Своими силами

             Порой Синди Лу кажется, что она выдумала всё то Рождество: с самыми желанными подарками под ёлкой, с украшениями по всему дому, огоньками золотыми и алыми, остролистами и бархатными бантами, с богатым убранством столом и улыбающейся мамой, с притихшими и послушными братьями, с соседями, друзьями, комплиментами и смехом, с пробудившимся духом праздника.       И со смягченным от подобного внимания тем, кто сошёл с самых высоких гор и стал в их доме гостем — таинственным и загадочным, почтительно склонявшим голову к ней, подарившем улыбку и мягкую узкую ладонь на плечо — чего только не покажется восьмилетнему ребёнку, верно?       Рано повзрослевшему, многое осознавшему, своё детство собственноручно отторгнувшему в пользу покоя их маленькой и неправильно сложенной семьи — Синди Лу умеет готовить кашу, омлет и куриный бульон, укладывается спать без пожелания доброй ночи, собирает братьев по утрам, поливает цветы, моет посуду, выбрасывает мусор, составляет списки и планы, гуляет с друзьями всё меньше и смотрит на маму всё серьёзнее.       Малышка Синди Лу понимает больше, чем многие в их беззаботном городке, поэтому только отмахивается, улыбается, уводит разговор в сторону и из рук выворачивается — отвыкла, чего уж там.       И с каждым годом обязанностей всё больше — братья взрослеют по-своему, без необходимости заботиться о ком-то и о самих себе, эгоистично сражаются за крохи внимания, которые достаются от усталой и рано постаревший матери — Синди Лу не осуждает, ей некогда.       Она берёт на себя больше нужного, не даёт любопытным соседям пробиться под панцирь их счастливого-нормального-дома, расчищает тропинку, подпевает навязчивым колядкам; она становится основой точкой опоры, распаковывает бумажно хрустящие пакеты, жарит яичницу, отмывает раковину, накрывает задремавшую маму пледом, шикает на братьев, поднимется к себе и остановившимся взглядом подолгу смотрит в заснеженное окно.       И ждёт.       Синди Лу знает: дух её Рождества живёт в горах так высоко, что никакие ноги не справятся с подъёмом — там только снег, опадающий на их городок, громкий собачий лай и терпкий кофе, низкие своды тёмной пещеры и яркие огни не мерцают в её глубине, там никогда не бывает тепло и шумно, там время неторопливое и спокойное, а небо опускается низко-низко — там и обитает потерянный призрак праздника Сидни Лу.       Ей иногда кажется, что десять лет назад Гринч украл её Рождество окончательно.       И вместе с ним её покой.       И мысли.       А год за годом, каждый зимний день, она, — искренне, с неутомимой надеждой, с неутолимой жаждой, — продолжает верить в то, что он скоро вернётся обратно, подарит ей, как когда-то восьмилетней, безграничное ощущение того, что дальше всё будет хорошо.       Синди Лу хранит его до сих пор, истаявшее, в шкатулке рёбер.       Украшает дом с любовью, как в детстве, когда ожидала мягких шагов на пороге и лёгкого скрипа двери; засыпает с хрустально обнадеживающими мыслями, что проснётся снова в комнате без подарков и ёлки, но успеет словить за рукав её личного похитителя; и верит, что найдётся в ней смелости, чтобы совсем серьезно и взросло посмотреть в его глаза и рассказать всё, что терзает долгие семь… восемь… девять…       Вот уже десять лет.       почему же ты не возвращаешься, озлобленный, — но, хочется верить, исцеленный её добротой — дух праздника?       У многих в тот год он украл Рождество, но ей подарил самое лучшее.       У Синди Лу своими силами повторить его не получается: гирлянда на каминной полке гаснет, бумажные снежинки осыпаются, на улице завывает вьюга, перекрывая весь сияющий городок; братья за столом переругиваются, уносят десерт к себе в комнату, включают музыку и не отзываются на призывы к совместному ужину; мама устало благодарит за попытки, улыбается измученно-напряжённо, ест тревожно мало и засыпает на диване ещё до того, как на небе зажигается первая звезда.       Вот и всё.       Она снова одна, снова вглядывается в высокое окно и загадывает десятое желание — такое же, как и предыдущие.       Гринч давно не кажется существом материальным, обнимающим за плечи и накрывающим длинными пальцами макушку, и разве с ним они пересекались понимающими взглядами и обменивались неуверенными улыбками? о нём даже на их улицах вспоминают только как о легенде для непослушных детей.       Но когда она просила о помощи в прошлый раз — он пришёл, Синди Лу точно знает, на один долгий и тёплый вечер Гринч подарил ей праздник, который украл у всех остальных — и от того он был таким особенным.       Сошедшим с самых высоких и заснеженных гор, на вершину которых никогда не взобраться…       Но однажды у неё уже получилось.       Синди Лу собирается торопливо и уверенно, слоями натягивает одежду, собирает рюкзак и приводит мысли в порядок — десять лет назад она готовилась попасть в страну холода и льда, когда ещё думала, что чудо происходит по воле белобородого старца в красном кафтане.       Сейчас Синди Лу совсем уже взрослая и израненная ответственностью, она не верит в Санту, сказки, волшебство и в то, что все мечты исполняются сами собой, стоит просто сильно этого пожелать и загадать на падающую звезду, свечу на торте, в вечер сочельника.       Сейчас Синди Лу знает: шагнуть навстречу необходимо.       В прошлый раз Гринч был духом Рождества для их дома — теперь её черёд.