***
Это был последний солцикл их отпуска, и на следующее утро триада, как обычно, явилась к кабинету Тандерстрайка на третьем уровне. В расписании караулов на сайте их назначением стоял какой-то пост в Сенате, и Старскрим посчитал, что это неплохо: никого лишнего рядом… ему совершенно не хотелось ни общаться с кем-то, ни чувствовать вчерашнюю стену пренебрежительного игнора. На несколько бриймов, правда, он вновь почувствовал себя обмакнутым в отработку под скользящими и тут же уходящими в сторону фокусами сослуживцев из сегодняшней смены, но лишь выше вздергивал крылья — что ж, он этого ожидал. Но вот что явилось и для него, и для его вингмейтов сюрпризом… — А ваша триада, оверфлайтер, — в Старскрима уперся неприязненный взгляд винг-майора, — с сегодняшнего солцикла приказом аэрокоммандера армады назначена в состав личной охраны сенатора Эксквизитуса. Извольте немедленно отбыть по месту службы. Оно вам хорошо известно, так что в передаче координат не вижу смысла. И Тандерстрайк развернулся на дожигателях к окну, будто бы пресекая возможность обсуждения сказанного, и команды на выход остальным пока не подавал. Информация и в самом деле была исчерпывающей, и хотя тон и взгляд майора словно энергоновым клинком пробороздили по Искре, в первый клик Старскриму отчаянно захотелось оспорить назначение, в общем-то, ожидаемое, но такое нежеланное! Однако, судя по всему, Эксквизитусу не терпелось ускорить события, и Старскриму оставалось только подчиниться. Доказывать же что-то Тандерстрайку он не собирался. Резким движением отдав честь, Старскрим вышел из кабинета винг-майора, увлекая за собой растерянных сотриадников. — Скрим… — начал было Скайварп. — Вы слышали приказ! — оборвал его Старскрим. — Выдвигаемся немедленно. И он первым сорвался со взлетной площадки, почти сразу включая, в нарушение всех правил полетов в городе, форсаж и устремляясь по знакомому курсу. Тандеркрэкеру и Скайварпу ничего не оставалось, как догонять. Вслед за ведущим они опустились на узорные плитки парадного двора сенаторского особняка. Их здесь, похоже, ждали, как и Старскрима несколько солциклов назад: немедленно появившийся все тот же дворецкий пригласил их войти, а на фейсплейте развалившегося на изящной софе в одной из бесчисленных гостиных Эксквизитуса оказалось прямо-таки написано нескрываемое удовольствие, едва сенатор увидел Старскрима. Впрочем, его внимания удостоились и ведомые — их окинули оценивающим фокусом, и похоже, взыскательный вкус очередного «любителя прекрасного» и ими остался полностью удовлетворен. — Прошу вас, — сенатор широким жестом указал триаде на удобный диван, стоявший напротив его софы. — Познакомимся наконец уже все поближе! Теперь нам придется немало времени проводить вместе… надеюсь, вы не против вашего нового назначения, оверфлайтер? — он с особым смаком подчеркнул последнее слово. — Я постараюсь, чтобы вы и ваши сотриадники ни в коем случае не остались им разочарованы! — Я и мои сотриадники почитаем службу вашему высокопревосходительству за честь. От лица всей триады благодарю за оказанное доверие, — Старскрим с достоинством поклонился. — И разрешите узнать: куда изволите приказать сопровождать вас сегодня? — Никуда! — сладко улыбнулся Эксквизитус. — Я сегодня не собираюсь выходить из дома, так что можете считать сегодняшнюю свою смену дополнительным солциклом отдыха. Посидим, приятно проведем время… — он сделал какой-то жест манипулятором, который можно было расценить… как угодно. Старскриму такая формулировка не понравилась — он предпочел бы охранять сенатора где-нибудь в оживленном общественном месте, что вынудило бы Эксквизитуса хоть на первых порах соблюдать приличную дистанцию. Однако не успел он задуматься, что может стоять за словами сенатора, как вдруг по эмпатическому каналу его ошарашило испуганным смятением, едва ли не ужасом, словно в увеличивающем зеркале отразившим его собственную тревогу. Ну конечно, нельзя было не узнать эти эмоции… Тандер! Обернуться и привести в чувство сотриадника он не мог, а тот, судя по всему, расценил фразу Эксквизитуса совершенно однозначно. Вот только отсюда еще истерики не хватало! Этот недотрога что, так и будет шарахаться при любом намеке на интим?! Досаждало и раздражало также то, что фактически для того, чтобы уберечь сотриадников, он и решил подставиться сам, а тут еще с этими объясняйся, нянькайся… Послало же Небо сотриадников! «Тандер! — оклик по внутренней связи прозвучал резче, чем он это собирался сделать, но может, так даже лучше — хоть приведет вингмейта в чувство. — Хватит сливать отработку! Все под контролем. Ничего тебе, идиоту, не грозит! Понятно?!» Сзади еле слышно лязгнула броня и щелкнули крепления крыльев, но поля Тандеркрэкера дрогнули и несколько ослабили напряженность, правда, не прекратив давить на сенсорику ведущего совсем. Что ж, хотя бы так — контролирует себя, значит, все не так плохо. К счастью, смысл, который вложил в понятие «приятного времяпрепровождения» сенатор, оказался пока что самым невинным: он все-таки заставил сикеров расположиться на диване, столик между ними тут же оказался заставлен изысканным топливом и роскошными лакомствами, и всю первую половину солцикла они провели в утонченно-светской беседе, в основном касающейся разных областей искусства, которая могла бы быть даже приятной, проходи она в несколько других обстоятельствах. Во все ее продолжение Старскрим чувствовал смертную скуку Скайварпа и нервозность Тандеркрэкера, что не давало хоть немного расслабиться и ему. Впрочем, расчет на это был бы призрачным даже при отсутствии сотриадников — слишком напряжен внутренне был сам Старскрим. Поэтому, когда прошло достаточно времени, чтобы ублажить навязанное гостеприимство хозяина, и он решил, что, наверное, будет уже уместным попросить позволения откланяться, то чувствовал себя совершенно утомленным и обесточенным, будто долго выполнял в небе самые сложные виражи. — Полагаю, сэр, что мы уже слишком злоупотребляем вашей любезностью и вашим временем, которое, несомненно, очень дорого, — Старскрим поднялся с дивана, побуждая сотриадников сделать то же самое. — Будут ли у вас на сегодня к нам поручения служебного характера? И не соблаговолите ли вы дать пояснения относительно наших дальнейших обязанностей? Может быть, у вас имеются на этот счет какие-то особые указания. — Хотите пораньше улизнуть со службы? — рассмеялся Эксквизитус. — Ну что ж, я совершенно не против! Молодежи надо развлекаться, и где же, как не в столице… да к тому же вам потребуется время на обустройство, потому что вернетесь вы сюда, — в оптике его мелькнуло странное, почти хищное выражение, тут же сменившееся прежним радушием. — Я временно расквартировываю вас у себя. Заявление об этом я уже подал вашему командованию, так что докладывать никому ничего не нужно. Ваши отсеки вам сейчас покажут, и если вам чего-то не будет хватать — только скажите! Скайварп протранслировал заинтересованное удивление, эмпатика Тандеркрэкера снова отозвалась скачком тревоги и нервозности, да и для самого Старскрима новость оказалась довольно неприятным сюрпризом. Получается, Эксквизитус недвусмысленно заявлял права на все их время и на них самих… Да, подобный расклад совершенно гарантированно защищал их теперь от прочих посягательств, на что и рассчитывал Старскрим, но одновременно