strawberries

      Рабочие дни неизменно выжимали все соки из Суо Цукасы. Столько высших должностей — сплошной стресс, плотным туманом осевший в его голове. От постоянных нервов голова кругом шла, но необходимо было сохранять самообладание и продолжать работать, как ни в чём не бывало.       К сожалению, выходные дни у мальчика, заведомо, отсутствовали. И единственный его выход — сложившаяся ситуация.       Knights дали малосущественную работу, всего-то в другой префектуре. Ребята, привычно для себя, сняли номера в отеле, однако на сей раз, свободных было считанные единицы. Пришлось снять оставшиеся два: один двухместный, второй трёхместный. Изуми категорически отказывался, чтобы его селили в двухместный с Араши или Лео, поэтому последние двое были поселены в трёхместный с Цукасой, а Сена наслаждался спокойствием и тишиной после жаркого, рабочего дня в компании Рицу.       Что ж, к этим двум, довольно-таки шумным — юноша с алыми волосами привык. Беря во внимание то, что они без конца выбегали куда-то, а потом снова оказывались в комнате, и позже опять ускачут за дверь… Впрочем, главное, что здесь есть огромная и мягкая кровать. Но сон — далеко не самый избранный способ отдыха для Суо. А в таком случае, что?       Стресс юноша, по-обыкновению, заедал. Не худо бы чем-то, что сладко осядет на языке. Грустно и тоскливо? Плитка молочного шоколада с миндалём. День выдался тяжёлым? Определённо не хватает клубничного чизкейка. Разнервничался? Не помешала бы сладкая выпечка. Или устал держать всё в себе? Тогда, не медли — можешь всё, сразу!       И так каждый раз. Набирал ли Цукаса лишний вес? Вовсе нет. Только вот, сам он так не считал, вечно втягивая живот, которого особо и не было видно. По его мнению — он был не столь же плоским, сколь у его сенпаев, например.       И сегодняшний вечер не обошёлся без сладостных утех. В прямом смысле этого выражения — Суо решил позволить себе чуточку больше, затащив сладости прямо в свою постель. В чистую, со свеже выстиранным постельным, белоснежным бельём. Однако в этот вечер — его не волновал вес труда горничных отеля.       Сами номера здесь Цукасе приходились особенно по вкусу: мягкий, жёлтый свет, что источали фонарики над кроватями и люстра, не бил по глазам и был приятен. Постели, пусть и одноместные, но вместить двух человек сразу точно могли. Бельё постельное обладало пышностью и всегда приятно пахло, не говоря уже о прекрасных, кружевных краях пододеяльников и наволочек. Сама комната была полностью выполнена в винтажном, европейском стиле, что-то в роде барокко, что ну уж очень нравилось Суо.       Он уверен в том, что даже если Цукинага и Наруками неожиданно вернутся, застав сию картину, они ничуть не удивятся. Это чистейшего вида обыденность.       Какой бы лёгкой по количеству и качеству ни была сегодняшняя работа, а Цукаса устал. Очень сильно устал. Он безусловно выдохся, не только за этот день, но и за вчерашний, позавчерашний и за тот, который был на прошлой неделе. Кажется, будто поверхность его кожи сейчас покрылась маленькими, острыми иголочками. Задень ты одну, тотчас же польётся тонна того, что копилось в юноше долгими, рабочими днями. По вине уймы стресса и нервов, мальчик превратился в через чур уязвимого, шипящего на всё в округе котёнка. И умиротворит его об эту пору только ведёрко клубничного мороженого, в паре с огромной ложкой в руках, дабы захватить побольше холодного продукта.       Не приторная, сладкая консистенция приятно таяла во рту, позволяя сквозь холод распробовать свою мягкую текстуру и нежный, клубнично-молочный вкус. Ощущалось так, будто сладкое мороженое медленно скатывалось по его органам внутри, пропитывая каждую кость его скелета, измачивая в себе внутренности и проникая в вены. Это невероятно успокаивало Цукасу. Приносило весомую дозу дофамина. Словно он сейчас не мороженое согревает своим горячим ртом, а собственный снежный ком накопившегося стресса растапливает, закрывая себя от вечной толпы и сотен восхищённых глазок, смотрящих на него.       Юноша даже прикрыл свои фиалкового цвета глаза, с головой погрузившись в умиротворённое состояние, вперемешку с удовольствием от сладости. Рядышком с кроватью, на прикроватной тумбочке, покоилась миска с клубникой, близ которой стояла банка со взбитыми сливками. Эти сладкие продукты так идеально подходили друг дружке, безо всяких изъянов в своём сочетании, словно бы они запечатлены гуашью на холсте, откуда содрать один ингредиент — невмоготу.       