Палящее солнце

Тот день выдался излишне жарким. Лето было в самом разгаре и они спасались от жары как могли, а впереди ожидал очередной семейный концерт в Осаке. Марка радовало лишь то, что он снова проведет почти целый день со старшими коллегами. Особенно с Чонином. Он восхищался им чуть больше, чем следовало бы, но с сонбэ нельзя было никак иначе. Смотря на него, хотелось превосходить одногруппников, быть во всем лучше: и в танцах, и в пении, и даже внешностью. Вот почему он проводил в здании компании бессчётное количество часов, ну и (по секрету) потому, что так у него было больше возможности пересекаться с Чонином, ведь он был трудоголиком на всю голову. А еще он хорошо относился к Марку с первых дней трейни, иногда покупал еду для него одного(!), сидел с ним в кафетерии и учил разным полезностям как уже более опытный. Может это и вызвало такие трепетные чувства, Марк такое отношение только от мамы и получал, другие всегда были чем-то недовольны и часто выказывали претензии к нему, притесняли. — Парни, ваш выход! — Марк даже не понял, что концерт начался, успел только нацепить счастливую улыбку, когда его и других грубо толкнули на сцену. Вообще, он бы и не запомнил эти дни настолько ярко, концерт как концерт, ничем не отличный от остальных. Стафф требовал выложиться на все сто и артисты пытались, несмотря на то, что все были уставшие после перелета, однако эксо всех переплюнули. Они выступили идеально, а Марк так и наблюдал с открытым ртом, не переставая время от времени восхищенно ойкать. Но проблемы начались на второй день, когда дримы захотели на колесо обозрения, а старшие подхватили идею. Еще раз: было ужасно жарко, и особо сильно маскироваться чисто физически не представлялось возможным, спасало лишь то, что японцы, вполне умные люди, не разгуливают в такую погоду на улицах. Зато возможным для Марка оказалось идти рука об руку с Чонином, смеяться с его добрых шуток, взглядом вспотевшую от палящего солнца, от того сияющую, кожу ловить. В колесе обозрения ему еще раз повезло и они сели в одну кабину, еще был Сехун, но это совсем неважно. Марк щурился счастливо, подглядывал на объект своего восхищения и понимал, что влип он серьезно. Каждый раз, когда пересекались их взгляды и сонбэ по-доброму улыбался, он бесконечно влюблялся, влюблялся, влюблялся. Как ни странно, он смог остаться хорошим хубэ и не тревожить попусту старшего, и лишь в душе глубоко он мечтал хотя бы раз в жизни поработать с ним. А потом появился неугомонный Лукас, который как вихрь сносил все с пути. В том числе нежные чувства Марка. Ему каким-то боком приглянулся "Кай хён", о чем он болтал направо и налево, даже на интервью не забывал упомянуть, что "Кай хён" – его идеал. Да чего уж мелочиться, его сонбэ многим нравился и они открыто об этом заявляли, а он не мог. Не мог просто взять и сказать, что его идеал тоже великий и прекрасный Ким Чонин, боялся, что выдаст себя. А пока он боялся, тот же Лукас заметно сблизился с Чонином, получил его номер телефона, который, по слухам, был известен лишь узкому кругу людей и часто тренировал с ним свой гребаный корейский. Сонбэ был жутко добрый и готов кому угодно помочь, если это было в его умениях, а Марка это сильно раздражало и он сам предложил свою помощь Лукасу, чтобы он наконец отвязался от старшего. Вскоре стало известно, что у того были весьма корыстные цели, ведь даже канадец Марк понял, что ему занятия по корейскому давно не нужны. Понял и Лукас, эдакий мерзавец, только о его симпатии каким-то образом. Слава небесам, ничего объяснять и разъяснять не пришлось, и ему даже пообещали сблизить с кумиром, ведь для "Кай хёна" и лучшего друга он сделает все угодно. Лучшими друзьями они не были, отнюдь, но это Лукаса не останавливало. Для номерочка пришлось попотеть, но Чонин никогда не узнает, каким трудом раздобыли его номер. Лукас ничего предпринять не успел, его хорошие отношения со старшей коллегой заметил менеджер и поставил перед фактом: суперм. Этому неугомонному хватило смелости заявить, что Марк его лучший друг и с его присутствием группа добьется ещё больших успехов. По крайней мере, так пересказал Лукас. Хотя Марк сомневался, что только из-за его слов его включили в новую группу, но злиться не было смысла. Как будто мало Марку трех юнитов. В начале девятнадцатого года начались бесчисленные тренировки, недосыпи, кофе и еще тысяча таких ужасных слов, но отказываться от этого он не хотел. По понятным причинам. Это было впервые после шоу в четырнадцатом году, когда они так близко взаимодействовали. И все равно подходить к нему и завести разговор было страшно, а еще рядом с ним постоянно ошивался Лукас, так что он чудным образом подружился с Бэкхеном. Но если он и был близок с Бэкхеном, то это только потому, что с Чонином сблизиться он не осмеливался. Он не считал это подлым или недостойным поступком, ведь дружба-то между ними была искренняя. Так бы его мучения и продолжались бы, но он вовремя спохватился и в один день, свободный от тренировок, позвал Чонина покушать. Покушать было лишь предлогом, они не дошли даже до кафе. Погуляли под палящим солнцем, перешли дорогу, завернули в кафе и сразу за углом Марк остановил его. Потянул за рукав кофты. — Сонбэ, мне нужно тебе кое-что сказать. А сонбэ хороший, он все выслушает, всем поможет. Так и в этот раз, выслушал все молча, улыбнулся широко, снял с себя бейсболку, надел на голову Марку и успокаивающим, ни разу не упрекающим голосом промурчал: — Пойдем дальше? Марк только потом заметил, что застыл. И ведь даже дышать стало легче после. Не отвергли, не ответили взаимностью, но от этого так тепло на душе, словно его крепко обняли и сказали, что никогда не отпустят. И вот тут все встало на круги своя. Чонин его еще будучи трейни приметил. Надежда всё-таки была.