы. Сначала он извинялся сдержанно и будто бы даже принял холодное замечание Гаюса — маска, обман. Ему стало так невыносимо больно, как не было уже давно. Боль буквально душит липкими цепкими пальцами. Утер задыхается, глотая ртом тяжёлый воздух. Гаюс едва ли не несётся, насколько позволяет стареющий организм и больные ноги. С бинтами, мазью, успокоительным отваром. Утер умудрился напиться так, что разбил голову. Сначала Гаюс касается его плеча — Утер даёт невербальное разрешение. Гаюс понимает это по взгляду — выучил за все эти годы. Он трогает его, и Утер тут же прижимается к нему, плача в плечо и дрожа, будто бы от горя. От горя и страха. Едва не кричит в плечо: "Прости, прости меня. Зачем ты это делаешь, я не заслужил". — Тише, тише... тебе не надо ничего заслуживать. Моё прощение — это подарок. Я всегда буду любить тебя. Ты сделал мне больно, но... какое уж это имеет значение сейчас. — Гаюс осторожно касается его затылка и гладит. Пьяный Утер порой ведёт себя как недолюбленный ребёнок, цепляющийся за Гаюса во всех смыслах. Так было с юности, так есть и сейчас. Мало бы кто поверил, что король, правящий твёрдой рукой, так уязвим в глубине души, чувствителен до ужаса. Гаюс знает, какие боли мучают его каждый день. Знает, но даже представить себе не может, какой силы. — Ты очень сильный. Спасибо тебе, что ты просто есть. Ты совершаешь иногда безумные поступки, но я не оставлю тебя, пока ты меня сам не прогонишь. Я буду до конца с тобой — ровно столько, сколько я тебе нужен. — Гаюс едва сдерживает слёзы. Он крепко сжимает обмякшего Утера в объятиях. — Я люблю тебя, Утер Пендрагон. Я принимаю всю твою боль и весь твой гнев. Ты не плохой человек. — Гаюс отстраняется, чтобы заглянуть ему прямо в глаза. И Утера ранит этот светлый взгляд. Зачем, зачем ты так смотришь? Гаюс смотрит на него так же, когда его Артур в спешке приносит его к нему в кабинет, на стол для операций. Меч прошёл совсем рядом с сердцем. Король слаб. Утер потерял сознание, но всё-таки смог открыть глаза. Он видит перед собой Гаюса. Мутно, нечётко. Но видит. Чувствует его взволнованный взгляд. Воздуха не хватает. Утер улыбается ему, пусть и через силу, коротко хохочет. Он чувствует скорую смерть. И сожалеет. Он был плохим отцом — для Артура и для Морганы. Он должен был сделать больше. На нём висит столько вины и греха. Утер предал стольких, что ему не сосчитать. И Гаюса... Гаюса он тоже предавал. И не единожды. — Прости меня, Гаюс. Я ужасный друг. Ты заслуживаешь большего. — Утер кашляет. Сознание становится мутным. Тяжело смотреть, но он не может отвести взгляд — цепляется за эту всепрощающую улыбку Гаюса. Гаюс сжимает его руку. Утер видит, что в его глазах блестят слёзы. — Ты всегда отдаёшь мне самое лучшее и никогда не просишь взамен... а я... я не ценил... п-прости меня. И не оставляй. Мне страшно, Гаюс. — Я ведь обещал, что буду с тобой до конца. — Слезинка течёт по щеке Гаюса, но Утер не видит. Он дышит часто и прерывисто. Сердце колет. Сознание мутнеет. Сколько ему остаётся? Меньше минуты точно. — Я счастлив... счастлив слышать твой голос и видеть тебя... спасибо... — Утер давится слезами. Гаюс едва сдерживает свои. — Пожалуйста, поцелуй меня в лоб. Гаюс немедленно исполняет просьбу, нежно касаясь тонкими губами горячего лба. Утер издает последний выдох. Гаюс обнимает его мёртвое тело. Он больше не чувствует как бьётся его сердце. Чувствует, как слёзы текут по щекам. Он всегда будет любить его. Даже теперь. Даже когда его больше нет. В кабинет стучатся. Гаюс быстро вытирает слёзы, отвернувшись к окну. — Как отец? — Артур летит как молния к столу. Гаюс ничего не говорит. Он медленно разворачивается, отходя от окна. Ловит взгляд Артура, наполняющийся слезами. Слова теперь действительно излишни. Он уже всё высказал. И он счастлив, что Утер смог забрать его слова в последний путь.