Это остролист, придурок

В воскресенье бар был полупустым и тихим, не самое модное местечко в округе, зато спокойное, можно сказать, для своих. Джек иногда заглядывал сюда после особенно выматывающих заказов, когда накопленная усталость давала о себе знать, а сон не шёл без пинты-другой. — Выпьем? — выдохнули горячо и хрипло у самого уха, незнакомец завозился у бара, с лёгкостью запрыгивая на пустующий высокий стул по соседству. — Я уже пью, — Джек с лёгкостью отмахнулся от неслучившегося собутыльника, отвлекаясь на настойчиво вибрирующий телефон. Уведомления с благодарностями сыпались в мессенджер одно за другим, и он с раздражением смахнул их, не открывая. Практически сразу Джек завёл для себя одно полезное правило — не отвечать на рабочие сообщения в нерабочие часы и скрупулёзно ему следовал. Количество заказов из-за этого не сильно страдало, зато клиенты по большей части с уважением относились к его времени и почти не писали по ночам. — Плесни мне виски и повтори этому парню. — Я же ответил, что уже пью. — Выглядишь раздражённым, — мужик был занозой в заднице, это чувствовалось на подлёте, невысокий, широкоплечий, смуглый и улыбчивый, если, конечно, можно было назвать улыбкой его хищный оскал, — очень секси. Я Брок. Джек не причислял себя к той категории парней, которых так легко было подснять в баре, большинство подходить к нему опасалось, хмурый здоровяк со шрамированной рожей для кого-то, наверняка, был фетишной фантазией, но в реальности рисковые попадались нечасто. Брок, казалось, был из таких, кто не только попусту болтал, но и отвечал за свои слова. — К тебе, и я сверху, — к купленной им пинте Джек едва прикоснулся, смачивая тонкие губы, почти сразу поднялся и двинулся к выходу, накидывая пальто на ходу. — Мне подходит, — ухмыльнулся Брок, расплатился за выпивку, опустошая свой стакан одним глотком, и нагнал Джека уже у двери. — Настойчивый. — Этого не отнять. Два квартала до квартиры Брока они преодолели молча, Джеку не хотелось тратить дыхание на морозном воздухе на пустой трёп, а Брок и не настаивал, словно погрузившись в предвкушение хорошего, ни к чему не обязывающего секса. В тёплом свете уличных фонарей и цветных бликах мигающих гирлянд его глаза казались почти жёлтыми, того густого насыщенного оттенка, какого бывал цветочный мёд, и Джек на несколько мгновений погрузился в изучение его скуластого подвижного лица, не замечая, что с шумной улицы они свернули в пустой проулок, пройдя пару домов, и топтались теперь у двери, пока Брок, хлопая по карманам куртки, искал ключи. Он хмыкнул и потянул Джека за собой, жарко припадая к его губам ещё на лестнице, толкнулся властно языком в приокрывшийся навстречу движению рот и нехотя отстранился несколькими секундами позже, чтобы отпереть квартиру. Джек двинулся следом за ним, подхватил под горло, притягивая обратно в жадный грубый поцелуй и ощущая кончиками пальцев биение пульса под чувствительной кожей на шее. Брок рванул ворот его пальто, влажно лизнул терпкую тёплую кожу по границе свитера, царапая колкой щетиной, и вернулся к губам, пробираясь прохладной ладонью под тонкий кашемир. — Ты как будто пахнешь Рождеством и цветами, — он провёл носом вдоль линии челюсти, спускаясь к крепкой Джековой шее и глубоко вдыхая, — а я несу какую-то хуйню. Джек не ответил, не считая нужным объяснять разовому любовнику, что с восьми утра собирал свадебную арку, а затем украшал живыми цветами банкетный зал, что был флористом и, казалось, до костей пропитался нежными и приятными ароматами своего магазина. Это было бы лишним. Они