Давай снова скажем "да"

      Мороз щипал кончик носа, и на щеках нарисовалась небольшая краснота. Мужчина вдохнул холодный воздух, наполняя лёгкие зимней свежестью и прохладой. Крупные снежинки падали с небес на землю, с каждой минутой накрывая безжизненные растения, что так давно ожидали времени, когда вновь заснут под тёплым одеялом снега. От холода мужчина скукожился, покинув тёплое помещение, а после выдохнул, выпуская пар навстречу холоду и концу дня — единственного выходного, в который он снова вышел на работу.       Не в первый раз Тэмин жертвовал отдыхом, дабы подменить сотрудницу — опытную крупье с тремя детьми, которая то и дело постоянно опаздывала, а порой и вовсе не приходила на смены. Потому Ли приходилось одному отдуваться за все её проказы, благо только в тихие вечера, когда народу не так много, жаль, плату за двоих ему так и не выдали. Не то чтобы Ли против прикрывать женщину его возраста, которая уже давно завела семью и несла ответственность за троих детей, если ещё и не за мужа. С ним совсем наоборот, Тэмин одинок, у него не было ни семьи, ни детей, ни даже родителей, не говоря уже о бабушках и дедушках. Одиночество текло в его крови, а помогать тем, кто нуждался в нём, он готов всегда, дабы придать значения его существованию.       Он прекрасно понимал, как тяжело женщине, чьи тёмные круги под глазами, что видны из-под консилера, ещё ни разу за пять лет не сошли, и сил ей порой не хватало из-за постоянных забот. Хоть он уже и не помнил, каково быть любимым и заботиться о ком-то в последние десять лет, которые он провёл без единственного человека, которым когда-то дорожил, всё равно чувствовал, как нелегко ей приходилось со всем справляться. И только разговоры с ним помогали Ан Хеджин забыть ненадолго обо всех проблемах и слегка расслабиться на работе, ведь поддержка Тэмина просто незаменима для неё, а его широкая спина, которой он каждый раз её прикрывал — её броня по жизни.       И всё же где-то в закромах души таились некая обида на прошлое и зависть той женщине, которую каждый вечер ждали с работы и встречали любимые: обнимали, целовали и радовались. Наверняка детишки прыгали по квартире, раскидывали игрушки и кричали «мама вернулась», пока любимый муж крепко прижимал за талию и целовал в щёку. Она могла планировать свою жизнь, делать что-то ради кого-то, например, жертвовала временем и рисковать работой. В то время как мужчине с длинной чёлкой, что скрывала глаза, полные грусти, такое недоступно. Наверное, потому он сдружился с такой позитивной, разговорчивой, постоянно улыбающейся клиентам, но усталой Хеджин. Он не отрицал тот факт, что женщина и вправду привлекательна и следила за собой, но она была не той, кто когда-то вытащил его из пучины нескончаемых грёз и распутной одинокой жизни, кто прижал к груди, успокоил и сказал: «Я здесь, рядом. И это навсегда».       Однако именно она стала для него толчком, чтобы продолжать существование, и вдохновением, чтобы работать сверхурочно и наслаждаться своим делом. Хоть казино достаточно и большое, но рук всё равно порой не хватало, ведь богатенькие избалованные детишки приходили сюда без конца покрасоваться, дабы помахать крупными купюрами перед лицом таких же зазнавшихся и усталых от жизни мужчин, которые порой приходили пьяными и желали махаться накоплениями семьи, а порой и пенсией пожилых мам, наравне с богачами. Ещё чаще «Paradise» в Сеуле посещали разные бизнесмены с жёнами, достаточно роскошными женщинами в вечерних платьях, увешанных всевозможными дорогими украшениями, чтобы заключить достаточно крупные сделки с клиентами или же ближе познакомиться с партнёрами по бизнесу. Что, как не игра в покер, баккару или рулетку, сблизит компанию мужчин за сорок с виски в руках, в дорогих костюмах и с голодными взглядами на чужих жён?       