И просто кинув мимолётный, расслабленный взгляд туда, Суо успокаивался ещё больше. Казалось, словно бы мальчишку вдохновлял лишь тот факт, что эта еда существует, не вдали от него. Он даже позволил себе отдаться чувствам не только изнутри — уткнулся лицом в приятно пахнущую подушку, замотав ножками от восхищения, не успев и мороженого толком пережевать, что сейчас было помещено за обе щеки.       Написанный пейзаж сладостного удовольствия в самом, что ни на есть, чистом его проявлении, с треском обвалился в тот неожиданный миг, в который скрипнула входная дверь. Что-то внутри Цукасы с грохотом упало вниз, он резко подорвался с нагретого места и, опираясь на руки, привстал, обернувшись на звук. Очи его сумели лицезреть только одного крушителя спокойствия.       — Суо, ну ничего себе, а с друзьями делиться не учили?! — теперь понятно, почему Изуми сквозь крики, слёзы и истерику отказывался от двухместного с Цукинагой Лео. — Я уже на подходе в номер чувствовал, что ты тут что-то уплетаешь за обе щеки!       — Лео-сан, пойди и купи себе сам, — с набитым ртом, позабыв о всяких рамках приличия, будто бы обиженный очередной мелочью ребёнок, пробормотал мальчик, отворачиваясь и снова падая на постель.       — Ты чего злой такой? — не успевает Цукаса и глазом моргнуть, как рыжий тут же наваливается на него сверху, совершенно не церемонясь по поводу того, что он весит чуточку больше мирно лежащего мальчика, на спине которого произошло приземление. Суо издал сдавленный крик, окончательно смирившись с тем, что сегодняшним вечером не выйдет отдохнуть от суеты. — Только не говори, что ты действительно думал, что сможешь умять это всё самостоятельно!       — Может и смог бы, если бы тебя научили стучаться!       — С чего это я должен стучаться, если это и мой номер тоже? — на самом деле, старший отнюдь не хранил каких-либо намерений разжигать конфликт. То, что он говорил, смысла не имело — как стукнуть по клавише пианино, пока проходишь мимо него.       — А вдруг, я переодевался? Или ещё чего пооткровеннее? — мальчик обиженно надул губки, но всё равно продолжал есть подтаявшее мороженое.       — Ну, не переодевался же? — Лео, точно наглый кот, потёрся носом о чувствительную шею, обвив её, предварительно, обеими руками.       — Ты нарушаешь моё личное пространство, иди на свою постель, — Цукаса отложил ведёрко, кинув туда и ложку, чтобы предпринять попытки оттолкнуть от себя внезапно ворвавшегося старшего. Сказать, что это было тщетно — промолчать. — Где Наруками-сенпай?       — Нару решила немного прогуляться по здешнему торговому центру.       — Куда она так поздно? Ночь на дворе! — юноша возмутился, повернувшись лицом к нежеланному собеседнику.        — Сейчас вечер, зануда, я как раз хотел позвать и тебя, — Цукинага, пока младший пристально смотрел в его глаза, тихонько придвинул ведро с мороженым поближе к себе. — Но раз ночь, то малыши должны мирно спать, верно?       — Я бы всё равно не согласился, я хочу отдохнуть, — Суо выдохнул, прикрыв веки. Завидев явно вымотанный вид мальчишки, Лео отставил затею с кражей сладости, не раздумывая, притянул поникшего к себе. — Ха? Лео-сан, отпусти…       — Я знаю, ты устал, не сопротивляйся, как ты обычно это делаешь, — парень говорил тихо, почти что шептал.        Цукаса, на удивление, послушался, покорно оставив себя в чужих, тёплых руках. Лео неторопко поглаживал его по мягким, слегка растрепанным волосам. Рыжеволосый заставляет таять его точно также, как и мороженое во рту пару минут назад. Кстати, о мороженом…       — А ещё, я очень голоден, — как бы невзначай упомянул Цукаса шёпотом, сквозь полузакрытые глаза наблюдая за тем, как одной рукой юноша, лежащий на нём, тут же потянулся к миске с клубникой.        Цукинага поставил тарелку сбоку, рядом с собой, а следом, чуть-чуть покряхтев, дотянулся и до банки со взбитыми сливками.        — Суо, открой ротик и скажи «а-а-а», — попросил Лео, начав взбалтывать одной рукой баллончик.        Мальчишка с блестящими от предвкушения глазками кивает. Разомкнув уста, он верно дожидается, пока Цукинага возьмёт одну из клубничек за самый её краешек, поскольку все они были очищены от хвостиков. Старший тщательно перебирал, чтобы достать плод побольше и послаще. Наконец выбрав, уже взболтанные сливки с характерным звуком обильно покрывали алую ягоду.        Лео чуть-чуть заглянул за затылок Цукасы, замечая, что его просьба открыть рот была выполнена, не без ухмылки первого, конечно же. Спустя пару мгновений младший почувствовал, словно ему в рот положили мягкое облачко. Сливочный, нежный вкус уже вызывал у него отголоски восхищения, но к столь жирному продукту не хватает лишь одного – кисло-сладкой клубники, которую тут же раскусывает парень, медленно пережёвывая все эти ингредиенты вместе.       