Вот я здесь: Пошлешь ли ты мне ангела? Вот я здесь, На земле утренней звезды...
Снег за окном всё летел и летел, красивыми мелкими хлопьями падая на землю. За целый день дороги замело огромными сугробами, но озорным ребятишкам это было только в радость. Близняшки Арлерт с весёлыми криками забрасывали друг друга снежками, прячась за своими импровизированными крепостями. Снег прилипал к шапкам, варежкам; куртка тоже насквозь промокла, но дети совершенно не чувствовали ни холода, ни усталости. На крыльце дома вдруг появилась молодая женщина, которая, поёжившись от холода, пыталась укутаться посильнее в свой длинный кардиган. По её выражению лица, без сомнений, можно было сказать, что она недовольна. — Бен! Мия! Быстро домой греться! — Ну, ма-а-а, ещё пять минуточек. — Давайте быстрее! Имбирное печенье готово. — Ура-а! — крикнув в унисон, дети наперегонки забежали в дом, попутно отряхиваясь от снега. Согревшиеся и переодевшиеся в сухое, Бен и Мия сидели на кухне, уже вовсю уплетая ещё горячее печенье с какао. Уж что-что, а звать их на угощения дважды не нужно было. Светловолосая девочка болтала ногами на стуле, разглядывая красивые огоньки на гирлянде, что висела над окном. Больше всего на свете они с братом любили мамино имбирное печенье и Рождество. Ну и подарки, конечно. Сегодня мама сказала им, что папа задерживается на работе и немного опоздает к праздничному столу, но Мия знала, что это не так. Она прекрасно слышала, как родители обсуждали подарок для детей. Поэтому, сделав вид, что ничего не знает, с нетерпением ждала папу с «работы» вместе с (о боже, какая неожиданность!) рождественским подарком. Пока женщина суетилась над приготовлением индейки, Бен с интересом рассматривал фотографии на стене, словно видел их впервые. Вдруг наткнувшись на ту, где мама в грубой косухе и чёрной юбке держала в руках гитару, решил вновь расспросить её: — Мам, а расскажи ещё раз, как вы с папой познакомились. Женщина обернулась, удивлённо глядя на сына. Она отложила полотенце в сторону и, подойдя к столу, погладила Бена по голове. — Я же рассказывала недавно. — Но мы ещё хотим! — возмутились дети в один голос. — Ну ладно-ладно. Она подошла к стене, снимая фотографию с гвоздя. Рассматривая себя такую юную, с бунтарским нравом, она невольно улыбнулась и на миг словно вернулась в прошлое. — Это был канун Рождества. Я тогда особенно часто ссорилась с отчимом и в ту ночь снова сбежала, не желая видеть его ближайшие несколько дней. Мне казалось, словно весь мир против меня. Я чувствовала себя одиноко, хоть и не хотела этого признавать...***
Ночь была холодной. Метель давно закончилась, но промозглый ледяной ветер в совокупности с сырой погодой делали нахождение на улице невыносимым. Армин подышал на руки, растирая их в попытке согреть, но это не сильно помогло. Он мог бы вернуться в тёплый дом и выпить горячего чая, но даже несмотря на лютый холод, ему совершенно не хотелось этого делать. Перспектива возвращаться в пустой дом и встречать Рождество в полном одиночестве ему не нравилась. Это первое Рождество, которое Армин был вынужден праздновать совершенно один. Дедушка умер несколько месяцев назад, а его лучшие друзья Эрен и Микаса уехали в Мюнхен вместе с родителями. Они очень хотели взять Арлерта с собой, но парню было неловко обременять друзей своим присутствием и он заверил их, что прекрасно справится сам. Не маленький, в конце концов. Но Армин переоценил свои возможности. Впервые он встречал Рождество не с улыбкой на лице. Бродя по пустынным улицам, он услышал где-то вдалеке приглушённые басы. На главной площади проводят концерт? Что ж, всяко лучше, чем слоняться по городу одному. Армин пошёл на звук. Увидев источник музыки, парень остановился где-то в конце толпы, которая слушала песню, как загипнотизированная. Он завороженно смотрел, как некто в длинном пальто с широким капюшоном, что закрывал лицо, играл на гитаре, напевая песню одной из его любимых групп. Это была девушка. Армин понял это, прежде всего, по голосу. У неё было хрупкое телосложение, тонкие бледные руки и длинные светлые волосы, что выглядывали из капюшона. Цвет её волос был поразительно похож на его собственный, только на несколько тонов светлее. Вслушиваясь в красивый глубокий голос незнакомки, Армин словно ненадолго вернулся в школьные деньки, когда Эрен бил себя в грудь, заверяя его, что станет рок-музыкантом, когда они закончат школу. — Мудрец сказал: "Твори добро И молитву читай. В край заветный ты дверь открой И надежд не теряй... Армин очень любил живую музыку. Любил, чтобы глубокий смысл песни вкупе с прекрасным исполнением музыканта проникал под кожу, расползаясь мурашками по всему телу. Пение этой девушки было идеальным, таким же как и её голос: глубокий и чуть низковатый, прекрасно дополнявший эту песню. Тембр незнакомки был таким необычным и красивым, что Армин на миг задумался: можно ли влюбиться в голос? — ...