Утопленная

      Темный зал и лишь один прожектор над потолком, что освещает сцену. Этот свет ограничивает кругозор артиста, он не видит ничего за светом, он его ослепляет. Он словно в коробке, словно в пустом месте. Место- звуки которого закрываются спокойной музыкой. Спокойная, но громкая, да так, что в голове нет ничего дальше нее. Порой кажется, что ты оглохнешь от нее, будто она тебя гипнотизирует, ты постепенно теряешься в ней, в пространстве. Ты забываешь кто ты, где ты, зачем ты здесь и что ты делаешь. Тебя словно заменяют, тело двигается само, ты уже не чувствуешь ничего. Ты не слышишь. Не видишь. Не чувствуешь. Ты становишься пустой оболочкой.       Это истинное понимание художественного выступления.       Отдача чувсвам и движению, ничего более, просто забудь себя и все вокруг. За сценой люди? Ты их не видишь, а значит их- нет. Ты одна, везде пустошь. Музыка прониклась твоим телом. Музыка часть твоих мыслей, она будто бы идет ни откуда, а от тебя. Ты и есть музыка этой сцены. Закрой глаза и двигайся.       «Руку в сторону, вторую вслед за ней. Ногу сюда, потом сюда. Повернись, развернись. Не забудь улыбаться. Разворот, наклон. Опирайся на руки, забудь про ноги. Нет, забудь про руки.» — эти мысли были в голове артиста на сцене. Девушка двигалась плавно, будто она была под водой и так плавала в ней. Ее дыхание не чувствовалось, словно она задержала его, да бы не задохнуться. Мелодичная музыка прониклась в ушах, что уже смешивалась вместе со звоном. Свет слепил, ослеплял, обжигал, осквернял, ничего не было видно за ним. Он словно делал акцент на одном месте и дальше никуда. Не выходи из него. Выйдешь- потеряешься во тьме. Ты не должен видеть, что за ней. Ты свет- не тьма. Будь на свету, не выходи за него, или они тебя поглотят как наживку.       —Кто они?       —Не думай об этом.       Выпрямив правую руку перед собой, Эола заводила левую за голову, словно погладив саму себя по ней. Переступая с одного места на другое, словно она танцевала вальс. Вальс с призраком. Руки крутились вокруг нее, вокруг ее тела, рук, ног, шеи. Она словно боялась потерять себя, потерять свое тело. Будто она сейчас отсучится от него и оно пропадет. Будто она останется одна, без тела, одна душа. А есть ли душа? Может… Она бездушная? Страх быть без души, страх потерять тело и остаться ни с чем.       Оборот, наклон назад. Не забудь подставить ногу, а то упадешь. Нет, слишком далеко. Ты ушла не в ту сторону. Тебе нужно было повернуться два раза, а не один! Ты не правильно дышишь. Не дыши. Забудь как дышать. Забудь все. Забудь.       Прожектор уже не двигался за движениями танцовщицы. Она была сама с собой. Она не слышала восторженных возгласов, будто никому не было интересно. Никто не бросал цветы на сцену. Никто не посылал восторженные выдохи. Выдохи были, но не те, они были пустые, умирающие. Словно последний вдох.       Фуэте. Аттитюд. Кабриоль. Третия позиция. Первая. Пятая. Четвертая. Движения сочились один за другим, а из термиация следом. Ноги уже болели держать такое положение, по ощущению прошла целая вечность. Выступление уже точно идет не пару минут, ни десять, ни пятнадцать. Когда конец? Чувствуя, что поток движений идет не на один круг, а на четвертый раз, они начали стихать, быть медленнее, еще плавнее. Ощущение словно батарейка куклы садится и она остановится в любую секунду.       Последний аборот и присяд на сцену. Танцовщица открыла глаза. Перед ней был свет, которыы имитировал стену, за которой не было ничего видно. Свет начал мигать, он пропадал и давал на мгновенье увидеть то, что за ним прячется. Голова болела от обильного количества звуков, но это уже была не музыка. Тело не дышала, оно не чувствовалось больше. Нарушено правило танца, ты потерял ощущение себя. Свет пропал, но в глазах остались отблески, которые медленно пропадали. Прожектор больше не включался, возгласов не было, никто не хлопал и не кидал в ноги артиста цветы. Никому не было до этого дела. Сцена молчала, зрители тоже.       Закрыв глаза на несколько секунд и посмотрев перед собой было видно, почему возгласы были слишком рано. Это не возгласы. На сцене были не цветы. В зале не было музыки. Не было зрителей. Больше не было никого, одни души. Но была ли у всех этих людей душа? Может ее у них не было и тут нет даже душ? Сцена была окрашена лучшей верой танца. Вся сцена приобрела бордовый окрас, что еще не высох и блестел даже в темноте. За место цветов были предложения руки и сердца, которым обрадовалась бы каждая девушка. Жаль, что это были буквальные предложения рук и сердец от разных людей.       Скрежет. Прожектор снова включился. Закрытые глаза и две женские руки приобрели позу молитвы. Но кому молиться? Богу? Но нужно ли ему это? Танец был сложный, что даже забываешь дышать, но ты больше не сможешь. Ты так и будешь вечно молиться богу, пока твое тело не сгниет от воздуха и вони в зале, которые так же будут вечно тобой любоваться. Любоваться до последнего мгновения. Восхищаться до конца жизни и смерти. До последнего вдоха. До последнего выдоха.       Ведь ты- утопающая балерина. Так утони в чужой крови в своем последнем танце. Пока другие будут изливать ее перед тобой.