Мужчина слегка покривился от навязчивых мыслей и усталости, что скопилась за последние месяцы, ведь даже к концу этого чудесного зимнего дня, когда через несколько часов наступит следующий год, в груди всё ещё таилась грусть, подавленность и нежелание жить, от которых так хотелось избавиться уже давно. Только работа и разговоры посетителей за игрой отвлекали Тэмина от серости и безжизненности внутри.       Кожа покрылась мурашками, и Тэмин вновь поёжился, бегая глазами по зимней картине перед высоким зданием и наблюдая за тем, как люди куда-то стремились с озабоченными лицами, чтобы достичь какой-то цели в канун Нового года. Наверняка чтобы закончить все дела в старом году и вернуться к семье домой, дабы вступить в Новый год вместе и начать всё заново, пока у Ли не оставалось ничего завершённого, а уж тем более начатого.       Год сменялся годом, а Тэмин оставался одним и тем же, как и десять лет назад: покинутым, одиноким, преданным единственным человеком, который поддерживал жизнь внутри пустого сосуда, и потерянным — без какой-либо надежды на счастье. И сейчас Тэмин не чувствовал внутри ничего: ни преддверья праздника, ни новогоднего настроения, только опустошение и желание вернуться поскорее в постель, чтобы уснуть и забыться крепким сном, чтобы завтра снова встать без сил и смотреть в кухонное окно, за которым таилась темень ранним утром и жалкое отражение Тэмина с чашкой кофе в руке и оголённым торсом, пока на лице опять недосып, а во взгляде ненависть к себе.       Собрав все силы в кулак, Ли всё же решился ступить на усыпанную снегом дорожку по направлению к дому, смотря куда-то в ночные усыпанные звёздами небеса и ощущая, как мокрые снежинки таяли на тёплых щеках, пока длинные ресницы мокли от прикосновения снежинок и подрагивали от ласк прохладного ветерка. Небо казалось ему бескрайним, и отвести от красоты ночи взгляд невозможно, ведь в который раз мужчина искал там былую любовь, отдавая всю веру, оставшуюся в сердце, и безмолвные мольбы о конце бессмысленной жизни.       Но, видимо, у Вселенной другие планы на блудную одинокую душу Ли, что никак не могла найти место в мире без второй половинки, которая засела так глубоко под кожу и отравляла давно погибшую сущность внутри добрых десять лет. Как бы ему хотелось вырезать то счастье, ту радость, ту боль, которые приносила его единственная и неповторимая Сари, и тот день, когда хрупкий замок чувств к ней рассыпался на мелкие кусочки, превратился в прах, который сдул морской бриз, унося его куда-то далеко в море на волнах. Кто же знал, что вместе с тем замком улетит и невинная душа Тэмина с невероятным мирком, который таился внутри этой загадочной пришибленной девушке. Она исцелила раны так же быстро, как и проделала новые внутри давно погасшего Ли.       Путь к небольшой квартирке в Каннаме недолгий, однако казался Тэмину насыщенным, ведь в автобусе ехало слишком много людей и толкучка после рабочего дня, а тем более в праздничный вечер, безумно раздражала и заставляла всё вокруг ещё больше ненавидеть. И, несмотря на это, Ли настоящий джентльмен, потому что постоянно просил уступать место беременным или пожилым безразличных пассажиров, хотя сам практически никогда не сидел в общественном транспорте, но при этом чувствовал ответственность за усталость в теле беременных женщин и немощных бабушек. Ему всегда было проще стоять и смотреть в окно на тянущуюся за хвостом автобуса ночь, а также слушать любимых исполнителей в наушниках до своей остановки, чтобы отвлечься от постоянных толчков протискивающихся людей и покинуть несправедливый мир практически на час, чем чувствовать, как чьё-то плечо на соседнем сиденье сдавливало тело.       