Я - твоя главная сладость

Шаль Фэн Шаль. Свободолюбивый. С немалой гордыней и заносчивостью. Колкий на язык. С премерзким характером. Его усмешка могла заставить любого оппонента в порошок стереть собственные зубы от одичалого бешенства. В глазах цвета обсидиана собственное отражение лика было другим. Оно искажалось под его реальность, выставляя противника круглым идиотом. И таким был фейри — воин со всеми. Но только не с ней. Мужчина замечал за собой новую привычку засматриваться за ее рабочей рутиной. При каждом удобном случае он готов был дать себе пощечину, вспоминая ее румяные чумазые щеки в сахаре. Иронично закатывал глаза, проигрывая картины, как она раздраженно сдувает легкую чёлку со лба и трет ладошкой вздернутый носик, оставляя яркое пятно от красителя. Энн Хэлфорд была очаровательной, и Шаль больше не мог обманывать себя. Ему не было чуждо чувство влюбленности. Это не было в новинку, не вводило в ступор, но заставляло глубоко задуматься. На сколько это нужно им? Она — смертна, обычна… Просто человек. Он с горечью осознает, что пережить ее смерть и идти дальше для него будет равно подвигу. И мечник со страхом соглашается, что этот подвиг совершить он не сможет. И с каждым днем осознает, что лучше пойдет за ней хоть на тот свет, но без нее уже будет не так, как раньше. Она — целеустремленная, храбрая, до дикости добрая. В глазах цвета спелого сахарного яблока читалась вся любовь к миру и желание выжать из этой жизни все до последней капли. Она была амбициозна, и это восхищало. Энн добивалась своих целей самыми достойными путями. Никогда не пойдет на корысть, никогда не обманет, никогда не предаст. Было сложно поверить в то, что такой человек существует. А еще более сложно поверить в то, что этот человек повстречался на его пути. Года вереницей мчались по календарю. Третий год Шаль идет бок о бок с этой чудесной девушкой и усмехается правдивости своих слов. Еще три года назад, успокаивая незрелого, неопытного ребенка, он твердил, что со временем она станет красивейшей девушкой. И это было правдой. Энн все чаще позволяла себе шалость носить распущенные волосы, что шкодливо завивались на концах, забавно пружиня при ходьбе. Личико, совсем немного, вытянулось, являя миру мягкие скулы, придавая больше женственности. Губы стали пухлее, ярче, напоминая чайную розу. Пышные длинные ресницы чарующе обрамляли оленьи глаза. Энн стала выше. Не выше Шаля, но теперь могла уверенно пыхтеть ему в подбородок, нежели как раньше — в грудь. Мужчина с особым удовольствием подмечал, как девичье тело тоже изменилось, принимая женственные и аппетитные округлости. Женские плечи стали острее, осанка прямее, теряя подростковый характер, заменяя женской грациозностью. За счет немного выросшей груди, талия ярче проявилась, подчёркивая округлые бедра, что захватывали мужское внимание под складками кружев юбок. Энн Хэлфорд выросла, и это было погибелью Шаль Фэн Шаля. В окрестностях Льюистон, в теплую и комфортную весеннюю пору, компания друзей решила остановиться в гостевом домике на ночлег, перед тем как вновь устремляться в путь. Энн была настырной и не могла отказать себе в искушении в очередной раз поучаствовать в фестивале сахарных скульптур. Хоть она и поддерживает свой статус Мастера Серебряного Сахара не первый год, но данное обещание погибшей матери воспламеняло огонь в девичьей душе, заставляя стремиться к новым высотам. Девушка с нетерпением ожидала каждый год фестиваля, с жадностью пожирая взглядом работы других невероятных мастеров, стараясь подчерпнуть как можно больше опыта и знаний. Но сегодня всё позволяло замедлиться и прожить день так, чтобы запомнить