помогли друг другу избавиться от верхней одежды, добрались от прихожей до спальни, спотыкаясь о собственные сброшенные в спешке ботинки, и мягко упали в прохладные простыни. Брок, придавленный его весом, хрипло выдохнул, притёрся через слои плотного денима бёдрами, давая в полной мере прочувствовать свою готовность, свою каменную твёрдость, выгнулся под прикосновением крупных широких ладоней. Его кожа под тонким трикотажным пуловером, казалось, обжигала кончики пальцев, и Джек, сдёрнув мешающую тряпку прочь, прижался губами к плотному, твёрдому, как доска, животу. — Какой ты ласковый, — хмыкнул Брок, подставляясь под гладкий широкий мазок упругого языка, — кто бы мог подумать. Джек только фыркнул, вжимаясь носом в тугую грудину, сжал мягко зубы на соске и медленно потянул. Изнутри остро-сладко плеснуло возбуждением от чужого протяжного стона, руки сами собой двинулись к бёдрам, цепляя пряжку ремня и дёргая молнию вниз. Должно быть со стороны они выглядели возбуждающе-контрастно, один был распластан по постели и обнажён, другой полностью одет, с дикими горящими глазами и оттопыривающим ширинку стояком. И без того рваное дыхание Брока сбилось, влажная нежная головка требовательно толкнулась Джеку в ладонь, а крепкие пальцы смяли свитер на пояснице, поддевая края, и настойчиво рванули вверх. Джек приподнялся, жадно разглядывая сильное поджарое тело под собой, подсвеченные лишь мигающей уличной иллюминацией от окна татуировки Брока на смуглой жаркой коже выглядели хищными крадущимися тенями. Он стащил с себя джинсы вместе с бельём, поймал брошенные Броком полупустой тюбик со смазкой и презерватив и устроился между широко разведённых литых бёдер. — Давно не был снизу, — хрипящим полушёпотом признался Брок, стоило Джеку надавить влажной шершавой подушечкой на туго сжатую дырку. — Можешь перевернуться на живот, — предложил Джек, не спеша проталкивать палец глубже, чем на фалангу, мягко разминая податливые пластичные мышцы, и втянул в рот тёмную открытую головку, щекоча языком под уздечкой. — Блядь, нет, — выдохнул Брок сквозь стиснутые зубы, — не хочу ничего пропустить. Он потянулся ладонью к лицу Джека, погладил большим пальцем уголок растянутых вокруг члена губ, соскальзывая вдоль ниточки шрама вниз по подбородку, не сводя с него диких голодных глаз. Остро, горячечно захотелось вдавиться в него всем телом, вбиться до сдавленного глухого стона, собирая губами с языка тихие сладкие вздохи, но вместо этого Джек терпеливо протолкнул третий палец, тщательно подготавливая Брокову задницу под свой немаленький размер, не выпуская изо рта его члена. — Если ты не хочешь закончить минетом, тогда самое время меня трахнуть, — Брок заёрзал под ним, насаживаясь на длинные толстые пальцы, обхватывая их так туго, что у Джека на мгновение потемнело в глазах. Брок потянул его за плечи на себя, вгрызся жарким кусачим поцелуем, пробегаясь широкими ладонями по сильной раскачанной спине, прижался плотнее. Джек качнулся навстречу, оставляя на смуглой коже влажную дорожку естественной смазки, раскатал ощупью тонкий латекс и задвинул с тихим рычанием сразу сильно и глубоко, полно. Брок простонал хрипло, сдавленно, выломался в спине, сжимая его слаще, горячий, влажный, порывистый, снялся с члена почти до конца, сразу принимая снова и задавая бешеный темп. Это был секс, на воспоминания о котором Джек ещё долго собирался дрочить. А пока он наслаждался солоноватым тёплым вкусом чужой кожи, заражался этой требовательной жадностью, сталкиваясь языками, руками и бёдрами, и впитывал самозабвенно отдаваемые ласки.