Видя неподдельный восторг от сего простого сочетания двух продуктов, рыжеволосый звонко смеётся:        — Вкусно, да? — и в ответ ему быстрое кивание и вновь раскрытый рот, ожидающий получить ещё одну сладкую порцию. — Сейчас-сейчас!       Однако очередной клубничке не суждено было оказаться разжёванной и проглоченной – Цукинага промахнулся, тыкнув уже готовой ягодой сначала в щёку, а потом в нос, и снова в щёку, поскольку взору его не был виден лик партнёра.        — Лео-сан, неужели ты не можешь просто развернуть моё лицо к себе и сделать так, как надо?! — Цукаса самостоятельно остановил парня, который намеревался продолжать вслепую угадывать, где же находится нужная часть лица.        — Упс, извиняй! — рыжеволосый коротко посмеялся, взявшись за подбородок мальчика свободной рукой.       Развернувши к себе измазанное в сливках лицо, Лео не сумел сдержать порыв смеха.       И только аловласый открыл рот для того, чтобы начать возмущаться вновь, как вдруг что-то мокрое и горячее коснулось его лица, а безудержный поток смеха прервался. Суо ошеломлённо ахнул, ощущая, как язык старшего слизывает с его щеки взбитые сливки. В одночасье комната снова наполнилась тишиной. Слышно только тяжёлое дыхание Цукинаги, скорее через рот, нежели через нос. Он усердно собирал каждый сладкий фрагмент на бледной коже. Младший даже не дышал. Это животрепещущее ощущение, когда язык того, кого ты так сильно любишь, проходится по твоему лицу, так близко к губам. Словно бы узоры выводит, а ведь парень всего-навсего «умывает» его? Как это правильно назвать? В мыслях Цукасы сиё действие звучало именно так. Второму захотелось расплыться прямо здесь и сейчас. Ему резко стало не хватать одной щеки: если нужно, он искупается в сливках, чтобы этот язык прошёлся по каждому участочку его кожи.        Дыхание опаляло его, а юноша мог видеть сквозь широко раскрытые веки лишь часть чужого лица, что была вплотную прижата к нему сбоку. Взгляд зацепился за явно неудобное положение, в котором они лежали, за огненно-рыжий хвостик, который касался шеи Цукасы, за задравшийся подол белоснежного худи. Мальчик хотел видеть больше. Хотел чувствовать больше. Он слегка повернул голову навстречу, почти без изменений, однако это помогло ему развидеть лицо партнёра получше: его веки сомкнуты, тонкие пальцы обхватывают чужой подбородок, а рот широко раскрыт, пока высунутый язык продолжает увлечённо исследовать лицо.       Лео закончил с правой щекой, как показалось младшему, чересчур быстро. Тут же, по уже «умытой» коже прошёлся холодок: он мокрый из-за обилия слюны на нём. Но это вовсе не противно. Напротив, это давало ему знать, что он только что утерял близость, от этого становилось тоскливо. Хотелось попросить, чтобы он повозился с ним ещё подольше, но рыжеволосый оставлять юношу и не собирался.        — Суо, ты чего красный такой? — старший быстро чмокнул щёчку, развернув пальцами лицо так, чтобы было удобнее слизывать продукт с другой стороны. — Расслабься! Я хочу, чтобы ты отдохнул!       «Да как же тут отдохнуть…?», — с горечью про себя вздохнул Цукаса, но прислушался. И когда его левой щеки коснулись сначала губы, а потом только язык, он вновь понял, что это вовсе не способствует расслаблению. Сиё действо вообще не вязалось со словом «релаксировать», или что-то в этом роде, потому что старший его начал откровенно издеваться! Это не похоже на то, что он умывает его, теперь он нарочно причмокивает, пускает побольше вязкой слюны, кидает взгляд на до жути смущённого возлюбленного, нежно прикусывает щеку и захватывает мягкую кожу одними губами. Это невероятно приятный и интимный момент для Суо, но уровень его смущения это не убавит.       Юноша почувствовал, как кровь прилила не только к его лицу и ушам, но и к тому, что было скрыто брюками, в районе паха. О, нет. Эта щекочущая волна, что пронеслась по его телу, отдавая лёгкой пульсацией внизу, могла означать лишь одну, весьма неудобную вещь.        Как же, всё-таки, хорошо, что он лежит снизу, животом вниз. Лео ни о чём не подозревает и продолжает старательно вылизывать румяное, измазанное в сливках личико. Не беспокоясь, не тревожась. И, видимо, не задумываясь. О возможных последствиях, которые уже дали о себе знать.       — Л-лео-сан, может, прекратишь…? — сложно было произнести эти слова. Невероятно сложно. Точно кошку гладить против шерсти. Цукаса хочет, чтобы это бесстыдство продолжилось. Этот до невозможности уединённый момент, принадлежащий лишь им двоим.        