значительно сокращал их личное пространство. Клетка оказалась более тесной, чем он изначально предполагал. — Я правильно понимаю, ваше высокопревосходительство, что теперь ваши приказы будут иметь для нас приоритетное значение перед приказами моего непосредственного командования? — осторожно спросил Старскрим. — А что я вам говорил насчет «высокопревосходительства»? — шаловливо сузил диафрагмы Эксквизитус. — Смотрите у меня… Ну да, у личной охраны — свой регламент, так что уж позвольте мне такое удовольствие — покомандовать по-военному! Обещаю не быть слишком строгим, честное слово! Старскрим молча поклонился, рассчитывая за этим движением скрыть охватившие его эмоции и восстановить настройки вокалайзера, за корректную работу которого он бы не поручился. — Благодарю вас, сэр, за оказанную особую честь, — наконец ответил он и, страстно желая поскорее закончить этот разговор, добавил: — Разрешите в таком случае удалиться, чтобы заняться размещением. Это и в самом деле требует времени. Вот моя личная частота, — ему пришлось, подчиняясь соответствующему положению служебного регламента, сделать над собой усилие, чтобы отдать команду о передаче данных Эксквизитусу, при этом чувствуя себя так, словно он добровольно подписывает себе приговор о тюремном заключении. — Обязуюсь являться по первому вашему требованию. Отметка о принятии файла с данными немедленно появилась на внутреннем мониторе, только обычной ответной передачи не последовало. Впрочем, какой уж тут обмен контактами… — Мне очень приятно слышать это, — с двусмысленной улыбкой произнес сенатор и добавил, будто желая хотя бы внешне уточнить смысл своих слов… возможно, совсем не тот, что он в них вкладывал: — Ведь в этом случае я буду чувствовать себя в полной безопасности! Вошедший дворецкий, несомненно, повиновался неслышной команде своего хозяина — подошел поближе и устремил на сикеров выжидательный фокус. — Идите, — барственно махнул манипулятором Эксквизитус. — А я вечером загляну проверить, удобно ли устроена моя личная охрана.***
[0.000000] Cybertron kernel ver. 5.10.106 [0.000000] System running in normal mode [0.000013] System diagnostic check (power-on self-test): ok [0.000172] System boot… loader initiated [0.008249] Loaded drivers… Loaded services… System ready. Активировались оптические сенсоры, и Старскрим ругнулся про себя, как и в предыдущее утро. Фокус уперся не в ржавое пятно на потолке, к которому сикер уже начинал было привыкать, а в золоченый — а то и реально золотой, но проверять не хотелось — резной карниз. Фальшбалки, выпиленные из стволов огромных органических растений с дальних планет, расчерчивали этот потолок на квадраты, выложенные переливающейся мозаикой. Окно закрывали от лучей восходящего солнца роскошные портьеры из узорной металлоткани. Покрытие платформы ласкало сенсоры брони мягким бархатом… Он по-прежнему был в клетке. Их устроили явно в гостевом крыле особняка, а не в предназначенном для обслуживающего персонала. Старскрим вряд ли остался бы доволен, если бы их приравняли к колесной прислуге, но в этом размещении крылся отвратительный смысл, особенно учитывая то, что отсеки им отвели разные: один на двоих Тандеркрэкеру со Скайварпом и отдельный — их ведущему, будто Эксквизитус уже все рассчитал… наверное, так оно и было. Странным казалось лишь то, что до сих пор сенатор не предпринял решительного шага к осуществлению своих очевидных намерений. В первый вечер Старскрим ожидал его обещанного визита с мерзостным чувством на Искре; к его удивлению, ничего не случилось. Сенатор лишь с пристрастием расспросил, всем ли довольна его личная охрана, и, убедившись, что все в порядке, пожелал им спокойной перезарядки. Старскрим тут же закрылся в своем отсеке — в тот момент он был рад, что можно не общаться с сотриадниками. Он оставил открытым лишь канал триадной связи, чтобы иметь возможность вмешаться… в случае чего, и эмоции вингмейтов чувствовал. Скайварп, похоже, старался за внешним бесшабашно-хулиганским настроем скрыть обеспокоенность, у Тандеркрэкера девять десятых эмпатики занимала тоскливая растерянность. Утешать их у Старскрима не было никакого желания — со своей бы тревогой разобраться! Вчера Эксквизитус вызвал Старскрима с утра и приказал сопровождать его на заседание Сената. Триада опять разместилась на той же колесной платформе — Эксквизитусу, конечно же, не по чину было проехать в собственной альтформе даже несколько кварталов. У дверей зала заседаний снова дежурил Рашвинг со своей триадой в компании еще троих офицеров из их крыла; те поприветствовать триаду Старскрима не соизволили, а Рашвинг скривил губы в подобие саркастической улыбки — ну вот ты и выбрал свой курс… Единственное, чему мрачно усмехнулся в тот солцикл сам Старскрим, когда они заняли места на одной из верхних площадок, — это очумелому выражению в оптике близнецов, вставших на соседнюю. Впрочем, озадаченность быстро сменилась в трех парах одинаковых линз огнем прежней вражды, еще и усилившейся оттого, что у тройняшек оставалось все меньше преимуществ перед соперниками, пусть даже эти преимущества и выглядели сомнительно. Заседание на этот раз продлилось до самого вечера — Старскрим быстро устал слушать чрезмерно затянувшуюся и, на его взгляд, бессмысленную дискуссию, вингмейты замаялись рядом, да и сам Эксквизитус, похоже, с удовольствием бы улизнул еще в перерыве, если бы знал, что дела так пойдут. У сенатора еще остались силы и чувство юмора на комплименты стойкости Старскрима, когда они наконец, уже к полуночи, прибыли в особняк, но кроме этого — только на то, чтобы заправиться и улечься в перезарядку. Солцикл можно было считать пролетевшим зря, однако Старскриму еще перед оффлайном подумалось, что, пожалуй, оставаться с сенатором дома было бы еще хуже. Похоже, эта мысль его начала оправдываться с самого утра: едва он закончил мойку и полировку — в выделенных ему покоях для этого все имелось, причем исключительно в его единоличном распоряжении, что было единственной отдушиной — как коммлинк прозвучал вызовом от Эксквизитуса. Старскрим, по привычке, поднимался в шесть-ноль; неужто сенатор тоже придерживался такого же распорядка? Уж кого-кого, а его служба точно не вынуждала… Явиться приказано было одному, без вингмейтов, и немедленно; Старскрим с досадой отставил куб энергона, за который едва успел взяться, и подумал, что если сенатор сегодня не предложит ему чем-нибудь заправиться, то это будет просто подлостью с его стороны. — Ну что, друг мой, — приветствовал сикера Эксквизитус по-прежнему сладкой улыбкой, — надеюсь, вы успели как следует отдохнуть после вчерашнего кошмара? По-другому и назвать не могу… Уверяю, такое случается не часто! И простите, что вызвал вас так неприлично рано — отчего-то пришел онлайн ни свет ни заря, и спящий режим куда-то подевался насовсем… Вот и решил, что ни к чему терять время, когда можно провести его с пользой! Располагайтесь, угощайтесь, а потом займемся чем-нибудь… интересным. И снова двусмысленность, и в словах, и в тоне — но на этот раз сенатор, казалось, сгенерировал фразу нарочно и следил исподтишка за реакцией собеседника. Сделав вид, что этой двусмысленности не заметил, Старскрим поблагодарил Эксквизитуса и с удовольствием пригубил отменный летный энергон — похоже, сенатор расстарался и достал лучший. За такое он, пожалуй, готов