Моя вечная зима

Боль. Кровь. Пытки. Смех. Раз за разом повторялись с Шинобу. Она верила что рано или поздно это закончится, она верила что должна скоро умереть. Девушка не помнила как оказалось здесь, и что произошло с ней после того как проиграла Доуме. Сколько дней уже прошло? Закончилась ли битва против демонов? Остались ли живы столпы? Кочо хотела верить, хотела надеяться что всё хорошо, но как и тьма окружающая её везде, просто оставляла в неведении. Томный шёпот, нежные касания, клятвы любви, хруст костей и запах крови, казались ей бесконечным холодом. Будто она одна стоит посреди заснеженного леса, и ветер беспощадный морозит её кожу, оставляя инеем синяков. Холод кусает, царапается. Шинобу кажется что он и сам ищет внутри неё какое-то тепло, поэтому так её терзает. Сколько бы Доума не клялся ей в любви, сколько бы сладких речей ни говорил, девушка не могла его принять. Она готова была терпеть его пытки, смешки, но стать его любовью никогда. Какая может быть любовь в глазах убийцы? Что может чувствовать тот, кто погубил столько людей?! Как можно влюбиться в того, кто убил её родную сестру, единственного и самого близкого для неё человека. Сначала девушка пыталась что либо отвечать, пыталась как-то доказать что ей нет нужды его слушать, что зря старается демон. Но у него было достаточно времени чтобы переубедить её в обратном. И в один из таких дней он сказал. — Милая, Шинобу-тян, за что ты так меня ненавидишь? Почему так противишься моей любви? –… — Если мы сейчас поговорим, на сегодня я отстану от тебя, клянусь. — Мне действительно нужно это объяснять? Я изо дня в день, уже столько времени говорила тебе… — Я помню, но мне непонятно одно. Почему ты не хочешь узнать другую сторону, я же не только демон убийца, да и не по своей воле ел прекрасных дев. — Только не пытайся давить мне на жалость, Доума! Я уже прекрасно знаю какой ты притворщик, и сколько масок ты в себе ещё таишь. Чтобы ты сейчас не говорил — не сможешь себя оправдать никогда. Самое худшее ты уже сделал, за что я никогда тебя не прощу. Смерть моей сестры. — Как ты проницательна, Шинобу! А ты никогда не замечала как мы похожи? Ты же тоже носишь маску безразличия, прикрывая свои настоящие эмоции и чувства. Но только я действительно никогда до этого момента ничего не чувствовал, и свою пустоту заполнял чем-то похожим на то, что ощущают другие. Если демоны перестанут есть мы начнём голодать, это не идёт в сравнении с ожогом на солнце, но та ещё пытка. Но и чтобы не потерять уважение Мудзана, приходится идти на такие жертвы. — Госпожа Томаё смогла освободиться от его контроля и пьёт кровь, не убивая при этом людей. — Томаё скорее исключение, нежели пример для подражания, да и она не чиста на руку. Она ведь убила свою семью. — Откуда мне знать что ты сейчас не врёшь. — Хочешь верь хочешь нет, твоё право. Но мне кажется что на земле ещё не родился человек, который был бы чист и без греха. Даже детей, едва рождённых на свет, можно считать грешными, ведь родились они во грехе. Но лично я считаю, что грех это только человеческие черты и рамки, которые они сами себе ставят. У каждого свои границы добра и зла. И как их разберёшь? — Ты просто бесчувственный ублюдок, поэтому и не можешь понять, что правильно, а что нет. Не знаешь какого это — потерять любимого человека. — Но тебя же я люблю? Я чувствую волнение когда вижу тебя, чувствую боль, когда вижу как тебе больно, ревность, когда вспоминаешь других людей с такой печалью, с такими эмоциями, а ко мне только ненависть. Я не знаю, как тебе ещё доказать и показать силу моей любви к тебе, кроме как в боли и в словах. Мне так горестно от того, что ты не чувствуешь ко мне ничего в ответ. Я словно обезумел от этих чувств к тебе, будто опьянен тобой, и не хочу трезветь! Ты подарила мне такую гамму эмоций, которую я никогда не испытывал в своей жизни! О, Шинобу-тян, ну дай мне шанс, ну полюби меня! Доума падает к её ногам. Руки Шинобу привязаны к чему-то, она может только отодвигаться ближе к стенке, но тот лишь нарочно загоняет бедную в угол. Его радужные глаза, как будто фонари, мерцали в темноте, переливаясь разными красками. Взяв лицо девушки в ладони, он подсел к ней ближе, едва касаясь её губ, проговорил: — Все твои друзья мертвы, мы победили столпов и демоны больше не боятся солнца. Тебе не на кого больше надеяться. Только я смогу подарить тебе вечную и счастливую жизнь! Шинобу-тян, согласись быть моей, я не могу больше тебя мучить, но и прекратить это сам не могу. — Как, что ты сказал? В ответ она услышала только смешки. Затем юноша встал и подошёл к сезди, отдернул штору и дверцу, и комнату озарил яркий свет. Шинобу прикрыла глаза: солнце больно слепило. Немного подождав, девушка снова открыла их и не могла поверить увиденному. Демон как ни в чём не бывало стоял под солнечными лучами и улыбался ей. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Доума снова подошёл к девушке и ответил: — Кровь той девочки и её братца оказалась особенной, и благодаря им у нас появилась возможность не боятся солнца. А это значит… — Что и голову отрубить нельзя… — Шинобу тян, ты так умна, каждый раз поражаюсь! Верно, ведь ваши клинки впитывают солнечный свет, да? Теперь в них нет необходимости, конечно мы всё ещё можем испытывать боль от ударов, но для нас это не смертельно. Эй, Шинобу-тян, разве это не невероятно? Но девушка не слушала его. Вся правда, словно яркий солнечный свет ослепила и оглушила её. Крупицы надежды растаяли прямо на её глазах. Теперь осталось ждать, когда тело не выдержит этой боли и умрёт, а может ей просто перестать пить и есть? Нет, Доума так просто не оставит. После того разговора прошло, как девушке казалось, много времени. Доума перестал пытать, но теперь заставлял её есть и пить, Шинобу же старалась всё выплюнуть, но сильные руки демона не позволяли ей это сделать. Казалось, это продлится всю её жизнь, пока в один из дней демон не привёл молодую девушку. В комнате резко запахло горящими свечами и кровью. — Шинобу-тян, я знаю, ты никогда не согласишься просто так стать демоном, но у меня есть предложение — он бросает девушку на пол. — Либо я убиваю её в мучениях, либо ты становишься демоном. — Почему ты думаешь, я не откажусь? Ты думаешь мне будет не всё равно? Да и что, если ты соврешь, и всё равно убьёшь её. — Клянусь моей любовью к тебе, я бы никогда не разбрасывался такими словами, да и вряд-ли будешь к ней безразлична. Она так яростно пыталась спасти тебя, так дралась из-за всех сил, что даже ослепла на оба глаза. Ну что за техника! Девушка подняла голову… Это была Канао. Лохматые волосы, тонкая бледная кожа, которая была вся в синяках и порезах. Но больше всего Шинобу напугало не это, а то что обе ноги девочки были сломаны. — О Боже, Канао, милая! Это ты с ней сделал?! Шинобу дёрнулась в сторону Доумы, хотела разодрать его лицо, но кандалы на руках не позволяли ей этого сделать. — Милая, Шинобу-тян, какого ты обо мне мнения, конечно, я нашёл её такой. Видишь ли, демоны больше не боятся людей и не боятся солнца, а значит мы имеем власть над смертными. Но девчонке это не понравилось, за что и поплатилась перед группой демонов. Не так ли? — Шинобу-сан, это вы? Правда вы? Я поверить не могу, что вы выжили, но учитывая обстоятельства… я даже не знаю… — Канао, мне так жаль, что я не смогла нам помочь и побороть их. Я была самой худшей из столпов. — Шинобу-сан, я… — Ну хватит разговоров, Шинобу-тян, ты уже решила, станешь демоном или нет? — Я готова умереть за неё, только прошу не трогай её, пожалуйста, Доума. — Нет, я не спрашиваю на что ты готова ради неё, я спрашиваю станешь ли ты демоном или нет. Я буду мучить её, пока она не умрёт, пока все косточки в её теле не переломаю, пока не высосу всю её кровь до последней капли, пока её крик не сорвётся на писк, пока её белесые зрачки не закатятся за веки! Ну, что думаешь? Юноша медленно подошёл за спину Канао и взял её за плечи, подставив к горлу длинный коготь и надавливая на выпирающую венку. — Если ты думаешь, что после того как я стану такой же тварью как ты, то полюблю тебя, тогда ты глубоко ошибаешься. — Да или нет? — руки кольцом обвили шею девушки и стали медленно душить её. Пальцы Канао сдирала кожу, стараясь убрать ладони с шеи, но сил у неё не было. Лицо девушки постепенно багровело, а изо рта шли слюни. — Доума, я согласна, только отпусти её! — О, Шинобу-тян, так человечность в тебе всё же осталась! Опустив девушку, юноша поднялся и в ту же секунду оказался возле Кочо. Когтями порезав свою ладонь и выпустив кровь, он поднёс ей: — Надеюсь яд глицинии уже успел из тебя выйти, не хочется терять тебя. — Так ты по этому так долго тянул с этим? Боялся, что моё тело из-за глицинии не сможет принять твою кровь. Ты умнее, чем кажешься. — Приму это как комплимент. Ну же, пей, пока рана не восстановилась. По губам Шинобу потекла горячая кровь, растекаясь по языку. На вкус она была, словно горькая отрава, лишь едва отдавая привкусом железа. Чем больше она глотала, тем отвратительнее был вкус. Наконец Доума убрал ладонь, лишь легонько размазал остатки крови по губам. — Шинобу-тян, тебе так идёт алый! Он так ярко подчёркивает контур твоих