храни их, барбатос

вечер в мондштадте проводится либо на улице с дорогими людьми, либо в таверне с недорогим алкоголем. дилюк спиртного не пьет, но в силу своей профессии и того, что выдал чарльзу отпуск, вынужден ещё две недели быть барменом в собственном заведении.  конечно, в такие дни выручка значительно выше — не каждый раз встретишь самого мастера рагнвиндра за стойкой, все свободные девушки мондштадта воспринимали это как вызов и испытание для их красоты, да и люди, приходящие сюда за выпивкой, не могли не оценить умение дилюка смешивать коктейли, — но самому бармену идея обслуживать клиентов никогда не нравилась.  все пьяны, тяжёлый запах вина висит в воздухе, гомон, хохот, крик...  не то что тишина винокурни, что и говорить.  поэтому настроение рагнвиндра в тот вечер было ниже плинтуса. мужчина, раздражённо цокая языком каждые несколько минут и тяжело вздыхая, брался за заказы — и, разумеется, чаще всех "полуденная смерть", изобрел коктейль себе на голову, — в относительно свободное время протирал бокалы, чтобы не сойти с ума, и лениво скользил взглядом по посетителям.  но вдруг алые глаза расширились.  дверь в таверну в очередной раз раскрылась, и в напоенный винными парами воздух нырнул... путешественник.  что итэр делает в такой... не совсем для его возраста подходящей обстановке, зачем он так быстро прошмыгшнул на второй этаж, на котором практически никого не бывает, где его вездесущая летающая компаньонка и, главное, почему у него такой убитый вид — все это немало взволновало дилюка.  бармен на секунду нырнул в заднюю комнату, позвал оттуда того, кого первым увидел, кратко объяснил, что делать, и просочился на второй этаж с бокалом яблочного сока.  а зрелище на втором этаже было удручающим.  итэр лежал лицом вниз на скрещенных на столе руках, а по мелкому подрагиванию спины и шеи было понятно, что переживает он не самые лучшие времена.  дилюк тихо подошёл, поставил бокал на стол и сказал, так же тихо:  — это я, дилюк.  больше ничего не говоря, рагнвиндр отодвинул стул, сел рядом и положил руку на дрожащую спину парня, погладил и через пару минут прошептал:  — расскажешь, что случилось?  обычно дилюк в чужие дела не лез, но, намучившись с кэйей, понимал, что иногда стоит и помочь. и чутье подсказывало, что именно сейчас помогать надо.  или же не только чутье.  любое хоть сколько-нибудь человечное существо бы задел подобный вид обычно яркого и спокойного, как солнце, чужеземца — такой... словно убитый изнутри. итэр выгладел так, словго потерял самое дорогое в этой жизни.  итэр всхлипнул.  — ни-... ничего особенного. п-... просто небольшая... — судорожный всхлип прервал его объяснения. парень попытался его подавить...  а в итоге разрыдался в голос.  дилюк опешил.  кэйа — практически единственный, с кем они сейчас были близки, — так не делал обычно. он просто приходил с видом вселенской печали, клал голову дилюку на колени и рассказывал, что произошло. безэмоционально и словно безжизненно, как будто не имел к этому никакого отношения.  а потом утыкался в плечо и тихо плакал.  в такие ситуации дилюк просто обнимал его, гладил по спине, ничего не говоря, а кэйа, выплакавшись, засыпал головой на плече рагнвиндра, дыша ему в шею. мужчине уже даже пришла в голову мысль сделать самое банальное — обнять итэра, шепча всякую хрень про "все будет хорошо", — как послышался тихий, уже почти не прерываемый всхлипами голос.  — сяо...  помолчав, как будто собираясь с силами, путешественник продолжил:  — сяо — это... адепт. из ли юэ. он... мы с ним... я... я его люблю.  дилюк не торопил, сидел и смотрел в стол, поглаживая светлые волосы. слышно было, что итэру сложно подбирать слова, видимо, с этим сяо что-то случилось. или с итэром. или с ними.  — и... и он якса. за-... защитник ли юэ. сражается с духами... по просьбе... гео архонта.   ранили? убили? замутили разум и заставили сражаться против ли юэ? что там ещё с этими защитниками бывает?..  — он... он хороший, п-... просто лучший в этом. ему так тяжело, его раз-... разъедает ненависть погибших архонтов, но он... он все ещё борется.  голос путешественника дрогнул на "все ещё".  дилюку были понятны две вещи — сяо был итэру дорог, это раз, и с сяо что-то случилось, это два.  — и... и вот, он... он сегодня не... не пришел... на... на наше место...  итэр снова всхлипнул.  — я х-... хотел его найти... и нашел... его окружили, его... он... он хотел выбраться, хотел выжить... хотел...  "хотел вернуться ко мне," — услышал дилюк.  — я попытался... попытался ему помочь, но... он... он... он...  итэр держался, до последнего сдерживался, старался не разрыдаться в голос, как беззащитный маленький ребенок...  дилюк придвинулся и чуть приобнял путешественника, поддерживая. и парень не сдержался.  снова.  итэр уткнулся лбом в плечо дилюка, всхлипывая и пытаясь сбивчиво объяснить:  — сяо, мой сяо, он ведь... у не-... у него анемо глаз бога... он... защитить меня... собрал анемо-энергию... и... и я... я улетел, как... как лист, как травинка, как бабочка какая-то... я обещал ему... я не смог его защитить, я... я... я ведь... клялся ему, что с-... способен справиться с демонами... а в и-итоге даже... даже его не спас... сяо... к слову о листе. в окно влетело что-то, какой-то помятый листок цуйхуа, что ли...  "разлетались тут. тихо, мне человека успокоить надо."  лист послушно приземлился на стол, как будто ожидая своей очереди.  стало тихо.  итэр, выплакав и рассказав все, что наболело, уснул. просто уснул после болезненных эмоций, накопившейся тревоги и усталости.  в углу, где были столики на большие компании, стоял мягкий диван и пара стульев. дилюк осторожно подхватил путешественника на руки, донес до него и опустил, подложив под голову подушку.  а потом вернулся к тому листу, который принес порыв ветра.  нет, не так — который принес сам ветер.  слабые царапины на листе складывались в слова.  "я у хранителя облаков.  итэр. я жив."  дилюк облегчённо выдохнул.  барбатос ведь действительно архонт, что бы про него не говорили.