Ещё больше в транспорте он ненавидел целующихся подростков, возвращавших его в те счастливые дни с той, кого сердце давно не могло отпустить, хоть и не было прощения её поступку, но порой Ли просто забывал об этом и вновь утопал в глубоко ранящих душу воспоминаниях. Как бы ему хотелось обрести то же невинное и сокровенное, как и между теми двумя влюблёнными, но желание вновь обжигаться и утопать в ком-то, находя весь мир в одном человеке, ради которого он бы безоговорочно проживал каждый день в любви и удовольствии, покинуло его в тот день вместе с ней.       В груди не унимались давно умершие чувства, и Тэмин не мог найти ответ на вопрос, почему они всё ещё бились в нём, ломали рёбра и заставляли спускать каждый день отёкшие ноги из тёплой постели на холодный пол, смотреть на бледное лицо в зеркале и отворачиваться, отвращаясь, а после вновь идти на работу теми же путями, какими раньше они ходили только вместе в университет и обратно домой. В постель, где они часто нежились, а порой страстно утопали в агонии чувств и накрывшего обоих желания разгорячённых тел друг друга.       Наверное, потому Ли так и не смог избавиться от квартиры, в которой до сих пор жил её дух, её запах, как в белоснежной постели, где они забавлялись, покрывая друг друга страстными поцелуями и оставляя синие засосы, так и на кухне, где она заливисто смеялась, пока Тэмин щекотал шею носом, а после усаживал на кухонный стол, крепко прижимал к разгорячённому паху бёдра любимой девушки, избавлялся от тонкой майки и осыпал голую грудь поцелуями, лаская то пухлыми губами, то языком вставшие соски. И дальше опускался ниже, вместо заливистого смеха слушая уже любимые женские стоны, и ощущал пальцами в её белых стрингах пульсацию разгорячённой вагины, доводя любимую до оргазма.       Его любимые игры и её нескончаемая страсть задавали ритм жизни, двигали и порождали на эндорфины. Только его любовь к ней и забота помогали наслаждаться каждым днём, и если бы он тогда не застал её в их общей постели с другим, пьяную, что-то мычащую под нос, не соображающую вовсе, то, наверное, позволил бы ей остаться с ним в той квартире до конца его дней, пока смерть не разлучила бы их. Но, увы, Тэмин допустил ошибку, отпустив её в тот день одну на университетскую вечеринку, в то время как сам провёл всю ночь на подработке, только бы отдать всё заработанное и обрадовать единственный подарок от Вселенной в его одинокой и тоскливой жизни.       На пути от остановки к дому в мужской груди с каждым шагом нарастало отвратительное чувство одиночества, которое заполняло каждую клеточку тела и доводило до слёз, выступавших на глазах. Ли вновь шёл домой той же дорогой, где вокруг кружились, словно танцующие снежинки, их совместные воспоминания на каждом уголке той улочки, когда безумно влюблённая пара утопала в сладких поцелуях, слушая, как снег в Каннаме слегка скрипел под ногами и оставлял следы его обуви.       Хоть где-то мужчина мог оставить какой-либо след после себя — на тех же тёмных и пустых улочках Каннама, как только решится уйти и избавиться ото всех тех навязчивых мыслей и чувств, что удерживали его на земле, словно тысячи камней, давящих на грудь изнутри. Возвращаться домой и знать, что там пусто и темно так же, как и в его душе — просто невыносимо, потому что ни приятного подарка в новогоднюю ночь, ни любимого человека, который радостно бежал бы навстречу усталому Тэмину, он не увидит. И как бы часто он ни запрокидывал голову к звёздам и ни умолял о чуде в новогоднюю ночь, дабы что-то скрасило его безрадостную жизнь или же уничтожило, они молчали и заставляли ждать бесконечно, неустанно и непонятно чего, что безумно злило Ли.       