Я никогда не подчинюсь тебе!

- Ты можешь убить меня хоть тысячу раз, но я никогда не подчинюсь тебе, Есугей! - кричал парнишка, смотря на брюнета. *** Лёгкая ухмылка не сходила с лица мужчины, пока он свысока смотрел в голубые глаза Михаила. Высокий, статный, с длинной черной как смоль косой и такими же глазами. Само воплощение золотой орды вселяло ужас в любого, кто на него посмотрит, даже некогда смелую и дерзкую Москву. Он горел множество раз, крича от боли, без возможности сбежать. Спина вновь и вновь покрывалась множеством шрамов, которые не успевали заживать. - Есугей, ты же знаешь, что я верен тебе, прошу, поверь мне! - молил он, стоя на коленях перед мужчиной. - Мерзость, - Есугей плюнул в блондина и отвернулся. - Умоляю тебя, я сделаю всё, что пожелаешь, только прости! - Миша вцепился в подол запашного халата. Есугей молча повернулся обратно и посмотрел на Москву. По телу Миши пробежала дрожь, эти черные глаза смотрели в самую душу, прожигали ее насквозь, заставляли желать расстроиться на месте. Московский отпустил чужие одеяния и закрыл обеими руками рот. Его ресницы дрожали от ужаса, а когда орда сделал шаг в его сторону, то парень повалился на свою задницу и начал медленно отползать назад. Чего-чего, а получить очередной поджог или порцию ударов плетью он не хотел. - Есугей, прошу, смилуйся, - взмолился блондин. В голубых глазах горел непередаваемый ужас, что смешался с нотками сумасшествия. Есугей слегка наклонился к блондину и улыбнулся. Крепкая мужская рука коснулась юношеской щеки, медленно ведя по ней вниз к подбородку. Он остановился и сжал в твердой хватке ланиты Москвы. Казалось ещё немного и челюсть треснет пож чужим натиском, надолго лишая Михаила возможности сказать хоть слово. От страха во рту скопилась слюна, а в горле встал ком. Миша нервно сглотнул и опустил взгляд в пол. - Мишенька, посмотри мне в глаза, - послышался низкий мужской голос, - Если это не твоих рук дело, тогда кто виновник восстания? - Тверь! Предала! Это она! - вскрикнул Миша. - Ты знал об этом, но говоришь только сейчас? - голос Есугея был до пугающего спокоен. - У меня не достаточно сил чтобы... - не успел он договорить. В майхане раздался звук удара, а щека неприятно щипала. На глазах проступили слезы, а Миша поджал губы. Он молча смотрел на Есугея, боясь продолжать свою речь. Лишь рукой схватился за место удара и ждал. Ждал решения, ждал помощи, надеялся. - Хочешь чтобы я помог тебе? - улыбнулся мужчина, но что Михаил молча кивнул, - Хорошо, - Есугей протянул руку, приглашая юношу встать. Миша отвёл взгляд, лишь бы не видеть эти черные глаза вновь. Он взялся за чужую руку, поднимаясь с пола. Крепкая ладонь ухватилась за запястье Москвы, сжимая его до хруста в костяшках. Синяк на руке быстро пройдет, но фантомные боли ещё долго будут мучить память мальчишки. Казалось бы, 180 лет прошло с появления Михаила, но он всё ещё был слишком мал, чтобы хоть как-то противостоять золотой орде. Есугей дёрнул чужую руку, буквально таща Москву за собой в глубь майхана. Ноги заплетались и Миша постоянно спотыкался, чуть-ли не падая. Если бы не хватка Есугея, он бы уже давно оказался на полу вновь. Блондина буквально бросили на топчан. Миша развернулся и посмотрел на Есугея. Снова этот взгляд, от которого хочется провалиться под землю. Всё было понятно без слов. Московский склонил голову и стянул с себя рубаху. - Развернись, - орда не был многословен. Миша молча повернулся спиной к Есугею. Спина была покрыта множеством шрамов, что не успели зажить. Мужчина молча любовался картиной, которую буквально выжег плетью на чужом теле. Каждая полоса - наказание за неподчинение. Худощавое бледное тело и яркие линии с запекшейся кровью, словно мазки кисти на холсте. Есугей любил любоваться своим творением, упиваться собственной силой и могуществом. Он прекрасно знал, что всецело владеет этим парнишкой. Его душой, телом, он был доволен тем, во что превратилась некогда дерзкая Москва. Но ему хотелось большего и он брал от Миши абсолютно всё, что тот мог ему предоставить. Грубые мужские руки коснулись одного из шрамов, от чего Михаил вздрогнул, поджимая губы. Даже прикосновения приносили безумную боль. Само осознание, что он должен подчиняться, приносило ему невыносимые страдания. Но он верил, что придет день и Москва гордо поднимет свою голову, вздохнув свободно. Ради этой свободы он готов гореть ещё тысячи раз, он готов своим руками сжечь все остальные города, предать любого. Всё ради того, чтобы набраться сил и свергнуть тирана. Ладонь надавила между лопаток, а юноша прогнулся в спине, утыкаясь лицом в подушку. Грубые пальцы провели вдоль позвоночника, задевая один шрам за другим, от чего у Миши проступили слезы, но он молчал. Не дай бог Москва издаст хоть один недовольный звук, на спине появился новый "мазок". Руки сжимали простыни, пока Есугей сжимал ягодицы, разводя их в стороны. Он был груб, его не заботило то, что чувствует в этот момент Михаил. А Московский молчал, терпел, принимал его и мысленно молился богу... В 1347 году Тверское восстание было подавлено Золотой ордой при участии Москвы и Суздаля. Василиса кричала, проклинала Мишу, который смотрел на то, как умирают её люди. В последствии это привело к укреплению Москвы. Страдания не были напрасны...