был простить ему ранний вызов, но не более того. Едва дождавшись, пока его охранник заправится, Эксквизитус возвестил, что самолично проведет его экскурсией по всему особняку — нужно же хорошо представлять место, в котором служишь. «Конечно, сэр», — поднимаясь, ответил Старскрим и тут же был озадачен неугомонным сенатором. — Знаете что, мой дорогой, мне все-таки не нравится и эта ваша манера ко мне обращаться! Ну что за официальный тон — я чувствую себя так, будто мы в казарме! Давайте уговоримся заново: если мы с вами наедине, зовите меня просто по имени. А формальности будем соблюдать в Сенате! Старскрим мысленно прикинул, как он будет обращаться к сенатору по имени, и его чуть не передернуло — слишком уж это сокращало имеющуюся дистанцию между охранником и объектом охраны, чего хотелось бы избежать, пока удается. Да и вообще он осознал, что ему совсем этого не хочется. Поэтому, подумав, Старскрим ответил: — Прошу прощения, сэр, но обращение к вам по имени возвело бы меня в ранг равного вам, а это высоты на данный момент для меня недостижимые. Поэтому, если вы против казарменного официоза, позвольте предложить обращаться к вам по вашей должности — сенатор? Эксквизитус смешно сморщил носовой конус. — В таком случае почему бы не прибавить к должности и мое имя? — Никак нет, ваше высокопревосходительство, — мягко, но решительно возразил Старскрим, не удержавшись от возможности подразнить сенатора. — Только по должности. — Ну ладно! — рассмеялся Эксквизитус. — Но я вам отомщу — буду звать вас упрямым оверфлайтером! Обещания своего он, правда, не сдержал: во время осмотра огромного особняка, больше похожего на какую-то смесь дворца с музеем, лишь чудом и талантом дизайнеров выдерживавшего стиль и не выходившего за рамки хорошего вкуса — столько здесь было изысканной драгоценной отделки и уж совсем баснословной стоимости произведений искусства — сенатор как только Старскрима не называл, но звания не упомянул ни разу. Зато все эти «мой друг», «мой дорогой», «мой милый» и тому подобные словечки каждый раз вызывали у сикера дрожь отвращения, уж слишком явно в них звучал акцент на первое слово. — Что из моей коллекции вам понравилось больше всего? — спросил Эксквизитус, когда они шли по очередной светлой галерее, увешанной картинами, и продолжали «вояж в мир прекрасного», как сам же сенатор и назвал их прогулку по трем этажам особняка. Старскрим задумался — все картины, представленные в личной коллекции хозяина, можно было смело назвать шедеврами. В силу своей разносторонней самообразованности и интереса к разным сферам наук и искусства в живописи он разбирался весьма неплохо, поэтому мог по достоинству оценить то, что ему только что продемонстрировали. — Ваша коллекция превосходна, сенатор, — без малейшего желания заискивать ответил Старскрим. — И право, мне сложно отдать чему-то предпочтение. Но если ориентироваться на мое субъективное восприятие, то я бы отметил портрет Новы Прайма. Мне кажется, художник очень тонко сумел передать в нем противоречивую сущность его натуры. — У вас отменное чутье, мой дорогой, и безупречный вкус, — с довольным видом кивнул головой Эксквизитус. — Это действительно шедевр, и тем ценнее картина, что этот художник, увы, ничего уже больше не сотворит… и да, знали бы вы, чего мне стоило заполучить ее! Так что до недавнего времени и я считал, что это — самое прекрасное, что есть в моем доме, пока… — сенатор многозначительно улыбнулся, открыв поля и окатив Старскрима чувственной эмпатикой, — пока в нем не появились вы! Старскрим мысленно прогнал воздух по вентсистемам. — Вы мне льстите, сенатор, — ответил он без всякого выражения. — Ни бита! — воскликнул Эксквизитус, придвигаясь к нему поближе: они в этот момент остановились около выхода из галереи. — Вы — самое прекрасное творение Праймаса, возможно, за всю историю этого мира! Надеюсь, вы-то сами об этом знаете? И не вздумайте говорить мне, что вы такой же, как все — ни в коем случае! Вот хоть ваши сотриадники — просто прелесть… один — само очарование застенчивой юности, второй — воплощенный представитель современной пламенной молодежи, берущей от актива все, что тот может дать, но вы — совершенство, до которого не дотянет обаяние ни одного кибертронца. Упоминание Эксквизитусом его вингмейтов в таком контексте немало Старскрима напрягло. Оставалось надеяться, что, увлекшись им, сенатор не станет претендовать на большее… по крайней мере, его долг — сделать для этого все возможное. — Как вам будет угодно, сенатор, — через силу выдавив улыбку, отозвался Старскрим. — Ну хотя бы спорить перестал! — и Эксквизитус с победным видом легонько потрепал Старскрима по плечу. — Однако пойдемте дальше! Прикосновение вызвало рефлекторное угрожающее вздергивание крыльев, однако сенатор никак на него не отреагировал, и Старскрим порадовался, что тот, похоже, совершенно не знает языка сикерских жестов. Следуя за хозяином особняка и размышляя о своей реакции, он впервые усомнился в реальной осуществимости той авантюры, в которую ввязался. Задумавшись, он даже не замечал, куда они идут, и очнулся только когда перед ними бесшумно разошлись в стороны створки еще одной двери и Эксквизитус пафосным жестом обвел открывшееся пространство. — Прошу в мою самую приватную обитель! Сюда немногим разрешен доступ, но вы — всегда желанны где угодно. Элегантный и фешенебельный интерьер обширного отсека однозначно свидетельствовал о том, что это была сенаторская спальня. Изумительная мозаика на полу, окна от пола до потолка с тонированным стеклопластом, изящные драпировки в проемах — и необъятных размеров платформа, на которой можно было разместиться хоть вшестером. То, насколько быстро его размышления превратились в конкретную перспективу, повергло Старскрима в нешуточное смятение. Застыв на пороге, он лихорадочно прикидывал варианты и не мог прийти к однозначному решению — переступить этот последний рубеж перед падением или, послав все к шаркам в Яму, развернуться и уйти. Краем видеозахвата он зацепил Эксквизитуса — тот пристально смотрел на него, и в синей оптике плясали насмешливые искорки; сенатор будто любовался замешательством сикера, а Старскриму он показался похожим на сытого шарктикона, играющего с добычей, которую не хочется есть прямо сейчас, а можно понаслаждаться ее попытками улизнуть и смертельным страхом… Нерешительность сменилась злостью, и Старскрим уже прикинул, далеко ли до ближайшего окна и легко ли будет его выбить, но тут сенатор легонько подтолкнул его в центроплан. — Проходите же, мой дорогой, не стесняйтесь! Я хочу, чтобы вы оценили дизайн… хотя, возможно, с вашей осведомленностью в этой сфере вы мне и дизайнера назовете? Ну-ка, попробуйте! А я вам после изложу еще одну идею. Старскрим машинально сделал шаг вперед, сам того не желая, но после этого отступать было как-то глупо, и он прошел в отсек, решив про себя: «Что ж, поиграем еще… и посмотрим, кто в конце концов окажется шарктиконом, а кто — добычей!» — Располагайтесь! — Эксквизитус указал все-таки, хвала Небу, не на платформу, а на угловой диван с парой кресел и столиком из драгоценного кварцита, отделанным иридиевыми инталиями, в зоне у окон. Старскрим опустился в одно из кресел; чуть ли не половина процессорной мощности его была отдана расчетам, что предпринять, если ситуация станет все-таки