Аромат смерти

      

***

              Уставшие, грязные, измученные и голодные мы шли за главным евнухом гарема. Лично я смотрела на его ноги, всегда удивлялась, как же он ими так быстро перебирает. Зайдя за порог ташлыка, где одалиски изучали турецкий язык, этикет дворца, музицирование, религию и многие другие дисциплины, я словно погрузилась в сон. Он несомненно был приятным.        Здесь и начнется мой путь к успеху и трону.        Каждая девушка отреагировала на приход новеньких по-разному. Кто-то причитал о том, какие же мы никчемные и грязные, некоторые окидывали взглядом полным жалости, были и такие кто даже не замечал нашего присутствия, окатывая своим безразличием.        Стоящая неподалеку Гюльшах хатун удивленно вскинула бровь, осматривая нас и сморщилась от смрада исходившего от тел невольниц. Сюмбюль ага подошел к ней и обменялся парой фраз, отчего взгляд калфы стал ещё более колючим. Она наверняка, как и в сериале была возмущена нашим появлением, но поделать ничего не могла. Приказ есть приказ.        Евнух шикнул на неё и указал на нас, а затем с гордым видом занятого человека вышел из ташлыка, оставив нас на попечение Гюльшах хатун.        Наконец-то нас отправили в баню, этого момента я ждала больше всего, желая поскорее отмыться от всей этой грязи. Рабыня. Это слово больно кололо в груди. В этот раз путь будет намного труднее, мне только предстояло стать госпожой.        Стоило нам только переступить порог хамама, как пар окутал с ног до головы. Под присмотром калфы мы скинули свои одеяния, если ту груду порванных тряпок можно было так назвать. Помимо новеньких невольниц в помещении присутствовали и другие обитательницы гарема. Их явно заинтересовало наше появление и они начали перешептываться между собой.        Один их взгляд говорил — ты ничтожество.        Я отвела взгляд от местных сплетниц и найдя свободную деревянную лавку присела. Недавно полученные ссадины жгло огнем, когда я с осторожностью промывала их мыльной водой. Грязные волосы неприятно липли к спине, а сил, чтобы хорошенько промыть их у меня не было. От повышенной температуры стало дурно и кружилась голова.        Благо, на помощь пришла Аксинья, увидев моё состояние, она намылила мне волосы бруском мыла с интересным травяным запахом. За то время пока мы мылись, Гюльшах хатун стояла около входа, где было наиболее прохладно, она с некоторым презрением смотрела на нас и морщилась от плотного пара.        — Мне она не нравится. — Шепнула Аксинья, обсушивая волосы полотенцем.        — Думаю, ты ей тоже. — Я даже не посмотрела в сторону калфы, осматривая свои стопы.        Женщина нетерпеливо прошла в середину бани и начала что-то быстро говорить. Из нашей пятерки её поняла только Фирузе и поднялась. Мы сделали тоже самое. Осмотр у лекарши занял не более пятнадцати минут. Было неприятно, но терпимо.        Одна из невольниц — Настя не выдержала и начала горько плакать и причитать на родном языке. Мы с Аксиньей стояли в стороне и просто наблюдали за этим зрелищем.        Когда все условности и проверки были соблюдены, рабыням выдали простые платья и сорочки для сна. Отвели обратно в ташлык, Гюльшах прочитала лекцию, вероятно о послушании и покорности. Аксинья жалась поближе ко мне и с круглыми глазами осматривала помещение.        Даже несмотря на жару здесь было довольно прохладно. Не хотелось даже знать насколько холодно зимой в практически открытом ташлыке.        Невольницы разбрелись по своим местам. У нас как назло были разные спальные места. Практически в разных концах. Этот факт расстроил нас обеих, учитывая, что мы тут никого не знаем и не владеем турецким языком.        — Мы здесь умрем. — Едва не плача произнесла блондинка, глядя в сторону горстки черкешенок, что весело болтали между собой. — Не болезнь, так эти не дадут жизни!        — Не умрем. — Спокойно заявила я. — Мы здесь не для того, чтобы умереть.        