Но он чётко понимал, что Вселенная слышала каждую его молитву, каждое ужасное желание, которое порой негативом добивало сердце, только легче не становилось, а от ожидания хотелось умереть. И если бы мужчина устало не стоял перед входом в небольшое здание и не чувствовал, как сердце в груди стало биться чаще, ломая рёбра, то, наверное, так бы и не уверовал в силу безграничной Вселенной, которая внезапно ударила его по голове с размаху подарком от Санты так, что в глазах слегка расплывалось и реальность уходила из-под ног.       Кадык на сильной шее задёргался, и Ли крепко сжал телефон с проводными наушниками в попытке удержаться на ногах и заставить мир перестать кружиться. Казалось, вот-вот и от шока он потеряет сознание, наблюдая безумную картину перед глазами, что стали увеличиваться в размерах от шока. Потому что в данный момент перед ним на лужайке, перед входом в его дом, раскинулось его прошлое, его самая большая боль и самая большая любовь, которая что-то пьяно бубнила под нос и периодически хихикала, размахивая руками в воздухе, будто бы боролась то ли сама с собой, то ли со святым духом в эту священную ночь.       Ли запустил длинные пальцы в мокрые от снега волосы, поднял чёлку, дабы дать глазам полный обзор на ситуацию, и крепко, до боли сжал пряди, чтобы не усомниться в реальности и осознать, что здесь находилась девушка, которая в далёком прошлом предала его и оставила наедине со своими демонами. Бутылка соджу лежала неподалёку от бессознательного тельца в полурасстёгнутой рубашке с бейджиком, где краткое «менеджер Чон Сари» гласило из-под длинного пальто. И только под её ногами клочок промокшей бумажки привлёк внимание мужчины, что аккуратно поднял дрожащими руками и осторожно развернул, дабы не порвать и не размазать пасту чёрной ручки, где говорилось: «Желание от Со Нами: "Станцевать перед окнами бывшего и послать к лысому Санте"».       — Видимо, ты это и сделала. Да? Чон Сари, — ухмылка проскочила на пухлых устах, и приятное тепло пошло от сердца по венам, — жаль, меня здесь не было…       Мужчина сжал клочок несчастной бумажки и вновь посмотрел куда-то в небеса, полные всё тех же молчаливых звёзд, пока на устах звучало краткое «Почему?», и слёзы покатились от уголков глаз к вискам, как только веки опустились.       Ночь, полная волшебства, не переставала удивлять, а Тэмин, в свою очередь, не мог отвести глаз от когда-то любимых красных щёк, которые ущипнул мороз, от милого кроличьего носа и уголков глаз, где таились высохшие слёзы и потёкшая тушь. Он не мог перестать улыбаться, пока внутри снова и снова всё переворачивалось так, что начинало тошнить то ли от нахлынувшей боли, то ли от того, что цветы жизни вновь стали распускаться при виде неё — его погибели. Единственной, кто мог снова разжечь огонь внутри одним своим присутствием так же быстро, как и затушить, уходя.       И как бы там ни было, Ли уже давно не чувствовал себя таким живым, таким реальным. И теперь до безумия вновь хотелось испытать себя на чувства, проверить, насколько долго он продержится, чтобы не сорваться и не утонуть в её омутах навсегда. Он хотел заставить страдать убитое нутро в разы больше, чтобы снова обжечься ею, её телом, её улыбкой, её бредом, странно вылетавшим из уст, её беззащитностью, которой так хотелось воспользоваться, чтобы ожить, как бы страшно перед неизвестностью Тэмину ни было.       Он знал, что сделает это вновь — влюбится в неё беззащитную, будто мальчишка, как когда-то в далёком прошлом, стоявшим за спиной и норовившим пробиться сквозь утраченное время, чтобы затянуть их здесь и сейчас под покровом ночи.       — Пойдём домой, Чон Сари… — мягко и вязко прозвучало на сухих губах, а в ответ невнятное женское мычание.       В новогоднюю ночь Тэмин чувствовал себя обманутым Вселенной замёрзшим снеговиком, который всё-таки поддался соблазну вернуться во время, когда хотелось так любить и жить ради одного человека. И сейчас Вселенная дала возможность всё исправить вместе с лежащей перед домом упавшей на его голову пьяной помощницей Санты.