И аловласый готов пищать от радости, ведь его партнёр, заведомо, ослушался. Приказы короля абсолютны, только вот, вне дел их юнита – они в своих отношениях равны. Два преданных друг дружке рыцаря, не более.        Рыжеволосый с причмокиванием отстранился от щеки, коротко лизнув кончик носика, на котором было одно несчастное пятнышко, а затем хихикнул, оставив мимолётный чмок на чужих губах. Суо даже не успел ответить на него, ведь Цукинага действовал в своём темпе.        — Хэй, а ты не хочешь ещё разочек вот так вот испачкаться?        — Лео-сан! — мальчик, чьё лицо окончательно слилось с собственными волосами, хлопнул ладошкой по одеялу. — И как тебе не стыдно?!        — Я не верю в то, что тебе не понравилось это, Суо, — и старший был прав. Оба это понимали, врать незачем, но Цукаса бы не был Цукасой, если бы не ответил так.        Юноша же, в свою очередь, принялся игнорировать Цукинагу. На большее он не способен. Ни попросить продолжить, ни попросить прекратить. Просто молча беречь капельку надежды на то, что последний возьмёт и расшифрует его молчание, пойдя на уступки своему любимому.       — Ах, ну, раз не понравилось, вынужден я действительно прекратить! — но Лео сегодняшним вечером имел совершенно иное настроение. Так просто сдаваться и делать то, чего от него ожидают, он не намерен. И это ввело бедного Цукасу в ступор ещё больше. — Тогда, я пойду к Нару. Она наверняка скучает одна на улице, составлю ей компанию.       И только рыжий приподнялся на руках для того, чтобы встать, почувствовавший резкий холод и одиночество младший притянул возлюбленного обратно к себе.        — Что, Суо? Тебе есть, что сказать? — в ответ кивок и сапфировые глазки, что предпочли смотреть куда-то в сторону, вниз. — Я жду. Скажи, чего ты от меня хочешь.       — Но ты знаешь, чего я попрошу! — обиженный Цукаса не знает, куда девать взгляд: не по-рыцарски это совсем, глаза отводить. А Цукинага намеренно пытается выдавить из него постыдные реплики, дабы смутить ещё больше, и в глаза чужие заглядывает.        — Нет, не знаю! Пока ты сам не скажешь о своих желаниях другим, ты этого никогда не получишь!        И Лео был прав. Спорить бесполезно, когда это чистейшая правда.       — Хорошо, Лео-сан. Ты бы не мог… — пристыжено опущенный взгляд, пальцы, робко сжимающие чужие плечи – то, чего добивался старший. Это далеко не картина, а значит, она может заговорить. — Ты бы не мог вы-       — Мне не нравится эта формулировка предложения! — резко вскрикнул Цукинага.       — Ха? А что с ней не так? — Цукаса заметно растерян. А стыда и след простыл. Но это ненадолго.       — «Ты бы не мог» – нет, не мог бы! Вот так и ответил бы тебе, если бы дал закончить. Будь увереннее, Суо, сформулируй так, чтобы я не смог отказать тебе.       — Лео-сан, что за непонятные капризы?! — возмутился младший, но в голове для самого себя решил: ладно, он сыграет под его дудочку. Он будет играть по его правилам. — Хорошо. Лео-сан, я бы хотел-       — Снова не то!       — Да что не так-то?! Чего ты от меня ждёшь?       — Подумай хорошенько, ты же умный мальчик! — Цукинаге было искренне забавно. Неужели ему в удовольствие издеваться? — Или не хочешь, чтобы я погладил тебя по головке и похвалил? Даю ещё одну попытку!        — М-м-м, ладно… — эта игра надоела. Что за неясные миру требования? — Лео-сан, ты… Нет, я хочу, чтобы ты «накормил» меня ещё.       — Умница, Суо, — его действительно потрепали по волосам, с до ужаса самодовольным видом. Это вовсе не раздражает, наоборот, Цукаса получил желаемую похвалу, что покрыла весь тот стыд, который довелось ему пережить. — Я «накормлю», но действительно ли ты имел ввиду свой рот?        В эту же секунду внизу живота словно включили шоколадный фонтан, так можно было описать тепло, что разлилось внутри мальчика после этих слов. Он должен начать возмущаться и препятствовать столь… Извращённому способу выражения любви?        До этого у них были половые акты, конечно же. Только вот, редко и без экспериментов. Всё было тихо, нежно и ласково. А тут и Наруками вернуться неожиданно может…       — Л-лео-сан, я…       Цукинага понимает без слов – юноше нужна ровно одна минута на то, чтобы принять решение. Взвесить все за и против в пределах своих размышлений, после чего дать ответ. Однако это действенно лишь на работе, никак не за её границами, где предложения собственного партнёра могут иметь не совсем рабочий характер.        