слышишь голос души своей, Что тебя звал с собой. Чтобы выйти из тьмы ночей, Ты глаза лишь закрой." Неожиданный порыв заставил парня подойти ближе. Он протиснулся сквозь плотно обступившую девушку толпу, чтобы быть в первом ряду. Кажется, он даже случайно наступил кому-то на ногу, но был так поглощен песней, что даже не заметил этого. Наконец, когда Арлерт подошёл вплотную, он мог лучше рассмотреть её: длинные светлые волосы, заправленные за одно ухо; нос с небольшой горбинкой и небесно голубые глаза. Она не сводила взгляда со струн, перебирая их и напевая мелодию. Армину вдруг безумно захотелось, чтобы она взглянула на него. Её сосредоточенный вид и то, как она всецело отдалась мелодии, по-настоящему восхитили его. — Вот я здесь: Пошлешь ли ты мне ангела? Вот я здесь, На земле утренней звезды... Не переставая петь, она вдруг подняла голову, почувствовав на своём лице внимательный взгляд чужих глаз. У Армина внутри что-то ёкнуло. Всего один взгляд, а парня бросило в жар, словно у него была сильнейшая лихорадка. — Пошлешь ли ты мне ангела? Слова вдруг оборвались. Девушка замолчала, рассматривая представшего перед ней слушателя. Люди вокруг засуетились и поспешили разойтись, когда поняли, что ловить им здесь больше нечего. Но Армин так и стоял, не прерывая зрительного контакта с девушкой. Её взгляд было сложно прочесть: он был одновременно тяжёлым, внимательным и глубоким, словно проникающим в самую душу. Молчание затянулось. Армин прокашлялся; нужно было как-то начать диалог, чтобы избавиться от неловкости. — Это... было невероятно. Парень тяжело сглотнул. Отчего-то он разнервничался, оставшись с незнакомкой наедине. Но уходить он определённо не хотел. — Спасибо, — сухо и коротко ответила девушка. Она отвернулась, торопливо упаковывая гитару обратно в чехол, и Армин протараторил, заикаясь: — Я... я с-сказал что-то н-не так? П-прости, если я сделал что-то не то, я просто, эм, мне правда н-нравится твоя игра. Я оч... очень люблю музыку, а Scorpions моя любимая группа. Девушка выпрямилась, снова заглядывая в глаза Армину. Её взгляд казался парню строгим и даже в какой-то степени хмурым, и Арлерт вдруг подумал, что она сейчас скажет ему что-нибудь грубое и уйдёт. Но вместо этого, она только протянула ему занемевшую от мороза ладонь и также холодно сказала: — Гитара — это моя жизнь. Я — Энни. Армин отреагировал чуть заторможенно. До него не сразу дошло, что девушка только что ответила на его попытку познакомиться. Парень вдруг встрепенулся и заулыбался во все тридцать два зуба. Он схватил Энни за протянутую ладонь, чрезмерно сильно тряся ею в воздухе, и радостно протараторил: — Очень приятно, Энни! Меня зовут Армин. Боже, у тебя такие руки холодные, ты, наверное, замёрзла! Девушка торопливо спрятала руку в карман пальто и застенчиво опустила взгляд. — Ерунда. Армин, словно что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу и громко воскликнул: — Ох, блин! Мне стоило отблагодарить тебя за песню! Может чашка горячего чая справится с этой задачей? Энни удивлённо посмотрела на Армина. От мороза её щёки и так были розовыми, но сейчас парню показалось, что они покраснели ещё больше. Она укуталась в тёплый шарф, зарываясь в него почти по глаза, и едва слышно сказала: — Я больше люблю какао.***
Доев печенье и рассевшись на полу, дети увлечённо играли в излюбленную железную дорогу, которую им подарил папа на прошлый день рождения. За окном всё завывал ветер, метель не прекращалась. Из-за темноты на улице не было видно ничего, кроме бледного света придорожных фонарей. Мия выглянула на кухню, проверяя, что делает мама. Стол был уже почти накрыт, но отца всё не было. Девочка тревожно спросила: — Разве папа не должен уже вернуться? Энни не успела ничего ответить, как в тот же момент раздался громкий стук в дверь. Дети подскочили с пола с радостными криками и побежали в коридор встречать припозднившегося отца, чуть ли не сбивая женщину с ног. В помещение зашёл Армин, с головы до пят покрытый снегом. Он держал в руках какую-то большую коробку неизвестного происхождения. Мия и Бен кинулись обнимать снимающего мокрое пальто отца, как вдруг взгляд девочки наткнулся на коробку на полу. — Папа, что это? Армин потрепал детей по голове, хитро улыбнувшись. Вдруг позади него, прямо из коробки раздался какой-то писк. Дети испуганно подскочили, и мужчина потянулся к ней, чтобы поскорее показать, что внутри. — С Рождеством вас! — он подвинул коробку ближе к ребятам. Откинув крышку, Бен и Мия восторженно завизжали, не веря своему счастью: внутри сидел маленький щенок породы акита-ину, закутанный в плед. Пока дети радостно прыгали, не зная кого обнимать — то ли папу, то ли щенка, Энни всё это время наблюдала за ними, счастливо улыбаясь. Она посмотрела на Армина с таким теплом; благодаря ему жизнь перестала казаться ей бессмысленной, а самое главное — он научил её мечтать. Кажется, той ночью ей был послан ангел.