каждое мгновение. — Пугало, ты хотела отдохнуть, — по-доброму усмехается фейри, наблюдая как кондитер с усердием замешивает бесцветную мастику, забавно высовывая кончик языка, — Детский сад. — Так я и отдыхаю, — милейше краснеет девушка, пряча взгляд от лукавого мужского, — Я давно не делала вам с Мифрил Лид Подом сладостей, — объясняется Энн, неловко улыбаясь, — Дай мне вас порадовать. — Обойдемся, — небрежно кидает фейри-воин, подходя ближе к рабочему столу и не сдерживает еще одной доброй усмешки, — Ох, Энн… — Что? — икает девушка, от неожиданности подмечая, что Шаль решил вновь назвать ее по имени, и сердце предательски пропускает удар. Хоть он и стал касаться ее чаще, но в привычку войти у нее это не могло. Каждое соприкосновение его руки с ее щекой, даже сквозь ткань шершавых перчаток, дарило тепло, обжигающее тепло. Энн вздрагивала словно осиновый листок на ветру, когда ощущала его большие ладони на плечах и как при объятиях ее голова соприкасалась с широкой мужской грудью. О, он часто ее обнимал. Вскользь за плечи, крепко за талию, под предлогом отодвинуть от проезжающей рядом повозки. Шаль оказался жадным до прикосновений и ловил возможность при каждом удобном случае. Как и сейчас. Кондитер, теряя дар речи, ощущает как тонкий указательный палец проезжается по вздернутому женскому носу. Девушка покрывается пунцовыми пятнами, наблюдая как этот же палец погружается в мужской рот, облизывая. Сахар. Она снова была чумазой. — Все еще не могу привыкнуть пробовать что-либо так, — поясняет мужчина, колко всматриваясь в широко раскрытые глаза напротив, — Сладко. Ты — сладкая. — Да как ты можешь такое говорить, — бурчит, стремительно пряча взгляд и прикрывает ладошками красное, словно помидор, лицо Хэлфорд. — Говорить что? — фейри облокачивается ладонью о столешницу и наклоняется ниже к девичьему лицу, специально вмешиваясь в личное пространство. Он часто позволял быть с ней ближе, чем должен был, но не поддаваться искушению он не мог, осознавая, что всегда в силах прекратить эту шалость. И сейчас он с особым упоением получал удовольствие, заставляя кондитера краснеть пуще прежнего. — Про с-сладкую, — икает от смущения Хэлфорд, уклоняясь от напора мужчины и отступая назад. — А что я сказал не так? — ровным тоном спрашивает Шаль, показывая всем своим видом, что не он только что говорил смущающие вещи, а это был плод ее озабоченного воображения. — Как такое можно говорить девушке?! — она сквозь пальцы, полностью испачканные в сахаре, смотрит на лицо Шаля и даже на секунду верит его невозмутимому виду, считая себя последней дурочкой, но хватается за шкодливую ухмылку на тонких губах и снова прячется в новосооруженном домике из ладошек. — Какое «такое»? Она чувствует его жаркое дыхание прямиком на своих ладонях и со страхом осознает, что не в силах опустить их. Чувствует, как он мягко касается губами каждой косточки на запястьях, поднимается выше, и Энн теряет связь с реальностью. Выше говорилось, что Шаль всегда в силах прекратить свои шалости? Забудьте. Сладкий сахарный запах действует на него словно валерьянка на кота. Не в силах противиться, он с особым удовольствием отмечает, что готов целовать ее руки вечность, с каждым разом все больше открывая преимущества в этом занятии. Ее кожа была мягка как шелк. Сладка. И хотелось съесть эту сладость без остатка. Ему сносит крышу. Ладонь, лежащая на столе, сдвигается, пачкаясь в кондитерских ингредиентах, а вторая, за неимением занятия, мягко сжимает излюбленную его взгляду талию. И как же, черт возьми, идеально его ладонь ложится на мягкий изгиб, как будто специально выточена под него. Шаль выцеловывает каждый