my favourite idiot

гробовую тишину прорезает раздражающий звон будильника. чонвон испуганно вздрагивает, вскакивая на кровати. с губ срывается недовольный выдох. проснуться в свой выходной от этого адского звука — наверное, худший вариант развития событий. «черт… как я вообще забыл отключить его?» чонвон откидывается на подушку и медленно протирает глаза, не желая расставаться с темнотой. телефон он находит наощупь и по давно приобретенной привычке смахивает вправо. все, можно отдать себя во власть морфея. только он знает, что уснуть больше не получится. ян подкладывает руки под голову и устремляет взгляд в потолок, даже не следя за потоком своих мыслей. тараканы, как обычно, своей жизнью живут и особо не беспокоят. мечтают, вроде бы, о чем-то. тем лучше, хотя бы не заставляют загоняться. он вылавливает только два смысловых потока — об энджини и рики, и в голове произвольно начинает играть «blossom». глаза привыкают к свету, и чонвон наконец отводит взгляд. милейший спящий нишимура слабо улыбается, видимо, что-то хорошее снится. чонвон несказанно рад видеть его, такого. рики в очередной раз поражает своим глубоким сном — даже не дернулся, когда будильник прервал тишину в комнате. неудивительно, он вчера первый ушел из гостиной. хотелось бы лидеру спать так же крепко. и он искренне надеется, что в этот раз отоспится как следует. чонвон ловит себя на мысли, что очерчивает лицо ники взглядом уже минут так семь. ну, а что делать? он слишком милый, когда спит. мемберы не раз об этом говорили самому ники. а он не верил. за это хотелось оставить отпечатки зубов на оголенных участках тела. однако тот едва ли позволит себя укусить. о его линию челюсти, казалось, можно порезаться, а в глубине голоса — утонуть. но внешние факторы обманчивы — и все в энхайпен знали, какой на самом деле ники. стеснительный и смущающийся. однако чонвон знал еще больше… и не выдерживает, всё-таки. очерчивает пальцами островатые скулы парня, расплываясь в улыбке от ощущения нежной кожи под подушечками. большим проходится по щеке, ведет указательным от переносицы к кончику носа и тыкает на него, как на кнопочку. нишимура мило морщится, и чонвон увереяется — только из-за рики он может стать самым настоящим котом. сейчас так хочется замурчать, забраться под одеяло и вжаться в него всем телом, чтобы он собрал в объятия. рики всегда пробуждается от невесомых чонвоновых касаний. однако так же быстро впадает в состояние дремоты, находясь на грани между сном и бодрствованием. на самом деле вытаскивать из царства морфея этот лучик не хочется совсем. они наконец ушли в рест и по праву заслужили валяться до полудня, смотреть по ночам ужастики, вцепиться друг в друга, словно слипшиеся пельмешки и любить, любить, любить. а сейчас только десять утра. ники терпеть не может ранние подъемы. не любит, когда его будят. не любит ошибки в системе. в сердце его навсегда весна, сонбэннимы шайни и чонвон-хен. нишимура переворачивается на спину, предоставляя хену идеальный шанс разбудить спящее чудо. он неохотно выбирается из-под теплого одеяла, подставляясь под легкий холодок, пробирающий до слабых мурашек, и седлает бедра парня. наклоняется к шее и оставляет невесомый поцелуй около пульсирующей венки. слух ласкает низкий от пробуждения голос: — мой любимый Рики, просыпайся, сегодня первый день весны. мертвецкий сон снимает как рукой. нишимура широко распахивает глаза и бегает замыленным взглядом по комнате, ищет чонвоновы омуты. а тот улыбается. нежно и так по-доброму, что рики под ним растекается за считанные секунды. мир бы к его ногам положить, да только ян не примет. — японский? я не ослышался?.. от ещё более низкого тембра голоса лидер почти теряется. — захотел тебя порадовать, — просто отвечает старший, неосознанно оглаживая бока рики через футболку. чонвон вновь наклоняется и опирается на локти, расставив их по бокам от головы. рики выдерживает минуту зрительного контакта, а следом притягивает ближе, ведет дорожки из поцелуев по каждому миллиметру кожи, как и хотелось сердцу, которое в тиски сжималось от безграничной взаимной любви. и стоит ему на секунду прекратить сладкую пытку, их губы соприкасаются. нежно, аккуратно и чувственно, настолько, что хныкать хочется. ян слабо прикусывает чужую нижнюю губу, отрезвляя младшего, чтобы не провалился в сон раньше времени. знает же, что утренние поцелуи его в одно мгновение усыпляют. — больше ванильного мороженого я люблю только тебя, хен, — уверяет нишимура, когда отстраняется. расплывается в слабой полуулыбке, кончики ушей вмиг покрываются красным, а взгляд такой расфокусированный. чонвон подавляет скулёж. — какой же ты дурак, ни-ки, — вздыхает лидер. — но ты все равно меня любишь. слишком сильно любит. и едва ли это можно назвать сладкой ложью. — да, люблю. и буду говорить тебе это миллионы раз на дне, — чонвон щекочет шею кончиком носа и шепчет быстро-быстро: — саранхэ, саранхэ, саранхэ. дыхание согревает мочку уха, и рики тихонько хихикает. съесть бы его за такую нежнятину. он неосознанно тянется руками к непозволительно узкой талии чонвона, медленно ее поглаживая. рядом с ухом раздаётся слабое мурчание. — ну, вон-и, прекрати топить мое сердце своей котеночностью, я тебя не выдерживаю, — нишимура почти скулит. хрипотца в его голосе все еще придает словам какой-то интимный оттенок. а ян как назло продолжает строить ему эгье, царапается короткостриженными ногтями и наблюдает за реакцией ники. у того в омутах недовольство смешалось с такой нежностью, что она негой разливается по телу. чонвон заливается громким смехом и падает сбоку от парня. — я уже понял, что ты хочешь как в заглавке «черной крови». кусай, пока я добрый, только не изводи, — рики оттягивает ворот черной футболки, подставляя ключицу. он не просил. даже не думал. чонвон это ценит. безумно ценит, что рики с пониманием относится к мелочам, которые делают его счастливым. с сияющими глазами он наклоняется к подставленной шее и несильно кусает плечо. рики, кажется, задержал дыхание. интересно, это от предвкушения или от волнения? ян замирает на секунд восемь, чтобы оставить след и полюбоваться им. — доволен, котенок? — хитрые нотки в голосе выдают его с потрохами. на недовольный взгляд чонвон больше не поведется. — еще спрашиваешь. — давай еще поспим, ладно? чонвон негласно соглашается, отстраняется и ныряет под уже остывшее одеяло, раскрывая и подзывая жестом ники. он подбирается ближе и чуть ли не клубочком сворачивается, аккуратно оставляя руки на чужой груди. и кто тут еще кот? ноги по привычке переплетаются. ян приобнимает нишимуру и целует в лоб, зарываясь носом в волосы, вдыхая приятно оседающий на языке кокосовый аромат шампуня. он им уже дышит вместо воздуха, кажется. или у чонвона любовно-обонятельные галлюцинации. впрочем, какая разница? морфей котеночных уже заждался.