Цукасе искренне хотелось бы. Почувствовать внимание, такие родные и дорогие ему руки на своём теле, шёпот и тихое хихиканье рядышком. А ещё, хотелось напомнить о том, что он может быть не просто прилежным, хорошим мальчиком, исправно исполняющим должность, но и подростком в пубертатном периоде с, порой, не самыми чистыми желаниями, прямо сейчас щекочущими внутренности.        Всё его тело изнывает по прикосновениям, довольствоваться одним томным взглядом возлюбленного недостаточно. Суо не будет врать своим чувствам. Не сегодня.       Но хватает его лишь на еле заметный кивок.       — Пф, ты так решительно выглядел, пока что-то там себе думал, а в итоге так смущённо головой дёрнул – ты просто прелесть! — у Лео случился вполне объяснимый порыв любви. Кажется, они у него на постоянной основе…?        Рыжеволосый нежно обхватывает лицо напротив своими руками, начав расцеловывать надутые щёчки и губки, всё равно, что у дитя малого. Суо еле слышно вздохнул, даже не пытаясь делать угрюмый вид. Взор его на мгновение лёг вниз, где из штанов явно что-то выпирает. Но между трепетом в сердце от уймы нежных, звонких поцелуев, Цукаса не смог совладать с собой, и глаза вновь и вновь падали на возбуждение ниже.       — Ну и куда ты отвлекаешься? — возмутился Лео, ведь ожидал обыденной реакции своего парня на подобные действия, но вместо этого этот самый парень просто пялился вниз. Цукинага тоже кинул взгляд туда же, куда глядел мальчик. — А, это?        — Н-не смотри! — аловласый бегло оглядел кровать, с разочарованием подметив, что в отельных постелях есть лишь одна подушка. Досадно, даже прикрыть нечем.       — Мы ещё поиграем с этим! — рыжий махнул рукой, однако младший не мог не заметить этот мимолётный лик, что выражал искреннее злорадство. Что ж, кажется, это именно то, чего добивался Лео.        — Ну, не говори таких вульгарных вещей… — скорее промямлил, нежели проговорил Суо. Ведь пытаться шевелить собственным языком, когда чей-то другой начинает водить им у твоей мочки уха – задача не из лёгких.       Становится невыносимо жарко. Цукаса уже чувствует неприятно скользящие по телу капельки пота. Из приоткрытого рта слышно только тяжёлое и шумное дыхание, которое словно бы создало вокруг влюблённых облачка пара, что обволакивают их и закрывают не просто от чужих глаз – но и от всего мира в целом. Зачем им мебель вокруг, одежда? Есть только они вдвоём.       Горячий язык вылизывает всю ушную раковину, изредка парень покусывает хрящик или мочку, отчего и без этого дрожащий юноша всё сильнее цепляется за партнёра. Прячет язык, но не отстраняется, продолжает опалять горячим дыханием раскрасневшееся ушко. Возлюбленные постепенно переходят из сидячего положения в лежащее. Они держат лица друг дружки в своих руках, но Цукаса не осмеливается и век разомкнуть. Его только что буквально втоптали в мягкую поверхность постели, что нагрелась и уже давно не являлась прохладной и расслабляющей.        Обычно, Лео много говорит во время их любовных утех, но сейчас он лишь нацепил хитрую улыбочку, с которой навис над пытающимся отдышаться парнем. Суо напрягает это не присущее старшему поведение. Хотя и трудно сказать, что рыжеволосый не способен на такие вещи.       Цукинага вновь приближается поближе к личику младшего, оставляет нежный поцелуй на кончике носа и опускается на уровень шеи. Цукаса до конца не понимает, что именно крутится на уме у его возлюбленного, но любуется его видом снизу вверх и не может сдержать себя от того, чтобы облизнуть нижнюю губу в предвкушении.       Лео прислоняется губами где-то чуть ниже правого уха, захватывает нежную кожу сначала лишь губами, а потом, погодя, кладёт язык. Юноша тихо вздыхает, не позволяя себе звуков звонче. Рыжий неторопко ведёт языком вдоль шеи, совсем не торопясь, спускается вниз и испускает как можно больше вязкой слюны. Упивается мягкой, фарфоровой кожей, словно вкушает сладкую ягоду, что дозволена только ему.        Когда Лео пускает в ход и острые зубки, что несильно прикусывают чувствительную шею уже ближе к ключицам, Суо всё-таки позволяет себе издать тихое постанывание и схватиться длинными пальцами за рыжие волосы на затылке, одной рукой оттягивая маленький хвостик, что почти распустился.        Цукаса чувствует, как его любимый с упоением вдавливает язык, грубо елозя кончиком по одному и тому же месту, пускает ещё больше слюней.        — Суо, ты такой вкусный! — отстранившись, промямлил Цукинага. Кажется, его язык заметно устал от такого… Грубого вылизывания.        