продвигаться в нежелательную сторону, но параллельно он оценивал интерьер отсека, действительно оказавшийся интересным. Эклектичный стиль, легкий и утонченный, изысканная роскошь, служащая в первую очередь удобству… и все-таки в этом виделось что-то не совсем профессиональное, да и вопрос сенатора звучал с каким-то подвохом… Старскрим в свою очередь улыбнулся, стараясь выглядеть непринужденно. — Я могу ошибиться, сенатор, но этот дизайн — ваша собственная концепция? — Угадали! — Эксквизитус ублаготворенно расплылся в улыбке. — Не все же заниматься законотворчеством, у творчества есть и другие сферы! Вам здесь нравится? В вопросе Старскриму опять почудился подвох, или он уже готов был слышать его в каждом слове? — Для персоны вашего масштаба, сенатор, я бы не нашел ничего лучшего, — не позволяя Эксквизитусу загнать себя в угол, извернулся он. — Но для оверфлайтера это слишком роскошно. — Смотря для какого оверфлайтера, — игриво сверкнул линзами сенатор. — Кое для кого — мало всех драгоценностей Вселенной… К тому же я более чем уверен, что с вашими данными вы недолго задержитесь и в этом звании — у вас имеются все шансы, чтобы достичь гораздо большего! Ну, а мне не хватает здесь лишь одного, и как жаль, что судьба дала мне возможность понять это так недавно! Намеки Эксквизитуса становились все более прозрачными и от того растравливающими тревогу и утомительными. Пожалуй, это уже и намеком назвать было сложно. Игра в шарктикона и его добычу начинала раздражать, и Старскрим решил принять вызов, а там — будь что будет. — И чего же вам не хватает, сенатор? — спросил он утратившим всякую доброжелательность тоном, с вызовом глядя прямо в его оптику. Он приготовился к чему угодно — что его осадят, попытаются поставить на место, выгонят… что было бы, кстати, совсем неплохо, а то и отправят под арест за дерзость, разжалуют, уволят; однако на фейсплейте Эксквизитуса сначала проступили замешательство и растерянность — такого тот явно не ожидал, но потом… Что-то промелькнуло в замерцавших линзах сенатора, какой-то жаркий, шальной огонь, за клик отразивший несколько быстро сменяющихся, сложно поддающихся определению эмоций. Поля его обожгли сенсоры сикера совершенно неприкрытой, почти неконтролируемой чувственностью, но тут же резко схлопнулись, образуя непроницаемый кокон, а выражение стало едва ли не испуганным. Сенатор отвел фокус, а когда вновь взглянул на Старскрима, в нем уже ничего не было — ни этого странного жара, ни даже прежней самоуверенной игривости. — Я расскажу вам об этом… позже, — видно было, что Эксквизитус старается говорить спокойно, но вокалайзер его слегка хрипел. — Простите, друг мой, я совсем забыл про одно неотложное дело… прошу вас меня оставить. Увидимся после! Удивленный, Старскрим поднялся из кресла, отвесил снова отведшему взгляд сенатору поклон и, не говоря ни слова, но ощущая громадное облегчение, вышел из его покоев. Во все время, пока он направлялся к себе, Старскрим пытался найти объяснение странной реакции Эксквизитуса, но никаких хоть сколько-то вразумительных вариантов в процессор не приходило. Ясно было одно — чего-то сенатор сильно испугался, но было бы смешно и нелепо предполагать, будто он расслышал в тоне своего подчиненного угрозу и так на нее среагировал. Не в его положении бояться того, кто полностью от него зависим. Однако что-то тут имелось… Дав себе зарок повнимательнее присмотреться к Эксквизитусу, Старскрим отложил решение задачи на потом, но из кэша оперативной памяти удалять ее не собирался — возможно, здесь как раз крылся тот ключ, который мог помочь коренным образом изменить существующий расклад охотника и жертвы. Главное — суметь его отыскать.***
— Три ферралита! Поздравляю, ты выиграл! — Скайварп заглянул в оптику Тандеркрэкера, словно спрашивая, рад ли тот победе. Двое сикеров разлеглись на краю платформы, а на столике перед ними переливались всеми цветами радуги, каждая грань своим, пять галокристаллов в форме додекаэдров; верхняя грань трех из них горела насыщенным ржаво-красным, у одного была матово-черной, а у последнего — синей, как закатное небо на горизонте. Тандеркрэкер безучастно окинул фокусом игровой расклад, однако особой радости не выказал, лишь молча сгреб галокристаллы в ладони и, почти не встряхнув, снова рассыпал их на столе. — Два демантоида… ну ты везучий, подряд совпадают цвета! — Скайварп нарочито-озабоченно посмотрел на кристаллы, два из которых светились наверху ярко-зеленым, будто хотел перевернуть их взглядом, а потом собрал по одному и покатал в ладонях. — Но я попробую выкинуть три! Он погасил оптику и бросил галокристаллы на стол; те завертелись еще в воздухе, прокатились по столу, а когда стук граней затих, Скайварп осторожно глянул на них, включив один видеосенсор. — Ну-у… — разочарованно протянул он. — Все разные… Опять ты выиграл, шлакодел! — Везет… — Тандеркрэкер кисловато усмехнулся. — С таким везением на кредиты бы играть. Да мне поставить нечего… — Что, все подъемные Винду отправил? — полуутвердительно спросил Скайварп. — Ну ты же знаешь… — Тандеркрэкер смущенно шевельнул крылом: столько всего изменилось, а он до сих пор болезненно реагировал на бедственное положение своего опекуна. — Ему нужнее, — поддержал сотриадника Скайварп. — Мы-то на всем готовом… Впрочем, с твоим везением, играй мы на реальные кредиты, мне того и гляди пришлось бы банк лайтеров закладывать! Давай, бросай! Буду отыгрываться. Тандеркрэкер снова подхватил со стола галокристаллы, тряхнул их в сомкнутых ладонях, но внезапно опустил манипуляторы и с пронзительным отчаянием глянул на вингмейта. — Варп, как думаешь: он в самом деле лег под этого?.. В полях Тандеркрэкера разом полыхнула и накрыла наэлектризованным облаком смесь давно сдерживаемых, но от этого разгорающихся лишь сильнее чувств — страх, смятение, стыд и вместе с тем — четко уловимая вина. — Да шлак… — как-то разом сник Скайварп. — Вопросы ж у тебя… Шарк его знает, Танд. Но ты сам посуди: с чего бы этот ему отдельный отсек отвел? Уж тут все вроде ясно… Крылья Тандеркрэкера разом опали, а сам он весь будто сжался. Эмоции отчаяния и вины перекрыли остальные в нестабильном спектре его полей. Он даже не бросил галокристаллы — они будто выпали из его безвольно разжавшихся пальцев, негромко стукнув гранями по столу. Скайварп нахмурился, и к игре это явно не относилось. — Все разные, — констатировал он, собрал кристаллы, но не бросил, а начал выкладывать из них башенку на столе. — А с другой стороны… ты видел, как этот землегрыз на него смотрел вчера? И когда уезжали в Сенат, и когда возвращались… Как голодный! Значит, что? Значит, не попробовал! Телепортер аккуратно поднял получившуюся башенку за нижний кристалл, подбросил, поймал рассыпавшуюся в воздухе конструкцию и с ходу швырнул на стол. — Ну вот, и у меня все разные. Ничья! Разыгрываем ход. — А если попробовал и хочет еще? — с тоской спросил Тандеркрэкер, игнорируя игру. — Не-е, не похоже что-то, — возразил Скайварп. — Уж ты мне поверь, у меня в этом деле опыта больше. Я знаю, когда как смотрят… Да и вообще, — он вдруг сердито посмотрел на солетника. — Ты сам что, веришь, чтобы Скрим лег под колесного? Тандеркрэкер опустил фокус, беспокойно шевельнул закрылками. — Не знаю… Наверное, нет… — Ну вот! И я думаю, что нет. Цвет загадывай. — Циркон, — предложил Тандеркрэкер