I love me after you

Марат в губах потрескавшихся сжимает фильтр сигареты. Ладонью рыщет по карманам и вещь нужную двумя пальцами захватывает: пытаясь прикурить, конец дешёвой жиги ладонью прикрывает и на колесико поджига давит, но оно не поддается. Не выходит, потому что порывы ветра способствуют быстрому потуханию огня. Злится, перекатывает между ряда зубов сигарету, чуть челюстью от холода не стуча. Он останавливается от ходьбы — тупит на месте и глаза косит, через кончик носа оглядывая сигарету. Пальцами ее ухватывает и поворачивается в противоположную сторону, прочь от встречного ветра, лихо и мерзло обдувающего лицо, и чувствует, как тяжелые снежные хлопья теперь в спину пуховика бьют, напоминая о том, какая метель накрыла сегодняшний день. Андрей, до этого шедший близ бока и втыкающий в телефон по важным делам не заметил, как успел обогнать Марата, топчущегося на одном месте. Васильев останавливается на несколько шагов впереди и щурится, когда рядом присутствия чужого не ощущает. Взглядом шарит и парня находит, который стоит к нему задом, чуть поодаль, и переминается с ноги на ногу. Через мгновение Андрей и короткий возглас с той стороны слышит: — Наконец-то блять, — Марат радуется, резко оборачиваясь обратно и глаза голубые и злые наблюдает, отчего вздрагивает. — Ты можешь хотя бы сейчас не курить? — А почему не могу? — затягивается намеренно долго и дым почти в лицо блондинистого выдыхает, губы кривя в насмешке. Ощущение резкого испуга из-за взгляда Андрея ретируется быстро. — Дурень, — Андрей раскашливается и морщится, отмахиваясь от горького дыма. — И так дышать нечем. — Я же тебе кислород не перекрываю, дыши сколько влезет. — Не кури, мы рядом со школой, — бубнит повторно, в телефон утыкаясь. — Тебе фотки скинули? Мы же за распечаткой идём. Марата ветром сносит, а сигарету в зубах и подавно. Курить на самом деле хотелось меньше всего, особенно на морозе диком: затяжку рефлекторно делает и щелчком откидывает дотлевшую только у конца сигарету куда-то возле урны, мимо которой они проходят. Ближе к Васильеву перемещается и липнет, в телефон его заглядывает, получая ответный косой взгляд на себе, но не отворачивается — наоборот. Тычет в экран что-то, но Андрей руку его перехватывает и останавливается: — У тебя руки сухие, хоть чем-то их мажешь? — ладонь Марата берет и проходится холодными пальцами по загрубевшей коже. — Да нет… Зачем? — Ну как же! Ты знаешь потом как плохо будет? Тем более что сейчас холод собачий! — Андрей ругается, но за руку крепко держит, оглаживая костяшки. — Не пойдёт, надо глицерином мазать. — Не нуди, потом решим, — Марат глаза закатывает от такой заботы агрессивной (он к ней привыкает) и выхватывает свою руку из ледяной хватки. — Мне кажется, это тебе стоит немного растопить свое сердце. Тогда, может, и по конечностям тепло разольется, — усмехается. — На что ты намекаешь? — За собой лучше следи. У тебя не руки, а льдинки! — Я тут о тебе беспокоюсь, а ты предъявляешь мне за руки? — Дай-ка их мне. Отогреть надо. Марат за левую ладонь озадаченного Андрея хватает и укладывает её у себя в широком кармане. Пальцы переплетает, льнёт к плечу и стесняет на узком тротуаре. Васильев мычит недовольно, оглядывается: люди вокруг внимания никакого не обращают, спешат по своим делам, обернутые в свои мысли и заботы. Андрей в тёплое пальто кутается и улыбку немногую на лицо возвращает, обхватывая в кармане сильнее пальцы Марата. Тот поднимает глаза: примечает взгляд голубых огоньков, которые правда светиться начинают, а потом и мурашки по телу проходятся, когда Андрей по внутренней стороне кисти щекочет своими ногтями короткими. — Тиздән яңа ел! — Марат редко переходил на татарский при разговоре, но от него это всегда звучало красиво. — Скажи и ты что-нибудь, — ладонь в кармане жарко и крепко сжимает. — Әйе, тиздән, — смущается своего акцента, за который Суворов всегда подкалывает, но в этот раз вместо смеха получает почти неосязаемое касание