тонкий пальчик, с удовольствием облизывая собственные губы от прилипшего сахара, — Ты не сможешь прятаться от меня вечно, — шелестит он и проводит носом прямиком по выступающей венке на тыльной стороне ладони, — Опусти руки. Я хочу, чтобы ты поняла, на сколько сладко мне. — Что на тебя нашло? — в смущенном замешательстве спрашивает Энн и опускает ладошки, являя ему любимые румяные щеки. — Ты, — кратко отвечает он, заглядывая в ее глаза, — Ты случилась, Энн. Не отталкивай меня. И она не имеет права что-либо сказать, замирая на месте. Ощущает, как он поднимает вторую ладонь, проводит пальцем по нижней женской губе, мажет сахаром и не дает опомниться, с жадностью припадая к губам. «Жадный». Клеймом выжигается на задворках подсознания юной леди. Он не нуждался в рамках приличия, о которых, если честно, и редко вспоминал. Широкой мокрой дорожкой проводит языком по ее до одури сладкой нижней губе и мягко кусает, получая прямиком в рот девичий стон, что заставляет рой мурашек пробежаться вдоль позвоночника. Мужчина не сдерживает рваного вздоха и сминает пухлые женские губы. «Сладкая». Клеймом выжигается на задворках подсознания фейри-воина. Мужчина припечатывает девушку прямиком к выступу рабочей столешницы, укладывая свободную ладонь на тонкую длинную шею, щекочущими движениями оглаживая шелковистую кожу. Чувствует дрожь в женских коленях и, усмехаясь, отстраняется на жалкие сантиметры, тяжело дыша прямиком в губы. — Я поспешил? — хрипит он, всматриваясь в напряженное девичье личико. Пробегается взглядом по зажмуренным глазам, подмечает ее сбившееся дыхание и с удовольствием замечает усиленный румянец. Но она молчит, впадая в ступор. Боится открыть глаза и утонуть в бездне тьмы его глаз. Осознавая противоречивые ощущения, Энн мечтает дать себе пощечину. Лишь бы отрезвить себя и осознать реальность. Она соврет, если скажет, что никогда не ждала такого животрепещущего момента. Ждала, мечтала, во снах представляла, проигрывала при каждом удобном случае, но сама никогда бы не позволила себе мечты воплотить в реальность. Неопытность, возраст и совершенно другие цели в жизни не позволяли ей стать смелее и решительнее. — Я боюсь, — стыдливо шепчет она, отворачивая голову, все так же с закрытыми глазами. — Чего? — Что это не навсегда. Мужчина замирает, задумываясь. Значит не один он допускал мысль о возможности развития таких отношений. Не один он боялся потери и безжалостного течения времени, и это так… Пьянило. Шаль не сдерживает улыбки и не останавливает себя, целуя теплые щеки, с заботой отираясь носом. Чувствует, как она сквозь смущение подставляет лицо и усмехается. Глупенькая. Невинная. Его. Мечник отпускает из плена девичью фигуру и ловит слухом, как она разочаровано вздыхает. Смотрит на сомкнутые нервные кулачки на юбке и с любовью разжимает каждый пальчик, — Открой глаза, — нежно просит он, оглаживая вспотевшую ладонь кондитера, — Не бойся, — говорит он тише и поднимает взор, встречаясь со смущенным напротив, — Обними меня. Она слышит мольбу в его голосе и вздрагивает, ощущая как он мягко поднимает ее руки и укладывает к себе на плечи. Чувствует, как вновь кладет свои ладони на ее талию и легко притягивает к себе, прижимая. — Я сделаю всё для того, чтобы это было навсегда. Для нее так в новинку видеть его таким уязвленным и открытым. И именно она сделала его таким. Слезы непроизвольно застилают пеленой, размазывая любимое лицо в неразборчивое пятно. — Спасибо, Шаль Фэн Шаль. И она жмется к нему, утыкаясь мокрым носом в стык шеи и плеча, чувствуя легкую вибрацию от его смеха. Этот день она запомнит надолго. День, когда стала его главной любимой сладостью.