после кликового раздумья и бросил один галокристалл; он лег так, что золотисто-желтая грань оказалась снизу. — Кажется, удача от меня отвернулась, — вымученная усмешка не получилась — губы лишь едва дернулись. — Так это только очередность… — махнул манипулятором Скайварп и отправил кристалл со стола к остальным, зажав в двух ладонях. — А на удачу посмотрим. Между прочим, — он потряс кристаллы и подул в сложенные руки — игроки в галокристаллы так призывали фарт, — ты заметил, триадная связь со Скримом у нас открыта. Что ж ты думаешь, если бы они трахнулись, не отозвалось бы? Эмпатику-то никуда не денешь! Он кинул кристаллы на стол и разочарованно присвистнул. — Опять квинтотень, все разные! У тебя есть шанс. — А ведь верно! — Тандеркрэкер заметно повеселел и приободрился, даже оптосенсоры разгорелись ярче. — Стар умный — выкрутится! Он собрал в ладони кристаллы, энергично потряс и раскатил их по столу. Один чуть было не скатился на пол, Скайварп подставил руку, чтобы не дать ему упасть, но кристалл остановился в полудюйме от его пальцев. — Да шлак! — притворно-обиженно воскликнул телепортер. — Опять у тебя два совпали! И кто-то еще боялся проиграться? Давай, ходи… — он пронаблюдал за тем, как кристаллы перекочевали в руку вингмейта, и как бы невзначай заметил: — Скрим, в натуре, этого самого в позу шарктикона поставит. Что ни говори, а ведущий у нас правильный, действует по понятиям. — Скажи еще — авторитет, — хихикнул Тандеркрэкер, настроение которого однозначно улучшилось. Он бросил галокристаллы, и пара из них снова легла одинаковыми сторонами вверх. — А чё, скажешь — нет? — ухмыльнулся Скайварп, довольный тем, что вингмейт наконец-то повеселел. — Вот как будет наш Скрим винглордом, наквинт… Эх, шлак, три цвета шарка с два выбросишь, я опять в пролете! — и он деланно насупился, глядя на свой результат — все цвета на верхних гранях кристаллов были разными. — Слушай, Варп, вот кончай это, а! — вдруг сердито сверкнул линзами Тандеркрэкер. — Какого шарка мне подыгрывать?! — Э, да ты чё?! — замигал оптикой Скайварп, и в тоне его не пробивалось ни единой капли фальши — кто угодно бы принял его возмущение всерьез! — Ты ж кристаллы сам бросал, это ж как я мог тебе подыграть?! Мог бы — так я бы себе фарт и устроил… Да и вообще, как ты это себе представляешь? — Откуда я знаю, как ты это делаешь! — продолжал кипятиться Тандеркрэкер. — Но так по любой теории вероятности быть не может, чтобы у меня столько раз совпало, а у тебя — ни разу! Не удивлюсь, если сами кристаллы с каким-то сюрпризом — комплект-то твой! Скайварп еще клик-другой делал вид оскорбленной добродетели, а потом, расхохотавшись, подвинулся к сотриаднику и приобнял его за плечи. — Ладно, сдаюсь! Ну, смухлевал малость… но я ж хотел тебе мажора добавить! А то ты совсем начал ржой покрываться… Ну Танд, улыбнись давай — ты такой обаяшка, когда улыбаешься! — Да пошел ты… В общем, давай играть честно, или я просто отказываюсь, — Тандеркрэкер, сердито выкрутившись из объятий, перевернулся на спину и демонстративно сложил манипуляторы на кокпите, уставившись в потолок. — Все-все! Больше не буду! Ну уж ходи — все-таки выиграл-то ты! — Скайварп расцепил манипуляторы вингмейта, вложил ему в ладонь кристаллы и сомкнул на них его пальцы. Тандеркрэкер стрельнул в сотриадника недоверчивым фокусом, но послушался и, снова перевернувшись, бросил кристаллы на стол. На этот раз одинаковых цветов не выпало. — Вот так-то честнее, — словно наконец узрев мировую справедливость, удовлетворенно констатировал он. Скайварп провентилировал, будто удивляясь, как же это сотриадник отказывается от плывущей в манипуляторы удачи, сгреб кристаллы и тут же раскинул их на столе небрежным движением кисти. Два из пяти вспыхнули одинаковым цветом. — Ну вот, — повел закрылками телепортер, — наконец и мне прилетело! Видишь, все по-честному! — Надеюсь, — хмыкнул Тандеркрэкер. — Бросай тогда снова. Скайварп собрал кристаллы, с самым серьезным видом потряс их в ладонях и выпустил на стол так, что они завертелись, рассыпая вокруг вихрь цветных бликов. Когда световое мини-шоу улеглось, на вершинах двух додекаэдров снова горели одинаковые цвета! Тандеркрэкер окинул озадаченным фокусом россыпь кристаллов на столе, потом перевел его на солетника и подозрительно сузил диафрагмы. — Ну положим… — пробормотал он. — Моя очередь. Однако теперь удача — или что там вместо нее работало — совсем отвернулась от Тандеркрэкера: ни один из пяти брошенных додекаэдров не совпал с другим по цвету. — Ходи, — почти приказал Тандеркрэкер, не сводя фокуса с манипуляторов Скайварпа. Тот покосился на сотриадника, старательно пряча так и норовящую пробиться смешинку, взял кристаллы и бросил их на этот раз без всяких фокусов — только в самом конце броска у него чуть-чуть дрогнул левый манипулятор… Кристаллы раскатились по столу, и три их них засияли верхней гранью насыщенно-фиолетового цвета. — Издеваешься?! — у Тандеркрэкера даже крылья встали торчком. — Обещал — а сам?! Скайварп поглядел на кристаллы, на собственные манипуляторы, на Тандеркрэкера — совершенно несчастным взглядом — а потом снова закатился смехом, уткнувшись в платформу фейсплейтом. — Да Юникронов коннектор!.. — едва выговорил он наконец. — Танд, веришь, нет — оно само получается! Ну не могу я честно играть, манипуляторы без меня действуют… Не, в этот раз я точно лажанулся, хотел чуть подправить, а оно!.. Эх, надо было все пять сделать, один шлак ты просек! Тандеркрэкер с клик буравил вингмейта возмущенным фокусом, пока наконец крылья его чуть не приопустились, расслабляясь. — И как ты это делаешь? — спросил он еще немного сердито. Скайварп, довольный, что его вроде бы простили, уселся на платформе, взял один из кристаллов и положил на ладонь Тандеркрэкера. — Вообще-то они у меня и правда малёха подработанные, — признался он. — Хороший мастер делал, шлак вычислишь даже с приборами, если параметров не знать… Вот он летит, а я с кончиков пальцев генерирую ЭМ-поле определенных показателей — оно совсем слабенькое, никто и не чует, а повернуть в воздухе кристалл и рассчитать, чтобы он упал на нужную грань, можно. Я уж руку набил… А если сделать посильнее — во, смотри! Кристалл на ладони дрогнул, повернулся, медленно перевалился с одной грани на другую… Скайварп при этом видимым образом не двинул и пальцем. — Вот так и живем! — осклабился он. — Я этим ворн пять на энергон промышлял. Чё, лохов хватало… — Вот лохов и разводи, — с досадой провентилировал Тандеркрэкер. — А я в твои кристаллы больше играть с тобой не буду. Он поднялся с платформы, подхватил один из расставленных на другом столике кубов и встал перед занимавшим добрую половину стены окном, якобы любуясь видом великолепной придомовой территории и повернувшись к солетнику спиной. Скайварп собрал кристаллы в футляр, спрятал в сабспейс, немного полежал, разглядывая чудесные фрески на потолке, а потом вскочил, подошел к Тандеркрэкеру и встал сзади, примирительно погладив его по крылу. — Ну ладно дуться, Танд! Я ж правда хотел, чтобы тебе веселее было… Да и делать тут неквинт. Давай видео включим? А то и того… вернемся в горизонталь? — он извернулся, заглянув вингмейту в фейсплейт и завлекательно улыбнувшись. — В горизонталь… Как бы нас обоих в скором времени в горизонталь не разложили… — снова помрачнев, буркнул