***

С приходом зимы его цветочная лавка наполнялась ароматами хвои, Джек привозил пушистые красивые лапы нобилиса для рождественских венков и праздничных композиций, светло-голубые и тёмно-зелёные можжевельники в широких горшках и крошечные молодые ёлочки в декорированных мешковиной кашпо, приземистые криптомерии с малюсенькими шишечками и канадские ели, которые так любили покупать для оформления администраторских и кассовых стоек салоны красоты и пекарни в радиусе пяти кварталов. Он спускался из своей небольшой квартирки наверху за пару часов до открытия с термосом крепкого свежесваренного кофе и неспешно принимался за работу, медитативно зачищая поставку свежих цветов или собирая венки на любой вкус и кошелёк. Были здесь как совсем простенькие, хвойные, украшенные шишками или яркими алыми лентами, так и более роскошные, с ягодами остролиста, пышным хлопком и палочками душистой корицы. Полки, обычно занятые композициями из сухоцветов, полнились ароматными свечами из соевого воска и коробками с ёлочными игрушками ручной работы. И то, и другое делала давняя подруга Джека, а он лишь давал ей возможность реализовать свои товары в горячий сезон. До полудня Джек упаковал и отправил с курьером несколько крупных заказов, подготовил букеты, за которыми должны были заглянуть ближе к обеду, и принялся за заполнение карточек для них, по несколько раз перепроверяя соответствие текста требованиям отправителей, когда колокольчик над входной дверью тонко звякнул в очередной раз. — Добро пожаловать! Чем я могу быть вам полезен? — он поднял глаза от широкой стойки, на которую опирался, пока подписывал и вкладывал карточки в букеты. — Значит, запах цветов мне не приглючился, — широко ухмыльнулся Брок, двигаясь прямо на него и не сводя взгляда с закреплённого на холщовом фартуке бейджа, — Дже-ек. Из его постели где-то с неделю назад Джек тихо выскользнул ещё до рассвета, торопливо собирая одежду и стараясь не разбудить хорошенько выебанного и сладко спящего Брока. Все эти неловкие утренние пляски были довольно утомительны и оставляли неприятное послевкусие, и Джек, здраво рассуждая, предпочитал в них не участвовать. — Ты пропустил отличный итальянский завтрак, — Брок облокотился на стойку, посмотрел на него снизу вверх, медленно облизывая растянутые в ухмылке губы. От него искрило весельем и какой-то дикой необузданной энергией. — Я редко завтракаю, — парировал Джек, хоть и хотелось вместо этого спросить, какого чёрта Брок забыл в его цветочной лавке. Мог ли он его искать? Эта мысль, даже не высказанная вслух, показалась ему до нелепого смешной, ну, в самом деле, кто стал бы искать неделю спустя случайного любовника? Таким, в лучшем случае, говорили наутро «было классно, я позвоню, а сейчас тебе пора» и никогда не перезванивали. — Я здесь по делу, — Брок перестал дурачиться, доставая из кармана куртки смартфон. — Мой администратор согласовывал венок для тату-студии, сейчас найду номер заказа. — «Кроссбоунс»? — Джек оживился, мгновенно переключаясь на формальный рабочий тон, развернулся к боковому стеллажу с подготовленными к выдаче и отправке заказами, извлекая одну из фирменных квадратных коробок, и положил её перед Броком. — Запоминающийся дизайн, я учёл все пожелания. — Я в целом запоминающийся, — Брок снял крышку, оценивая его работу, хмыкнул довольно, возвращая её на место, и снова вернулся взглядом к Джекову лицу. — Кайф. Сходишь со мной выпить? — Я занят. — Вечером, — предложил Брок. — Завтра. На выходных. Его настойчивости можно было только позавидовать, и Джек, откровенно говоря, был не то чтобы против, скорее не хотел показаться нуждающимся в чьём-то обществе и внимании. — Ты мешаешь мне работать. — Как хочешь, Джеки, — с лёгкостью подхватив коробку, Брок бросил на него жадный, обещающий взгляд, — всё равно я теперь знаю, где тебя найти.

***

И Брока в одночасье стало слишком много в его спокойной размеренной жизни. Он приходил по утрам со стаканчиками крепкого пряного кофе, забегал между клиентами с пухлыми круассанами или нежными медовыми пряниками из пекарни Джона, торчал в его магазине в свободное время и постоянно отчаянно, напропалую флиртовал. Но Джек не сдавался.