Напоследок я обняла подругу и поплелась к своему месту. Аги потушили свечи, пришло время для сна. Полночи я ворочалась на жестком матрасе и лишь к утру окончательно отключилась.        Пробуждение на следующий день было мучительным. Молодая калфа вихрем ворвалась в тихий ташлык и начала хлопать в ладоши и что-то говорить. Одалиски начали просыпаться под одобрительный взгляд черноволосой работницы гарема.        Я села на постели и схватилась за голову. В своей жизни я редко напивалась, но всё ещё помнила, что такое похмелье с утра. Состояние было примерно таким же. Голова гудела, во рту был кислый комок, а спина почему-то была мокрая от пота.        Кое-как поднявшись с матраса, я заметила как Гюльфем хатун уводит куда-то Фирузе. Сразу вспомнился момент из сериала, где она помогла Хатидже султан во время приступа. Но вчера ничего такого не было.        Думать об этом не было смысла. Всё равно большего я не знаю. Когда все девушки привели себя в порядок и застелили постель, нас выстроили в ряд. Опять сказали нечто поучительное. Жаль, я не понимала языка и могла только гадать о чем идет речь.        Затем нас забрали на урок. Помещение для занятий турецкой письменности оказалось просторным и светлым. В середине стояли низкие столы для каждой наложницы, а чуть поодаль более длинный стол для учителя.        Им раздали чистый пергамент и чернила.        Обучение насколько я помнила длилось около двух лет, самые прилежные девушки получали возможность стать наложницами султана или шехзаде.        Низенький евнух выступал здесь в роли учителя. Одалиски смотрели на него с круглыми глазами и едва понимали о чем тот толкует. Он же комично морщился и вытирал пот с лица, пытаясь донести до новеньких девушек правила правописания.        Мы с Аксиньей сидели рядом и также как и остальные были в замешательстве. Фирузе к слову среди невольниц не оказалось. Неизвестная калфа увела её в соседний класс к другим более продвинутым одалискам.        Я подперла голову рукой и зевнула от скуки. Это просто невозможно, я уже один раз в своей жизни отучилась и мне этого хватило с лихвой. Подруга же корпела над своими записями и спрашивала у других девушек как пишется та или иная буква.        Если уж я от английского в школе выла, то турецкий точно не выучу. Дохлый номер меня чему-то учить. Но с другой стороны, так я никогда не смогу приблизиться к султанской семье. Взяв себя в руки и пообещав, что этот ад не будет длиться вечность, я стала подглядывать за Аксиньей и повторять.        Перед глазами были одни непонятные закорючки, плавные линии, точки над буквами, я растерянно огляделась по сторонам. Моя соседка слева, вообще приспокойно глядела в окно и не о чем не думала.        Евнух ещё долго распинался на турецком и на ломанном русском. Из его пламенной речи я поняла только, то что выучить алфавит мы должны как можно скорее. Времени на раскачку нет и не будет. Самых перспективных переведут в другой класс, а остальных скорее всего снова продадут на рынке.        От этого известия я ужаснулась. Да уж вот вам и новый стимул выучить турецкий. Быть проданной повторно я уж точно не хотела и решила прочно заняться своим образованием.        После урока письменности нас собрали вместе и отвели в сад, для уборки. Нами руководила возрастная калфа в однотипном платье, которые носили все женщины в гареме.        Мы с Аксиньей шли рядом и разглядывали шикарные кустарники, вдыхая сладкий аромат роз и тюльпанов. Взяв широкий поднос с пустой посудой и объедками, мы отнесли его на кухню.        В гарем я вернулась ближе к полудню, когда летнее солнце припекало голову. Аксинья незаметно для всех нарвала несколько цветков и теперь сев в укромном уголке перебирала их.        — Помнишь, как в детстве мама нас учила?        Я лишь отрицательно покачала головой. Воспоминания этого тела ко мне так и не вернулись и вряд ли они появятся.        — Запах у них хороший. Хочешь засушить? — Присев рядом спросила я, покрутив один из цветков перед носом.        — Эй, вы! — Произнесла Настя и приблизилась к нам. — Что это вы делаете?        — Мы хотели цветы засушить. — Ответила блондинка и слегка улыбнулась знакомой. — Садись с нами.        — Ох, турецкий такой сложный язык! — Пожаловалась русинка и тяжко вздохнула.        — Придется выучить, если конечно ты не хочешь быть проданной. — Скрестив руки на груди, я рассматривала гарем при дневном свете. Ташлык был красив, с этим не поспоришь.        Внезапно мы услышали ругань и обернулись. Перепалка была между Фатьмой и Гюльшах хатун. Они о чем-то громко спорили и не желали затихать. В их глазах было столько ненависти друг к другу, что казалось ещё немного и одна из них наброситься на другую на глазах у изумленных одалисок.        Приход новой хазнедар был очень кстати. Ошеломленные и напуганные рабыни склонили головы, а Гюльшах и Фатьма замолкли. Наказание за ссоры давно известно. Этих двух несносных женщин ждала фалака.        Аги насильно повалили их на пол и подняли ноги, крепко завязав стопы к перекладине. Афифе хатун взяла в руки тонкую палку и совершила первый удар, говоря какие-то страшные вещи, судя по лицам онемевших от страха одалисок.        Фатьма плакала и стонала от боли, когда удары стали более сильными. Гюльшах же только дергалась от ударов, но не проронила ни слова.        Все мы с испугом наблюдали за изощренным наказанием. Но фалака это ещё цветочки по сравнению с тем когда тебя запирают в темной темнице и перестают приносить еду.        После показательной пытки новоприбывших вновь собрали вместе и повели на следующий урок. Занятие было посвящено музицированию. Обучением молодых невольниц занималась молодая калфа с добрыми светлыми глазами.        Вначале нас познакомили с музыкальными инструментами, среди них была арфа и уд. Уд представлял собой струнный щипковый инструмент. Он чем-то напоминал современную домру. Имеет шесть струн и форму груши.        Каждой из нас раздали именно его. Мы удобно расположились на подушках и пытались воспроизвести мелодию. Получалось мягко сказать скверно. К концу занятия пальцы уже были в болезненных мозолях.        Наступил долгожданный вечер. Девушки вернулись в гарем как раз во время ужина. Они с диким желанием заняли свободные места и принялись поглощать пищу. Отварной рис с овощами был довольно вкусным, разве что мне самой не хватало соли.        Трапеза длилась от силы минут двадцать, а затем калфы погнали нас готовиться ко сну. Одалиски стелили свои постели и негромко переговаривались между собой. Аксинья подошла ко мне и присела на мою лежанку.        — Как тебе первый день?        — Я очень устала, хочу уже спать. — Я широко зевнула прикрывая рот ладошкой. — Турецкий убивает, но мы справимся.        — Здесь всё не так уж и страшно, правда? — Подруга убрала светлую прядь с лица.        — Да. Ты какая-то грустная.        — По маме сильно скучаю и по отцу с братом. — Поделилась блондинка и я сочувствующе погладила её по плечу.        — Мы уже никогда не вернемся назад, нужно смириться.        — Наверное ты права. А ты не скучаешь по своей семье, Варя?        — Я их не помню, ни лиц, ни то какими они были людьми, ничего. Как можно скучать по тем людям, которых просто не знаешь?        — Я понимаю. — Аксинья подарила мне грустную улыбку и пожелав доброй ночи ушла на своё место.        В ташлыке началась возня. Афифе хатун подозвала несколько девушек в числе которых была и Фирузе. Всё было ясно как белый день, она собиралась устроить праздник для повелителя. Мне искренне было жаль Хасеки, но ничего не поделаешь. Было бы глупо заявится и рассказать ей о том, кто эта девушка на самом деле.        После отбоя всё затихло и я даже успела немного поспать, перед тем как по гарему будто вихрь пронеслась Хюррем султан. Я успела только мельком увидеть рыжие кудри и спину великой госпожи. Одалиски повскакивали с мест с восхищением и опаской глядя на законную супругу султана.        