губ в свое плечо. — Очень быстро учишься. Большая умница! На фонарных столбах сверкают огни, отбрасывая тёплый свет на улицы, но вокруг все ещё преобладает мерзлота. Первый снегопад в середине декабря: дети ждали его больше всего, таща за собой тяжёлые сани из кладовок. Подгоняя отцов и братьев к выходу из отопленного, укромного жилища на улицы голосистые, напрашиваясь на то, чтобы их колесили (иронично, что на средстве передвижения без единого колеса) по всем участкам набитого снегом двора — они в предвкушении поднимаются до холмиков и съезжают с них неаккуратными движениями. Взлетают вниз по заснеженным склонам, ощущая холодный ветер на лице и волны радости. Крики и смех с разных сторон звенят в ушах — невольно хочется добреть, подавить колючие высказывания. Даже острая покалывающая боль, распространяющаяся от кончиков пальцев до запястья — из-за морозов — не позволяет унывать. Ощущение рук отсутствует, движения трудные — в таком состоянии нуждаются в быстром согревании, чтобы избежать обморожения. — Чего встал? Руку вторую дай, говорю. Марат, будто мысли читает, вторую руку берет и окатывает жарким дыханием. Андрей перестаёт дрожать, даже зубы не трещат. «Тебе стоит немного растопить свое сердце, тогда и тепло по конечностям разольется». — Блин, ты чё так, заболеешь же, сука, — Марат его ладони между собой растирает и часто обдает дыханием. — Это пиздец, тебе грелку купить надо. — Надо, — Андрей мимо ушей все слова пропускает, наблюдая неотрывно. — Твоё равнодушие тебя когда-нибудь погубит. Хоть чуть за собой можно же следить! — наигранно корчится и хмыкает. — Нам нужно успеть до закрытия. Типография скоро закроется на обед. — Шевелись тогда, — Марат чужие руки наконец в покое оставляет, но настрого запрещает выпускать их из карманов. Зимнее солнце блистало на снегу, создавая мерцающие отражения под ногами. Парни шли и наблюдали за окружающими: какой-то мужчина стоял на углу улицы — совсем недалеко от них — глядя за витрины по-новогоднему декорированного магазина. Даже с такого расстояния было видно, как в его глазах проглядывалось мягкое свечение гирлянд-дождика, развешенных на двери лавки, а на лице играла улыбка, когда он рассматривал игрушки. В его руках был красиво украшенный, но неаккуратным почерком выведенный список. Чего — непонятно. Марат предположил: «Может, пожелания его ребёнка, перенесенные на лист?» — и скорее всего был прав. Оба синхронно отвернулись, глядя на другую часть огромного проспекта Республики: место вечно людное — за всеми незнакомцами не углядеть, они проносились между парней и лица рассыпались среди толпы. — Вы украшаете ёлку? — Марат неожиданно подаёт голос. — А? — Андрей смотрит растерянно и непонимающе. — А, нет-нет, — головой мотает и снег под собой ботинками продавливает до хруста. Его семья и праздники отмечает редко. — О… Может, хочешь провести этот год со мной? Планов же нет? — смеётся громко, преисполнился решимости выдать такое. — Я не знаю, у мамы отпроситься если только, — мямлит и в воротник пальто утыкается сильнее, глядя под ноги. — Ну, ты меня уведоми заранее, если что, окей? Андрей кивает. Идут ещё недолго, пока не виднеется большая вывеска названия типографии — «Техсоюз». Марат за ручку двери тянет — оба входят, оглядываются, отряхивают ботинки от снега на коврике, проходятся до кабинета с приятным для глаз, умеренным освещением. Но их — совсем неприятно для глаз — тётка-заведующая с огромными глазищами и толстыми линзами в оправе, укутанная в яркий шарф и снуд, натянутый до самых глаз, встречает и проскрипывает: — У нас перерыв на час. Либо ждите, либо уходите, — произнесла вообще недоброжелательно. — Не стойте только над душой, чего прибились так? — она показушно разворачивается к двери своего кабинета и закрывает его на два оборота. Марат в это время с открытым ртом стоит, пытаясь слово подобрать — выглядел как рыба, глотающая воздух с поверхности воды, но обомлев, потянулся к уху Андрея, шепча что-то