Тандеркрэкер. — Вот ведь шлак, — расстроенно проворчал Скайварп, — что тебе ни скажи, а ты все на тот же курс… Скрим обещал, что нас трогать не будут — ну вот не трогают же! Скука, конечно, до дезактива, но ведь никто не пристает! — Скрим обещал в Восе, что такой проблемы вообще не возникнет, а по факту что? — возразил Тандеркрэкер. — Он-то, может, и выкрутится, а вот мы… Да и что-то я не заметил, что тогда на посту кто-то слушал его возражения. Если бы не Тандерстрайк, то неизвестно, чем бы все закончилось… Скайварп взял его за плечи и развернул к себе фейсплейтом. — Ты что же думаешь, — заговорил он серьезно, — Скрим, значит, сам отожмется, а нас подставит, что ли? Не, Танд, ты как хочешь, а я ему верю. Может, он и не рассчитал чутка, когда обещал в Восе — ну и что: Праймас он, что ли, чтобы видеть все наперед? Я, конечно, на посту с вами не был, но сдается мне, Скрим бы и тогда нашел куда вывернуть, хоть и не сразу. И теперь найдет! Так что держи хвост выше и не кипишуй — ни квинта не случится. Тандеркрэкер с шумом провентилировал и опустил фокус на зажатый в своем манипуляторе так и не початый куб. — Не то без него… — с грустью обронил он. — Раньше мы все были вместе, а теперь… Давай позовем Стара к нам? Если он, конечно, не с этим… — А вот сейчас и проверим! — оживился Скайварп и направился к двери отсека. Тандеркрэкер покачал головой ему вслед — можно было бы и вызвать по коммлинку, да этому ветрогону явно не сиделось на месте, и хорошо, хоть не телепортировался в отсек Старскрима: а если бы тот и правда был не один… Приуныть от этой мысли Тандеркрэкер, впрочем, не успел — Скайварп возвратился своим фирменным способом, сияя улыбкой и держа в объятиях Старскрима. — Шлакодел, — констатировал ведущий, отпихивая телепортера; суровость его, впрочем, была очевидно напускной. — Даже не спросил… — А чего спрашивать-то? — искренне удивился Скайварп. — Неужто одному не скучно? — Заскучаешь тут… — проворчал Старскрим, окинул фокусом обстановку и не спеша устроился в кресле у столика с энергоном. — А вы снова казарму разводите? Для кого вот это все здесь стоит, спрашивается? Он открыл пару кубов, перелил топливо в декантер, добавил к получившемуся коктейлю присадок, жестом подозвал вингмейтов и поставил перед ними энергофоры. — Надеюсь, когда-нибудь вы все же усвоите подобающие манеры, — бросил он, насмешливо скривив губы, в ответ на то, что Скайварп при виде всего этого церемониала закатил оптику к небу. — Что ж, притащили — предлагайте программу времяпрепровождения… И Старскрим, вытянув ноги, расслабленно откинулся на спинку кресла. Тандеркрэкер смотрел на него так, будто не видел целый ворн, а Скайварп залпом опустошил энергофор — порция была ему явно маловата — и с довольным фейсплейтом устроился в кресле с ногами. Что бы там ни происходило, главное — они опять были втроем.***
— Идите-ка сюда, не стесняйтесь! — Эксквизитус властным жестом показал Старскриму, вставшему было вместе с сотриадниками у дверей ярко освещенного зала, на место рядом с собой. — Не в одиночку же получать удовольствие — согласны? «За мной», — по внутренней связи коротко бросил Старскрим сотриадникам, делая шаг к объекту охраны. Доля клика колебаний — и те последовали за ведущим. Эксквизитус нахмурился, но Старскрим сослался на служебный регламент, и сенатору пришлось умерить недовольство и сделать вид, что ему все равно. Впрочем, сотриадников он как-то моментально выключил из сферы своего внимания, будто тех тут вовсе и не было, и продолжал разговор с одним Старскримом. — Я люблю смотреть то, что скрыто от широкой публики в запасниках. Порой тут можно увидеть шедевры ничуть не хуже тех, что выставлены в залах экспозиции, а когда они еще туда попадут… Бывает, не попадают никогда. Или становятся объектами короткой передвижной выставки… А мне доставляет удовольствие спасать от бесславия истинное искусство! Определенная часть моей коллекции, которую вы видели, как раз в запасниках музеев и пылилась, а теперь у этих произведений достойная судьба — услаждать взор. Как раз то, для чего они и создавались. Старскриму подумалось, что после того, как «истинное искусство» перекочевывало в особняк сенатора, оно могло «услаждать взор» лишь его хозяину — ну, или еще кому-то из его близкого окружения, кому посчастливилось там бывать. Для подавляющего же большинства ценителей такие произведения оказывались безвозвратно потерянными… — Отдаю должное вашей славной миссии, сенатор, — с серьезным видом ответствовал Старскрим, и скрытый сарказм в его голосе могли уловить только вингмейты, молчаливо прислушивавшиеся к разговору. Эксквизитус явно не уловил, потому что продолжал резонерствовать: — Увы, в таких условиях искусство может подвергнуться не только забвению, но и гибели! Вот живой пример — мы с вами находимся в запасниках Айаконского музея живописи, музея общекибертронского значения, между прочим… и что мы видим? Никаких кондиций! Климат-контроль не работает, хотя установки есть, защита от пыли на нуле, персонала не хватает — конечно, краски осыплются и потускнеют, это же вам не распечатанная графика, а натуральные минеральные пигменты на основании куда более хрупком, чем привычный нам металл! Та выставка, что мы только что видели, может вместить лишь небольшую часть сокровищ музея, а остальное? Нет, я непременно спасу что-нибудь и в этот раз! — Прошу прощения, сенатор, — как бы между прочим поинтересовался Старскрим, которого эти разглагольствования внутренне возмущали все больше, — я не очень сведущ в государственных делах… но нет ли возможности выделения из бюджета дополнительных средств на сохранение предметов нашего культурного наследия? Это помогло бы спасти гораздо больше, чем единичные экземпляры. — Вот и видно, что вы не деятель государственного масштаба, друг мой, — покачал головой Эксквизитус. — Государственный бюджет растяжим, увы, гораздо меньше, чем представляют себе обыватели. К тому же в правительстве работают эксперты, умеющие определить, сколько и куда необходимо потратить. А уж если кто-то на месте не может грамотно воспользоваться тем, что выделили — это совсем другой вопрос! Некоторым сколько ни дай, улетит как в черную дыру, и все без толку. Старскрим презрительно встопорщил закрылки: он уже успел убедиться, что сикерских жестов сенатор абсолютно не понимает. Относительно себя он был уверен, что когда ему доведется стать деятелем государственного масштаба, на контроль финансов и всех, кто причастен к их распределению, у него процессорной мощности хватит, а где находится та черная дыра, в которую улетает бюджет — на этот счет у него были весьма сильные подозрения, а лучше сказать — уверенность. Продолжать дискуссию он не стал, все равно толку никакого; а Эксквизитус тем временем не спеша шествовал по залу от одного экспоната к другому, иногда приказывал Старскриму развернуть тот или иной стенд — запасник, конечно же, не был рассчитан на осмотр, а от услуг персонала музея сенатор отказался сразу же; на что-то он бросал беглый фокус, у чего-то задерживался подольше, и его комментарии звучали вполне профессионально: похоже, он действительно был в сфере искусства отнюдь не дилетантом. — Здесь нарушена перспектива, и это отнюдь не образный прием и не стилизация, хотя, скорее всего, к последнему автор и стремился… не слишком получилось. Соглашусь, для