Юноша на это ворчать уже был не в силах. Он мог лишь смущённо улыбнуться и заправить одну рыжую прядку, что всегда выбивалась из хвоста, а затем притянуть партнёра за личико. Он совсем-совсем погряз в своих думах, пока любовался Цукасой сверху вниз.       Аловласый нежно коснулся чужих губ своими, тут же начиная медленно смаковать их. Сминать, мягко прикусывать нижнюю губу и наслаждаться ответными ласками, тёплыми руками, что пробрались под рубашку. Они начали щекотать его, и Суо пришлось отвлечься от сладких губ напротив для того, чтобы стукнуть хозяина их по проворным рукам.        Лео уткнулся языком меж сомкнутых зубов Цукасы. Последний даже мысль в свою черепную коробку не впустил о том, чтобы сопротивляться – тут же разомкнул челюсть, а губы Цукинаги пошли дальше. Старший захватил ими податливый язычок, полностью прислонился к своему мальчику и с мокрыми звуками начал посасывать язык, словно вишнёвый леденец в рот положил.       А привкус поцелуя их имел фундамент из сладостей, которыми Цукаса заедал стресс минутами ранее. Клубника, взбитые сливки. Они перебили вкус мороженого, но оно и к лучшему. Лео не лгал и не приукрашивал, когда сказал, что Суо «вкусный». На самом деле, он сказал бы и больше, выразил бы ещё уйму чувств: он невероятно сладкий, о чём говорят не только недавно съеденные им десерты, но и его чудный характер, представляющий собой вежливого, культурного мальчика с манерами, что прежде всего отдаёт себя и всё, что у него есть. Однако может быть и капризным ребёнком, которому тоже хочется получать и отбирать. И раскусив его, ты обязательно почувствуешь две начинки сразу.       Можно ли сказать, что Лео собирается положить конец прелюдиям, пока кладёт правую руку на выпирающий из чужих штанов стояк? Нет, мальчики продолжают впиваться в губы друг друга, прикасаться к взбудораженным телам и нежно глядеть друг на друга в перерывах.        Цукинага несильно сжимает бугорок, отстраняясь от губ. Суо прикрывает ладошками рот, дабы не запищать от удивления. Он, вроде бы, возмущён, но останавливать не хочет. А замечание сделать – вполне.       — Куда ты руки свои тянешь?       — Что, мучаться нравится? — рыжеволосый игриво смотрит на него, руку не отнимая. — Хочешь пойти и разобраться с этим самостоятельно, в туалете?        — Лео-сан, у меня, в отличии от некоторых, на уме подобных вещей нет! — нагло врёт Цукаса.        Но Цукинага, как никто другой на этом свете знает, что его партнёр просто не унесёт весь тот стыдливый груз на своих плечах, если не повозникает немножко. Такой он есть, и в этом кроется его очарование.       — А-ха-ха, хорошо-хорошо, я тебя услышал! — парень с салатовыми глазами посмеялся, махнув одной рукой. Раз уж тему он в другое русло развернул, нужно и рукой проскользнуть тихонечко, пока Цукаса отвлечён. Ему же лучше будет.       Лео быстро стягивает брюки с одной стороны и чувствует лёгкий шлепок по тыльной стороне ладони, что уже протиснулась в боксеры и хватанула до невозможности набухший и возбуждённый орган. Суо и стона держать не стал, когда это произошло. Долгожданная разрядка, вроде как, приближается? По хитрому личику партнёра так и не скажешь.       — Лео-сан, чего удумал? — торопливо спрашивает Цукаса. Его привычно чёткая и ровная речь размазана, он запинается, видя перед очами лишь пелену, что застилает не только его обычно ясный взор, но и прежде чистые мысли. Отчего же хочется больше? Глубже? Резче? Почему при взгляде на любимого сжимается не только сердце, но и что-то ниже? Так работает повышение либидо? Это естественный процесс возбуждения? Пубертатный период? Цукаса путается бесконечно. Но в сей миг на думы времени не остаётся, когда его средних размеров член начинают неспешно дрочить.       — Суо, разве это так важно? Расслабься, маленький, — юноша шёпотом грубо бранится по-английски. Младшему на самом деле так нравится слышать это ласковое прозвище именно от него. Ни от кого больше. Если бы тот же Рицу-сенпай позволил бы себе такое, Цукаса за себя не ручался бы.       Цукинага нежно теребит его: растягивает движения своей руки на его члене, как струю золотого мёда, однако хватка у него сильная. Ведёт вверх, расслабляет пальцы, средним и указательным круговыми движениями массирует головку, полностью высвобождая второй рукой орган из-под мешающей ткани.        — С-сильнее… пожалуйста, сделай это, — судорожно шепчет Цукаса, взор свой не прячет. Открыто глядит сапфировыми, поблескивающими от перевозбуждения глазками, что Лео аж неловко становится внутри.       