наподобие «Валим». Васильев вдыхает через нос глубоко и Марата с собой тянет, направляясь в сторону выхода. Ничего не ответив женщине, они выходят из помещения, вновь застегивая свою верхнюю одежду: — Нахуя мы сюда шли? Чтобы перед носом двери закрыли? — Марат бьёт себя по лбу и руки быстро в карманы прячет, шаг ускоряя. Андрей спотыкается — чуть башкой не приложился об лёд — но нагоняет Марата, за плечо останавливая: — Да подожди, возле школы же «Асем» есть! Там мужик на втором этаже, короче, он в комнатке такой малюсенькой сидит. Я тоже не замечал раньше, но он распечатки делает. — Андрея мысль озаряет. — Какой молодец! — улыбку саркастично до ушей натягивает. — А сразу нельзя было вспомнить? — Марат стонет и шаг опять восстанавливает. — Ну прости, — Васильев губы дует и следом идёт. — Сейчас и туда не успеем, давай быстрее, — языком цокает и губы кривит, но Андрея под руку хватает, чтобы не отставал, и переходит почти на бег.

***

— Спасибо! — Андрей благодарит мужчину, который их буквально спас. Как оказалось, у него нет никакого перерыва на обед, потому что работает он в своей каморке один-единственный. Никакого начальства, коллег — только булочка одиноко лежавшая возле рабочего гудящего ноутбука, которую он надкусывал время от времени. Мужчина спокойный и неразговорчивый: попросил лишь отправить нужные картинки на ватсап-номер, а после, подперев пальцами подбородок, смотрел точно в экран и не отрываясь совершал какие-то махинации с правильным расположением изображений по листу — очень экономно, чтобы на каждую хватило места. В тишине и редком шёпоте Марата они находились минут десять. Красоту момента разрушало тиканье настенных часов и шумный ноутбук — будто вот-вот перегреется и вырубится. — Держите, — мужчина очки на переносице поправляет и передаёт им глянцевые листы с чёткими изображениями. Васильев листы забирает и пожимает руку их искупителю — реально выручил, а то податься некуда в такую погоду! — До свидания! — Приходите ещё, — улыбается коротко. Они спускаются со второго этажа, как телефон Марата начинает жужжать в заднем кармане джинсов. Тянется за мобилой — приходится пуховик расстегивать — и матерится под нос, когда видит кто тромбит не останавливаясь. Сабина. — Ну вы где? Давно же съебались, почему до сих пор нет? — она зевает, а сзади слышен грохот и отчаянные попытки Алтынай заговорить в динамик. — Мы в Асеме, собираемся выходить. — Марат оглядывается на Андрея, который разговора не слышит из-за того, что громкость минимальная. «Это девочки» — поясняет, на что получает только кивок. — Марат! — Алтынай кричит громко на заднем плане, отчего слуховую трубу закладывает. — Купите вафли, пож-а-алуйста, — слышно, как она будто и не насмешливо начинает просить, что не в её духе. — Нам электрочайник русичка одолжила, устроим чаепитие! — Ла-а-дно, отключаюсь, — Суворов гласные растягивает от злости и быстрее кладет трубку. Разворачиваясь в сторону мини-маркета — который находился на том же первом этаже Асема — Марат быстро начинает пересказывать разговор Андрею: — Вафли захватим, они чайник спиздили у училки и обещали устроить чаепитие. — То, чего не хватало после длительного пребывания на морозе, — Андрей радуется по-детски, потому что правда хотелось уже вернуться в школу и согреться. Марат подбегает к стенду со снеками и кондитерскими изделиями известной марки, и вафли шоколадные среди стопки других вкусов отыскивает, пока Андрей стоит у входа. Так же быстро бежит на кассу, пока очередь не собралась, и оплачивает картой. Поправляет рукав пуховика и Васильева за руку хватает, выбегая из магазина. — Всё, бегом, нахуй! — Марат кричит громко и прямо в шею, но стреляющая боль от резкого крика проходит и по уху. Андрей один глаз жмурит и потирает ноющее место. — Такое ощущение, будто что-то своровали и скрываемся с места преступления, — Андрей задыхается от быстрого бега и с одышкой произносит, словно пробегает кросс. — Молчи, иначе бок колоть будет.