провинциальной передвижной выставки сойдет, и не более. А здесь, взгляните: техника живописи будто ученическая, зато какой рисунок и как выстроено пространство! Для полной иллюзии глубины не хватает только тонкости градаций цвета. А вот — какая прелесть! Три контрастных цвета линейно замкнуты в разнохарактерных силуэтах трех фигур… великолепная характеристика масс композиционного построения. Жаль, что не подходит по тонам ни к одной моей галерее… Сенатор остановился около огромного щита из металлической сетки, натянутой на массивную раму. Всю площадь щита с обеих сторон занимали произведения, судя по всему, одного и того же мастера — старинные рельефные гравюры, выполненные на листах различных металлов. Они изображали в основном батальные сцены Квинтессонской войны — сюжеты были узнаваемы, но этой серии Старскрим до сих пор не видел ни в сети, ни в музее, хотя бывал в нем не один раз. Цвет металла каждой гравюры будто добавлял сцене одухотворенности, условность жанра растворялась — картины казались живыми… Старскрим рассматривал их с неподдельным восхищением и не замечал, что сенатор уже некоторое время любуется не гравюрами, а им самим. — Нравится? — Эксквизитус наконец выдернул его вопросом из состояния очарованности. — Что ж, убеждаюсь, что наши вкусы совпадают. Большой плюс вам, мой друг, в моей оптике… Однако и в самом деле, это истинные шедевры. Смотрите, и фигуры отходят от реальных размеров в этой перспективе — вы же узнаете типоразмеры моделей? — и рисунок их кое-где почти наивен… что поделать, старина!.. но будь тут все верно, прелесть этих гравюр была бы утрачена. Техника исполнения отступает перед гармонией целого. И такое чудо скрывается в запасниках! Ну-ка… — он прикоснулся к сенсорному экрану, закрепленному на щите; тот вспыхнул, показывая информацию об экспонатах. — Так я и думал! Они не выставлялись уже несколько тысяч ворн. Отлично — вот эта серия и увидит свет в моей галерее! Я даже представляю, где можно будет разместить ее… Не далее как завтра вы будете иметь возможность любоваться ей в гораздо лучших условиях! — Вы правы, сенатор, — едва сохраняя нейтральный тон, ответил Старскрим. — Такое не должно пылиться в запасниках. Надеюсь, у вас эти шедевры переживут многие сотни и тысячи ворн, чтобы их смогли увидеть будущие поколения кибертронцев. — Лично я собираюсь прожить не меньше, так что сохранность своих раритетов на тысячи ворн вперед безусловно обеспечу! — усмехнулся Эксквизитус, еще раз окинул фокусом щит и развернулся всем корпусом к Старскриму, переведя взгляд на него в упор. — Но мне не хватает в коллекцию еще одного шедевра. Вас, мой друг. Возможно, в другой момент Старскрим даже почувствовал бы облегчение, которое всегда приходит, когда случается что-то, чего с напряжением ждешь, пусть даже плохое. После той странной сцены в сенаторской спальне Эксквизитус изменился в отношении к нему: игра в шарктикона и добычу прекратилась, сенатор стал императивным и властным, и Старскрим чуть не каждый миг ожидал прямого приказа подчиняться… во всех смыслах, раздражаясь оттого, что тот непонятно отчего все медлил. И наконец это прозвучало вслух… так ожидаемо и так неожиданно! Почему именно здесь и именно сейчас? Вот уж не место, не время, к тому же при сотриадниках! Да что говорить — еще и так прямолинейно; все-таки до этого клика пусть несколько сомнительные, но кое-какие приличия сенатор соблюдал… Искру обожгло стыдом, гневом и отвратительным ощущением дежавю. Воспоминания ранней юности, когда его уже делали экспонатом коллекции, так и не отпускали все это время, а сейчас врезались в оперативную память клинком. Прежний любитель редкостей впоследствии за это поплатился, но и был он, надо признать, не такого уровня. Конечно, Старскрим не сомневался, что когда-нибудь придет время ответить за все и Эксквизитусу, но повторять тот опыт… И надо ж было сенатору выразиться именно так! И как теперь переступить через себя и свою гордость?! Поля вингмейтов тоже ощутимо напряглись настороженным недоумением. — Прошу прощения, сенатор, — почти не пытаясь скрыть чувства оскорбленной гордости, проговорил Старскрим, — не поясните ли вы, что имеете в виду? Эксквизитус, не отводивший от него фокуса, с довольным выражением сузил диафрагмы и даже чуть головой кивнул. — Ваша несравненная красота, мой дорогой, будет центром моего собрания произведений искусства. Я хочу заказать картину, для которой вы послужите моделью. Возможно, это будет даже не портрет — аллегория, главное — ваш узнаваемый образ, и непременно воссианский мастер! Только ваш соотечественник сумеет выразить все, что я желаю запечатлеть… Вы ведь не откажете мне в такой малости? Интонация последней фразы странно шла вразрез с авторитарным тоном предшествующих ей — в ней вновь звучала слегка утрированная любезность первых солциклов их общения. Вот только это был почти не вопрос — уверенность, и как ни противно было Старскриму, как ни хотелось ответить «нет», он понимал, что эту уверенность лучше не опровергать — предложение хотя бы оказалось не тем, о чем можно было подумать вначале! — Это… очень лестно для меня, сенатор, — Старскрим буквально заставил себя улыбнуться. — А впрочем, нет! — оптика Эксквизитуса засверкала внезапным вдохновением. — Это будет не картина, их у меня более чем хватает. Это будет скульптура, тем более что, насколько я знаю, именно этот вид искусства больше всего процветает у вас в Восе. Впрочем, все логично, ваша стихия — трехмерное пространство, вы не привязаны к плоскости… это в вас и чарует. Решено, это будет скульптура, и я даже знаю, кому я поручу исполнение! Правда, я слышал, что он предпочитает работать с собственными идеями и не берет заказов… впрочем, даже если и так — это неважно. Завтра, нет — сегодня же мой секретарь свяжется с ним. Имя, которое назвал сенатор, действительно принадлежало самому знаменитому воссианскому ваятелю и было известно любому кибертронцу, имевшему представление об искусстве. О манере его работы писали много — и о том, что мастер действительно почти никогда не берет заказов, разве что от винглорда Воса, и о вдохновении, посещающем его, по собственным его же словам, лишь в одиночестве. Прославленному скульптору было достаточно одного, хотя порой и длинного, сеанса работы с любой натурой; после этого он закрывался в мастерской и показывался оттуда лишь вместе с очередным шедевром, в котором реальность модели множилась на мощь гения и представала истинным совершенством. И если уж служить моделью, подумалось Старскриму, то разве что ему; а главное — не придется долго позировать! Несколько джооров, и от него отстанут с этой затеей. — Это наилучший выбор, сенатор, — отозвался он, чтобы ответить хоть что-то — ни идея картины, ни скульптуры самого Старскрима ничуть не вдохновляла. На клик переключив внимание на вингмейтов, он несколько успокоился — после конкретизации высказывания Эксквизитуса поля их немного стабилизировались. Правда, беспокойный рисунок в них все-таки продолжал читаться, а вместе с ним четко ощущалась озадаченность и почти явный вопрос — что же за отношения сложились между их ведущим и могущественным сенатором? И похоже, сама постановка вопроса и возможные варианты ответа на него не внушали вингмейтам особого оптимизма. Как, впрочем, и самому Старскриму. — Разумеется, — подтвердил правильность своего выбора Эксквизитус; скромностью он, и это бросалось в оптику с первого взгляда, абсолютно не отличался. — К тому же… ничто не вечно под лунами, и наши с вами пути, мой дорогой, когда-нибудь разойдутся. А мне останется о вас весьма осязаемая память. Возвращаемся домой, — внезапно перевел он тему. — Здесь нам больше нечего делать. По пути из запасника сенатор зашел в кабинет управляющего музеем; охрана оставалась за дверью, но та не закрылась до конца, так что приказ сенатора перевезти к нему в особняк выбранную им коллекцию старинных рельефов Старскрим и его сотриадники слышали отлично. Как и то, что о плате за них даже и речи не было… «В который раз я выручаю вас, принимая на бессрочное хранение то, что вы, несомненно, сохранить оказываетесь не в состоянии», — без зазрения совести заявил Эксквизитус управляющему; да был ли у вельможи хоть один кластер на дисках отведен под совесть?***