губ! Я не могу не поцеловать тебя! Доума целует её, покусывая её губы. Девушка пытается противиться, отодвигаясь от него, но парень лишь сильнее углубляет поцелуй. Но тут Шинобу становится плохо, в глазах темнеет и тело пробивает дрожь. Она не понимает, что с ней происходит. — Наконец-то процесс пошёл! Потерпи немного, милая, скоро боль утихнет! Шинобу не слышала ничего, только треск сращиваемых костей, чувствовала как раны её восстанавливаются и как часто стало биться её сердце. И в один миг всё прекратилось. Девушка поднялась на ноги. Теперь они снова могут её держать. Мышцы налились такой силой, какую ещё Шинобу никогда не ощущала. Но постепенно горло стало жечь, будто она выпила кипятка. — У тебя проснулась жажда, такое бывает сразу после обращения. Как хорошо, что здесь есть ты, Канао! — Доума, ты же обещал что не тронешь её! — Я и не трону, с моей стороны насилия не будет, но я же не отвечаю за тебя. Не стесняйся, можешь начинать трапезу! — Канао, мне… я… — Шинобу-сан, я рада была с вами познакомиться и быть вашей ученицей! Я благодарна за то, что вы всё это время заботились обо мне и дали мне возможность… Но договорить она не успела, Шинобу, сломав кандалы, молниеносно оказалась у её шеи, срывая плоть и высасывая кровь. Или в ней говорил демон, или может действительно так, но человеческая кровь была намного слаще и вкуснее, нежели у демона. Кочо поняла, что делает и опустила тело. Слёзы ручьями стекали по её щекам. — Нет, Канао, прости меня! Нет, я не хотела! Шинобу стирала рукой кровь со своего лица, пытаясь донести слова прощения, надеясь, что она ещё жива, хотя пульса уже не было и дыхание замерло. Не прекращая плакать, девушка легла рядом, сжимая уже холодеющую ладонь. В какой ад она попала, за что ей такие наказания, неужели она так провинилась в прошлой жизни? Но ответов Шинобу так и не узнает. Весь мир будто застыл в этом моменте, в этой секунде. Казалось кроме неё самой и Доумы уже никого не осталось. — Милая, Шинобу-тян, ты так прекрасно выглядишь! Быть демоном тебе к лицу, столько ловкости и силы, и, конечно же, твоя грациозность никуда не делась. Кочо не стала его слушать, только закрыла глаза, стараясь заглушить все свои мысли и сосредоточиться на том, как именно мстить ему. Погружаясь в сон она почувствовала как Доума нежно поднял её на руки, и видимо отнёс её в другую комнату. С того момента она не была прикована и больше никогда не издевался над ней Доума снова перестал приходить к ней и просить её в любви. Шинобу же не хотела сбегать, она не видела в этом смысла, да и куда? Уже не осталось людей кому бы она могла вернуться и кто бы её ждал. Ей оставалось только ждать нового плана Доумы, надеясь только что он нашёл новую игрушку для развлечений и забудет про неё. Для Шинобу будто наступила вечная, холодная зима. Доума всё не приходил, хотя она слышала как он ходит по коридорам, как проходят его исповеди и смех, как колокольчик разносящийся по всей округе. Иногда прихожане как позже узнала Шинобу храма Доумы, приносили ей выпить крови. Они были не против угодить ему, ведь люди считали Доуму своим божеством. Девушку мучила жажда, она старалась сдерживать себя, взять инстинкты под контроль, но они были сильнее. Она старалась как можно нежно и безболезненно пить их кровь. Поначалу казалось что лучше ей никогда не видеть его лица, что и хорошо что не приходит. Но затем её ликование сменилось злостью, а может даже тоской. Девушка не могла поверить, почему он резко перестал приходить к ней, неужели действительно перестал верить что она его полюбит? Или это снова какой-то план? Кочо ночью придётся к нему в покои и раскромсает его тело. Сожжет это место, оставив от него только пепел. Пройдя ночью в комнату Доума, она открыла дверцу. Демон как ни в чём ни бывало сидел на татами, разглядывая звезды на небе. На его лице сияла улыбка, едва виднелись острые клыки. Не отрываясь от окна он спросил: — Милая, Шинобу, ты всё-таки соскучилась по мне? — Нет. — Если нет, то почему ты тогда здесь? — Я хочу отомстить тебе за всю ту боль что ты мне причинил. — И как ты собираешься сделать, позволь узнать? — Я тоже покажу тебе силу моей любви. Я буду мучить тебя, пока ты не попросишь у меня пощады. Вырву все твои органы, мешая восстановлению, ты не сможешь пить, не сможешь позвать никого на помощь. И затем сожгу тебя вместе с твоим адским храмом. — Давай, с нетерпением жду твоих прикосновений! Ну же, Шинобу-тян, ломайся, давай, покажи как сильно ты влюблена меня! Я с терплю всё что ты сделаешь, я сделаю всё что ты прикажешь! Давай навечно застынем в этом моменте!