***

— Удосужились! Ну почему так долго? — Алтынай хнычет и сразу к пакету с магазина тянется. — Спасибо, мальчики, — на носочках приподнимается к лицам парней и легким касанием губ в их щеки впечатывается. — Эй, меня такая благодарность не устраивает, — Марат сначала свою щеку потирает, а потом и к андреевой тянется, большим пальцем стирая след мимолетнего чмока. — Это по-дружески! — Сабина на защиту подруги встает. — Ничего не по-дружески, — огрызается Марат и взгляд отводит с недовольным видом. — А за чашку чая я прощена? — Есжанова бровями играет и улыбается. — Подумаю. — Думай хорошенько, — Андрей незаметно к уху чужому наклоняется и целует за мочкой. — Я бы не отказался. Марат краснеет и отстраняется. Это абсолютно неловко. Подрагивающим голосом произносит: — Так, ну! Мы для вас все что нужно было сделали, бегали от одного места к другому. Можем же теперь просто у батареи посидеть, погреться? — Да хоть на все четыре стороны иди! На нас опять работу всю свалят, ну-ну, Сабин, слышишь? — у Алтынай голова наклонена вниз, еще и сидит в неудобном положении, но все равно качает головой, пальцем угрожая. — Да что ж такое, упаковка не открывается. Сабина у неё пачку буквально из рук выдергивает и зубами открывает, краешек оторванный на пол бросая. Видит, как подруга с удовольствием начинает уплетать вафли, а сама к Андрею подходит, по спине похлопывая. — Можете отдыхать, нам осталось только фотки расклеить. Справимся с ней, — и улыбается милейше. — Ты лучшая! — Не думай, что я не слышу, — Есжанова даже взгляда от куска теста с шоколадом в руке не отводит и произносит с набитым ртом. — За вафли разрешаю и хуи попинать. — Ты тоже хороша. О, спасибо, святые женщины! Андрей хватает Суворова за предплечье и тянет в конец широкого кабинета биологии. Школа отапливается — единственная причина, по которой они были рады возвращаться сюда. Стул ближайший подтягивает для Марата, а сам на полу усаживается, к батарее прижимаясь лбом. — Она не горячая? Не обожжешься? — чуть вскакивает с места, на которое его благородно усадили, и ладонь раскрытую к щекам Андрея тянет. — Не, нормально. — Ты вообще понимаешь, что вся эта заваруха с этого кабинета началась? — Марат оглядывается, но взгляд тут же возвращает на блондина. — Помню. Из-за скучных лекций, на которых ты на меня вечно пялился, — усмехается и колени к груди подтягивает, облокачиваясь головой о стену. — И на практических работах тож… Э, не я один, вообще-то! Васильев смеется тихо и замученно, за затылок Марата тянет вниз и сам под парту наклоняется, чтобы обзор девчонкам закрывать — собственная паранойя иногда душит, потому что даже таким несущественным деталям он придает какой-то смысл. Они сидят — или лежат? — в непонятной позиции: Марат осторожно указательный палец протягивает к чёлке Андрея и пряди блондинистые крутит на пальце. Взгляд мечется от губ к глазам, и тишина опять, будь она проклята, слишком оглушающая. Или так только кажется? А куда пропали голоса девчонок? Неважно, потому что Андрей наклоняется ниже и непринужденно касается губами впадинки под носом, одной рукой ведёт по щеке Марата, а другую укладывает под затылок. Его руки и прикосновения везде — не знаешь, как и куда подставиться, на что обратить внимание. Андрей медленно к губам припадает — Марат вздыхает, каждое движение по коже ощущается особенно ярко. Губы Суворова дрожат — пиздец — но он так же отвечать хочет, и рот раскрывает неумело, когда пытается за Андреем и его движениями преуспеть. Хватает за шею, исследуя кончиками пальцев кожу чересчур светлую и мягкую, отстраняется от губ Васильева и сам лезет шею короткими поцелуями покрывать. — Мы почти закончили! Пару расклеек осталось, — голос Алтынай — электричеством заряженный, проникает