Лицо персиянки я запомню надолго. Эта смесь страха и уважения отразилась на смуглом лице девушки. Ей не просто будет попасть к султану и скрываться от Хасеки.        Следующий день начался ровно также как и предыдущий. Это тело без всяких сомнений всё ещё подчинялось мне и я даже уже свыклась с длинными рыжими локонами. Во всяком случае эта схожесть как я думаю, может пойти мне на пользу и ещё больше расположит меня к великой Роксолане.        Не успела я толком заправить свою с позволения сказать «кровать», как двери ташлыка открылись и общую комнату вошли три служанки Хюррем султан под руководством Гюльшах хатун. Она что-то громко им говорила, по всей видимости отчитывала за ошибки и послала Назлы обратно, взяв из её рук фиолетовое платье госпожи. Я поняла, вот он мой шанс. Быстро оказавшись рядом с женщиной я замерла.        Пейк огляделась и жестом руки подозвала меня к себе. Сработало! Передав мне роскошный наряд, та повела меня к покоям Хасеки. Пока мы шли по извилистым коридорам и поднимались наверх по лестнице, я рассматривала дворец, запоминала дорогу, чтобы позже не запутаться и не потеряться в этом лабиринте.        По канону идти в покои должна была Фирузе, но знаете, кто первый встал того и тапки, обойдется. Мне знакомство с Хюррем султан намного нужнее, чем этой шпионке.        С остальными служанками я вошла в опочивальню госпожи. На вытянутых руках мы подносили ей платья на выбор.        Сонное лицо рыжеволосой вытянулось и она отложив полотенце с сомнением глянула прямо на меня. Да, рыжий цвет волос был действительно редкостью и его обладательницы сильно выделялись от здешних темноволосых черкешенок и албанок.        — Ты кто такая? Я не помню, чтобы ты была у меня во служении.        Ответить законной супруге падишаха поспешила Гюльшах, являющаяся главной пейк.        — Это одна из тех девушек, которых вы спасли и привезли во дворец.        — Ах, да! Точно, совсем забыла. — Госпожа явно восстановила в голове события прошлых дней. Но несмотря на это, она продолжала все также внимательно смотреть на меня, отчего признаюсь, становилось неуютно. — Красивая внешность. — Отметила Хасеки и сморщилась. — Но почему такая тощая, Гюльшах, их же хорошо кормят?        — Конечно, госпожа. — Тут же ответила женщина. — Какой наряд вы желаете надеть сегодня?        Изящный пальчик указал на фиолетовое платье в моих руках.        — Вон то.        Я передала платье одной из девушек и склонила голову, решаясь на рискованный шаг. Пока турецкий я не знала и общение с султаншей было невозможно, но тогда я бы упустила драгоценное время, следовало как можно скорее втереться в доверие Хюррем султан и не стать очередной безликой тенью гарема.        Я решилась заговорить с госпожой на русском.        — Госпожа, я хочу поблагодарить вас за мое спасение, если бы не вы, то не знаю, что со мною бы стало. Я не забуду вашей доброты. — Сделав легкий поклон я использовала всё свое природное обаяние, чтобы расположить к себе мать Мехмеда.        Хасеки поменялась в лице, должно быть с ней уже давно не разговаривали на родном языке.        — Ты русская? — Она также перешла на русский и теперь я могла понимать её.        — Да, я родилась и выросла в русских землях. — Ответила я и склонила голову, на лицо упали рыжие пряди.        — Выходит мы землячки. — Заметила госпожа и встала с ложа, идя к тахте. — Как тебя зовут?        — Варвара, султанша. — Обернувшись лицом к Хасеки ответила я.        — Вот, что Варвара, возьми-ка ту шкатулку. — Рукой женщина указала на небольшую шкатулку стоящую на небольшом столике около зеркала.        Я поспешила выполнить приказ. Ещё четверть часа я помогала султанше привести себя в порядок и подобрать украшения. После этого в покои вошёл Сюмбюль и Хасеки велела всем выйти. Сейчас Хюррем султан обеспокоена праздником для повелителя на котором и будет танцевать Фирузе.