***

Джек по обыкновению спустился в магазин ещё до открытия, у порога обнаруживая Брока с коробкой, перевязанной тонкой джутовой верёвкой. — Ты караулишь, во сколько я появляюсь? Пекарня не открывалась настолько рано, Джон, скорее всего, едва закончил вымешивать тесто, но, подойдя ближе, Джек уловил тонкие запахи душистых специй. — Нет, что ты, я просто проходил мимо с коробкой кантуччи. А ещё Джон никогда не предлагал своим посетителям итальянской выпечки, отдавая предпочтение более распространённым и популярным вариантам. Джек лёгким толчком отстранил Брока от двери, отпирая магазин и отключая сигнализацию, прошёл до скрытой ниши, где оставил своё пальто, и принялся за работу, вынося из холодильника один за другим несколько высоких стеклянных вазонов. — Если собираешься тут торчать, — с усмешкой обратился он к отирающемуся у порога Броку, — тогда бери второй секатор и помогай подрезать цветы. — Объясняй, как резать, — Брок подмигнул ему, оставляя коробку с печеньем на краю низкого столика у входа, где горшечные хвойные соседствовали с пуансеттиями и праздничными композициями в деревянных ящичках, а куртку повесил рядом с его пальто. — Начни с роз, ты же знаешь, как выглядят розы? — Джек выложил на стойку цветы, умело и быстро помыл вазон в удобно расположенной поблизости раковине и на две трети заполнил его водой. — Они жадно пьют, им нужно много воды, но листья не должны намокать, иначе начнут гнить и отравлять воду. Он показал, как делать острый срез под углом в сорок пять градусов, обрезать ножом шипы и какое количество листьев удалять, посмотрел, как получилось у Брока, и одобрительно кивнул. — Я займусь более хрупкими цветами, а на тебе эти. Некоторое время было слышно только размеренные щелчки секатора, шорох листьев и хруст тонких стеблей, и Джек погрузился в обработку цветов и последующую сборку популярных букетов-миксов из нежных кустовых роз и лизиантуса, пока не заметил, что Брок закончил со своим заданием и в задумчивом молчании наблюдал за ним. — Ты вообще работаешь? — Джек перевязал широкой лентой пышный букет, упакованный в газетный крафт, одним отточенным движением смахнул обрезки бумаги и мелкий цветочный мусор в выдвинутый высокий пластиковый контейнер под стойкой, и отнёс готовые к свободной продаже свёртки в холодильник. — Конечно, — хмыкнул Брок, — у меня довольно плотная запись. — Но ты постоянно торчишь здесь, — Джек протиснулся мимо него к раковине, смывая с ладоней пыльцу. — Просто ты очень тугой, Джеки, — Брок выдернул из заготовок ветку, пышно усыпанную мелкими круглыми ягодками и придвинулся в нему вплотную, не оставляя между ними ни дюйма свободного пространства. — Смотри-ка, мы под омелой, тебе придётся меня поцеловать. — Это остролист, придурок, у омелы ягоды белые, — закатил глаза Джек и впечатался ртом в чужие твёрдые губы, подхватывая Брока под затылок и с силой сминая жестковатые отросшие волосы. Он толкнул его к стойке, рывком смахивая неубранные рулоны мягкого фоамирана и шуршащей обёрточной бумаги, ленты упали и покатились по полу, разматываясь, прятавшиеся под ними нежные лепестки-рубашки взметнулись и плавно опустились обратно на гладкую поверхность. — Наконец-то, блядь, — хохотнул Брок, прихватывая зубами влажную нижнюю губу Джека, потянул в грубой ласке, скользнул кончиком языка игриво по линии тонкого шрама. — Я заебался яйца подкатывать. — Сказал бы прямо, — Джек развернул его, прикусывая у основания шеи, уложил животом на стойку, сдёргивая джинсы до колен и оглаживая ладонями плотные ягодицы. — И прокатило бы? — Брок растянулся по поверхности настолько удобно, насколько это вообще было возможно, ненасытный, разгорячённый, необузданный. — Нет, — Джек, порывшись в ящиках, извлёк начатую тубу с кремом для рук, ничего лучше у них сейчас всё равно не было, — но ты даже не попытался. — Просто заткнись и трахни меня. От ощущения эластичных податливых мышц, напряжённо обнимающих его пальцы, от контраста светлого задравшегося на пояснице пуловера и смуглой кожи, от яркого мускусного вкуса покорно подставленной шеи Джека повело, он вмялся в чужое тепло, двигаясь внутри частыми мелкими толчками. Брок выгнулся, открывая себе более удобный доступ к мокрому от предэякулята члену, сомкнул пальцы под головкой, подстраиваясь под общий ритм, и едва слышно выругался, когда ладонь Джека опустилась сверху. Чуть шершавая от работы с цветами и частого контакта с водой, крепкая, надёжная, она скользила по стволу так выверенно и точно, сдавливала так правильно и полно, что Брок излился первым, сглатывая хриплый стон. Джек нагнал его несколько рваных, сбивчивых толчков спустя, навалился тёплой тяжестью сверху, погладил ласково по мускулистому бедру. — Надо приводить себя в порядок и открывать магазин, — он мазнул губами по щетинистой щеке, поднялся, заправляясь, и принялся искать в ящиках упаковку с влажными салфетками. — Вечером сходим выпить? — Брок тщательно вытерся, выпрямился, медленно натягивая бельё и джинсы, перехватил суетящегося Джека, притягивая для долгого влажного поцелуя. — Ладно. А теперь помоги мне с уборкой, — Джек окинул взглядом бардак, который они учинили. — У меня сеанс через двадцать минут, — Брок хохотнул, сыто потягиваясь, лизнул его в щёку напоследок и, перешагивая сброшенные со стойки рулоны упаковки, ленты, листья и лепестки, подхватил куртку и двинул на выход. — Какой же ты засранец. — Да-да. И попробуй кантуччи, я испёк их для тебя.