в каждую клеточку тела и заставляет их с грохотом друг от друга отстраниться. Андрей подняться хочет, но ударяется головой об крышку парты и ойкает, почесывая макушку. Марат наоборот — аккуратнее встаёт и выходит к девочкам первый, узнавать как идут успехи. — Так, покажите хоть, — Суворов старается сохранять самообладание после произошедшего меньше минуты назад, ближе подходит, и Сабина разворачивает цветастый ватман в его сторону. — Какие вы молодчинки! Реально, прям, удивляюсь, как такое получилось только у вас обеих. — кончиками пальцев проводит по выпуклым рамочкам вокруг текста статьи, огромной красной надписи посередине и только в конце замечает в правом нижнем углу маленькую табличку с их фамилиями: «За выполнение работы отвечали: Васильев А., Суворов М., Есжанова А. и Есетова С.» Марат изумляется, почему их с Андреем фамилии вписали в начале, если из всего проделанного ими лично — мизерная часть. Решается уточнить эту деталь: — А почему наши фамилии в начале, если большую часть выполняли вы? — снова касается этой неприметной таблички, обведенной золотым маркером, и поднимает взгляд, теперь сосредотачиваясь на их объяснениях. Или не будет никаких объяснений? — Ну… Развлекательная часть с недавних пор висела на вас и вы, признаюсь, достаточно нас удивили, — толковать начинает Алтыный, а на последних словах нервно переглядывается с Сабиной. — Да… Удивили, — поддерживает Есетова. Марат не понимает о чем они говорят, почему судорожно закусывают губы и смотрят ему за спину. Медленно оборачивается и замечает Андрея. Совершенно спокойного, стоящего чуть позади, но так же пристально поглядывающего на девочек. Да что происходит? — Че за переглядки, ребят? — Всё нормально, — втроем произносят почти хором. Андрей тему переводит, и от Марата это благополучно ускользает — он не замечает такой же резкой смены настроения и возобновившегося общения, и кажется, так даже лучше. — Солидарен со всеми словами Марата! Спасибо за ваши старания, мы управились за кратчайшие сроки и это просто восхитительно! — Васильев ближе к парню подходит и со спины обвивает талию. — Предлагаю оставить работу на последних партах, потому что сейчас её никто не утащит домой, но Людмилку предупредить надо, — Сабина нарочно внимания на эти вкидоны Андрея не обращает, предпочитает оставаться немым наблюдателем. — Тоже соглашусь, да, — Алтынай плечи себе самостоятельно массирует и глаза закатывает от наслаждения. — О, мне бы сейчас в тёплую кроватку… — Тогда мы вас отпускаем! — тараторит Марат, пересекаясь взглядом с Андреем, который кивает одобрительно. — С нас по шоколадке потом, — Васильев подмигивает и к шкафу с верхней одеждой подходит, снимая с крючков пальто, а заодно и пуховик Марата.

***

— Моё предложение о том, чтобы встретить Новый Год вместе все ещё в силе, кстати, — Марат от холода подрагивает и спать хочется пиздец, но он себе не позволит глаз хоть на минуту сомкнуть, пока Андрея в целости не доведёт до дома. Они стоят возле подъезда Васильева: район его такой безлюдный, пустой, лишённый какой-либо активности уже долгие годы — неблагополучный. Здесь трава растёт дикими пучками, окна квартир разбиты и заброшены, и здание тусклое, покрытое пылью и плесенью. — Пожалуйста, отпросись у мамы. Я не хочу, чтобы ты тут оставался и в новый год входил разочарованным. Я все по красоте у себя устрою, ты не пожалеешь! — Марат его руки хватает и костяшки пальцев расцеловывает. Андрей зубы скалит и думает, что Суворов — настоящий придурок. Потому что с ним хоть в одной из этих заброшенных квартир сидеть — нормально будет. Руки свои забирает от настойчивых поцелуев Марата, и притягивает парня близко к себе, в объятиях сжимая. — И без всего этого — люблю. — выдаёт вообще невпопад.