В свою очередь, последний лишь тихо хихикает, будто и не слушается его вовсе, однако темп ускоряет всё равно: и Суо в этот момент окончательно теряется в ощущениях, ведь его губы снова целуют такие родные напротив, умелая рука словно каждый алгоритм члена Цукасы выучила, ведь иначе объяснить нельзя, как Лео так точно прикасается именно к тем местам, к которым нужно. Где младшему хорошо. Так хорошо, как не будет никогда. Кажется, что Цукинаге стоит повторить одно и тоже движение всего парочку раз – и юноша уже кончит, ведь прямо сейчас он чувствует, будто бы тёплая сперма застряла где-то в его желудке, наполняя его теплом и завязывая узелок, который так раздражающе раздаёт пульсации во всём его напряжённом теле.       Лео хочет взять у него в рот. Таков его мотив. Однако это не всё, что на уме у него крутится. Он отнимает руку от члена, чем заставляет Цукасу захныкать:       — Н-нет, Лео-сан, я-я… — его сладкие губы покидают, Цукинага, для чего-то, тянется за банкой сливок… — В-вернись, пожалуйста, я хочу к-к…       — Тише-тише, Суо, — протягивает рыжий, возвращается уже со сливками в одной, испачканной в предэякуляте руке, нависает над мальчиком и с ухмылочкой оставляет звонкий чмок на его мягких, блестящих от слюны губках. — Сейчас тебе станет в разы приятнее, маленький.       И Цукаса клянётся, что и мысли допустить не мог о… таком развитии событий. Ведь его драгоценный возлюбленный спускается к самому краю кровати, устраиваясь меж его ног. Младший приподнимается на локтях, смахивая одним движением головы чёлку с потного, раскрасневшегося лба. Что происходит?        От одного вида Лео около его уже податливо раздвинутых ног, головка его органа начинает пульсировать быстрее. Сердце бешено колотится, когда Цукинага до конца стягивает абсолютно всю одежду, что была на его нижней части тела, чтобы прислониться к уже оголённой внутренней стороне бедра губами. Цукаса сладко стонет от прикосновений ртом. Лео так нежно всасывает его бледную, шёлковую кожу, другой рукой поглаживает второе бедро, слегка сжимая пальцами. Член неприятно ноет, и Суо сам тянется своей ладонью для того, чтобы хоть как-то снять напряжение, но-       — Э! Это моя территория! — шипит Лео, хлопает по руке, словно ракету летящую сбивая, затем громко шлёпает по бедру, заставляя Цукасу вскрикнуть и почувствовать себя пойманным на месте преступления. — Дождись ты уже, я помучать тебя хочу.       — Я так и понял, уже…       И Цукасе с одной стороны нравится, когда его тягуче, бесконечно теребят, а вот с другой – невтерпёж совсем, до слёз в глазах это противное нытьё от возбуждения по всему телу, хочется коснуться эрегированных зон, докуда рука Лео, почему-то, доставать не хочет! Но Суо хочется, чтобы именно он до него дотронулся.        И слёзы, всё-таки, пробиваются наружу. Это вполне естественно, учитывая текущую ситуацию, и Цукинага не пугается такой реакции, однако видеть слёзы на лице своего сокровенного мальчика ему очень больно.       — Ну-ну, потерпи, маленький мой… — нежно произносит Лео, пальцем чистым (сначала потянулся грязным, вовремя себя одёрнул) стирает хрустальную слезу, катящуюся с его ока. — Ты чересчур возбуждён, я такого ещё не видел.       А Цукасе и говорить неохота. Он просто всхлипывает, кивая головой на свой член. Это всё, что ему нужно в эту секунду. Получить такую желаемую им разрядку.        — Сейчас-сейчас, только не плачь.       Цукинага вновь спустился к бёдрам, ещё больше раздвигая чужие ноги. Он кинул мимолётный взгляд на Суо, что зашуршал сверху, принимая более-менее сидячее положение. Всё ещё нельзя было сказать, что тот именно сидел. Лео бегло оглядел его личико, по которому скатывались слёзы. И старший понятия не имеет, что это за странный кульбит совершило сердце, а вдобавок к этому в его собственных штанах стало намного теснее, чем до этого. Неужели, ему это нравится? Видеть, как Цукаса тихонько плачет от невыносимого желания, чтобы его… трахнули? Как иначе это выразить? Здесь и ноты не помогут…       Композитор отбрасывает эти мысли, концентрируясь на стоящем колом члене перед ним. У самого при виде солёных рек на лике возлюбленного что-то дёрнулось. На сочащемся из розоватой головки предэякуляте, на венках. К сожалению, сперма Суо вряд ли на вкус как вишня или клубника. Однако Лео может легко вкусить своего мальчика, если только добавит «гарнир».        Юноша прекращает всхлипы, вместо которых на первый план выходит недоумение. Зачем Цукинага взбалтывает баллончик сливок, приближая к его члену?        — Л-ле-, — Цукаса не успевает и слезу сморгнуть, как чувствует, словно его эрегированный орган покрывают мягкими облачками. К слову, они совсем не успокаивают. Наоборот, теперь Лео может слышать нетерпеливое хныканье, в сопровождении которого он берёт в рот член партнёра.       Столь пронзительного и сладкого стона этот вечер ещё не слышал. А слаще были только сливки на головке члена Цукасы, которые рыжеволосый поглотил вместе с почти всей длиной органа. Суо невероятно податливый, поверить сложно в то, что кто-то такой гордый и самонадеянный выгибает свою спину, прикрывает рот ладонью, а второй вцепляется в белоснежные простыни. Он окружён ими, они повсюду и явно делают этот акт более упрощённым для мальчика.       Лео сложно было сделать всё аккуратно ещё с самого начала, поскольку сливки испачкали его рот и капали на самое основание члена. Цель Цукинаги – слизать всё до единой капельки. И, о Боже, как же ему нравится это сочетание вкусов, особенно учитывая тот факт, что эта сладкая консистенция прямиком на аловласом юноше.        — П-прошу тебя, быстрее… — Цукасе не хочется медленно и тягуче, ведь на него не мёд вовсе кладут, а быстро таящие и легко добываемые из баночки сливки.        Рыжий с мокрыми звуками активно двигает головой вверх вниз, уже слабо видя, слизал ли он хотя бы большую часть сладости. Ему просто нравится, как Суо стонет где-то сверху и судорожно зовёт его по имени. Именно сейчас. Именно в тот момент, в который Лео отстраняется с чмоком, брызгает обильно сливками на всю длину члена и вновь заглатывает, вбирая в рот абсолютно весь орган – Цукаса выкрикивает именно его имя. И ничьё больше на этом свете.        — Ещё, ещё! Умоляю, сделай это ещё раз…       «Проведи ещё раз именно в том месте своим языком», «погладь меня по бедру ещё раз», «посмотри на пеня исподлобья ещё раз», «ещё раз жадно проглоти смешанные с моей предспермой сливки», «отстранись и назови меня хорошим мальчиком ещё раз». Ещё раз. Или два. Цукаса запутался.       Старший неустанно, игнорируя боль в челюсти, сосёт. Он и вправду самым, что ни на есть жадным образом глотает всю жидкость, что вообще может вытекать из его сладкого мальчика. И он будет быстро двигать головой до тех пор, пока Суо не кончит под напором его действий. К счастью, разрядка приближается.       — Л-лео-сан, господи, я… — юноша громко всхлипывает и резко хватается за рыжие волосы, выкрикивая недавно сказанное вслух имя так звонко, как только мог. Цукинага продолжает усердно отсасывать, пытаясь продлить оргазм Цукасы как можно дольше. Суо извивается, окончательно падая на кровать и тяжело дыша. Воздуха в лёгких совсем нет. Ему так хорошо, что думать не получается. Эта волна электричества по всему телу, эта долгожданная разрядка и… Это всё богоподобно, и ощущалось тоже так.       Цукинага выпускает член изо рта, вытирая губы. Его рот полон горячей спермы, которую он благополучно глотает, слегка краснея. И у Цукасы не выходит выдать и малого количества возмущения по этому поводу. Пусть Лео делает с ним всё, что ему только вздуматься сумеет.       — Мх-х, Нару так и не вернулась, мы успели, Суо, — победно смеётся рыжеволосый и устремляет свой взгляд двух сверкающих от искреннего счастья глазок на последнего. — Суо?       Тот, кого позвали, готов включить автоответчик прямо сейчас, ведь собственные уста не в силах даже разомкнуться полноценно. Как можно было довести человека до такого божественного состояния? Одному Цукинаге Лео известно.        — Ты так быстро кончил, — протягивает старший, изображая негодование. На деле же, если бы Цукаса и без прикосновений излился на простынь – Лео бы не возразил. — Хотелось бы подольше с тобой поиграться.       — Тогда Наруками-сенпай точно бы нас с тобой застала врасплох… — юноша стыдливо прикрывает личико обеими руками и вжимается в мягкую подушку под собою.        — Я думаю, нам следует прибраться здесь, что думаешь? — сбоку слышно лишь тихое посапывание. — Хэй! Не делай вид, что ты спишь!        Ни в какую. Суо еле сдерживает улыбку, однако держится до конца: он спит, вообще-то, и никакая уборка в его обязанности не входит.       — Ну, ладно! Я припомню тебе вот это! — не без детской и нелепой злобы в голосе промолвил композитор, лениво поднимаясь с постели. Убирать-то тут нечего, по сути своей – еда на кровати, взъерошенные простыни в уборке не нуждаются… Здесь чисто?        И пока Цукинага ставит миску с клубникой с глухим стуком на прикроватную тумбочку, он улавливает тихое хихиканье из-под пышных одеял:       — Ты делаешь мои глаза сияющими, Лео-сан.       Это значило, что в сию минуту Суо Цукаса был как никогда счастлив.