Чем «взял» Эксквизитус неприступного воссианского скульптора, для Старскрима осталось загадкой. Во сколько обошлась ценителю изящных искусств его идея — даже страшно было предположить… Фактом явилось лишь то, что через два солцикла воссианец прибыл собственной персоной в айаконский особняк. Облик знаменитого мастера был знаком всему Восу: тонкие черты фейсплейта, темно-синяя броня, продуманно тронутая кое-где перламутровой полировкой, серебряная инталия на левом крыле — но так близко Старскрим видел его впервые. Гость приветствовал сенатора как равный, исполненным достоинства легким поклоном, и точно так же — Старскрима, а потом буквально пронизал его взглядом, будто лучом сканера. Но странно — неприятного впечатления от этого не осталось… Светскую беседу за энергофорами, затеянную сенатором, скульптор почти что игнорировал — отвечал односложно, и похоже было, что хозяин особняка казался ему чрезмерно навязчивым и вообще обременял своим вниманием. Зато Старскрима ваятель почти не отпускал изучающим фокусом — следил за его моторикой и жестами, порой смотрел куда-то будто бы сквозь него… Старскрим понимал, что такой пристальный интерес вызван тем заданием, которое он получил от сенатора, но… Было тут что-то большее. По тому, как время от времени вспыхивало почти нескрываемое восхищение в оптике скульптора, по жадному вниманию, с которым тот вглядывался в его черты, ловил пластику движений, Старскрим чувствовал, что мастер искренне увлекся своей будущей моделью. Не в плане личного интереса, конечно, а исключительно как художник, и это, несмотря на все не самые приятные обстоятельства, не могло не импонировать Старскриму. Наконец они переместились в отсек, предназначенный стать студией для сеанса набросков. Скульптор предложил Старскриму сесть в центре просторного зала; сенатор попытался было пристроиться рядом, но мастер только махнул рукой: — Вы мне мешаете. По сравнению с изяществом его короткого жеста все претензии Эксквизитуса на грацию и элегантность показались Старскриму еще более фальшивыми, чем раньше. Воссианец лишь чуть дернул закрылком в ответ на попытку сенатора негодующе сверкнуть оптикой и повел со Старскримом разговор на их языке — ни о чем конкретном, скорее всего, просто с целью снять с модели напряжение. Достав из сабспейса холдер с пачкой тонких пейпластовых листов, он принялся что-то чертить в них тонким стилосом из сплава, оставляющего четкий след; некоторые наброски перекочевывали в заднее отделение холдера, иные ваятель, едва начав, рвал или комкал и бросал на пол. Несомненно, он мог бы пользоваться снимками в память видеозахвата, да многие художники так и делали — но только не этот; похоже, ему нужна была вовсе не фотографическая точность. Через некоторое время он попросил Старскрима встать, подойти к окну, развернуться, достать что-то с полки высоко на стене, посмотреть на фрески на потолке — и все время рисовал в своем блокноте… Поначалу Эксквизитус, уязвленный непочтительностью воссианского мастера, отойдя в сторону и с гордо-независимым видом усевшись в кресло, демонстративно игнорировал происходящее, только время от времени бросал недовольно-надменные взгляды на гостя. Потом фокус его переместился на Старскрима… и больше от него не отлипал. Наравне с ваятелем он следил за каждым его движением, словно тоже хотел запечатлеть каждое из них, и чем дальше, тем более ярким огнем горела его оптика. Ловя краем видеозахвата фейсплейт сенатора, Старскрим снова видел в его выражении что-то шарктиконье, только на этот раз, похоже, играть с добычей хищник не собирался — слишком откровенно голодным был его взгляд. — Не смотрите туда, — требовательно произнес ваятель по-воссиански. — Лучше гляньте на небо. Единственное, чем хорош Айакон — оно здесь ничем не закрыто. Нет высоких зданий… И он продолжал рисовать, заходя то с одной стороны, то с другой, чтобы поймать нужный ракурс. Старскрим последовал его совету-приказу, но все равно каким-то седьмым чувством продолжал ощущать на себе чуть ли не материализующийся взгляд сенатора… Наконец скульптор удовлетворенно кивнул, поблагодарил Старскрима и, убрав блокнот, развернулся к сенатору, всем видом демонстрируя желание поскорее удалиться. Эксквизитус встал. По правилам гостеприимства требовалось проводить гостя, но похоже, ни гость, ни хозяин сегодня правилами не заморачивались, и сенатор остался на месте. — Когда будет готов мой заказ? — властным тоном поинтересовался он. — Когда моя скульптура будет закончена, я извещу вас, — уже на общекибертронском ответил воссианец, сдержанно поклонился и вышел из зала. Сенатор и Старскрим остались одни. — Будет ли у вас какое-то задание для меня, сенатор? — спросил Старскрим, от всей Искры сожалея, что не может так же вольно отсюда удалиться, как это только что сделал скульптор. — Или я могу быть свободен? — Нет, — вокалайзер Эксквизитуса выдал неприятную хрипотцу. — Вы останетесь. Откровенно вожделеющий взгляд и тон сенатора заставили Старскрима напрячься. Не распознать намерения Эксквизитуса теперь мог разве что кто-то вовсе лишенный оптики, да и тот все понял бы по его уже несдержанно чувственной эмпатике. — Для чего? — отбрасывая всякие церемонии и вежливость, колюче спросил Старскрим, надеясь, что разговором получится отменить или хотя бы оттянуть неизбежное. — Шарк тебя подери, — похоже, сенатор тоже отмел всю свою куртуазность, — должен же я буду что-то вспоминать, любуясь твоей статуей! Иди сюда! Старскрим, даже если бы и собирался подчиниться, не успел бы сделать и шага: Эксквизитус оказался с ним рядом сам, обдав жаром корпуса и бесстыдной похотью в полях. Один его манипулятор лег на талию сикера, а второй потянулся к бедру. Дальнейшее произошло помимо воли. Как ни старался Старскрим настроить себя на ненавистную близость, от которой, тем не менее, зависело слишком многое, в том числе судьба его вингмейтов, разум и Искру обожгло полным неприятием происходящего, и корпус, подчиняясь этому двойному импульсу, среагировал сам собой. Перехватив за запястье тянущийся к нему манипулятор, Старскрим сжал его изо всей силы, так, что жалобно взвизгнул сдавливаемый в пальцах металл, а второй рукой толкнул Эксквизитуса в плечо, одновременно стряхивая с себя его полуобъятие. Фокусом, внезапно обретшим невиданную четкость и ясность изображения, Старскрим зафиксировал промелькнувшее в голубой оптике недоумение, исказившийся от боли фейсплейт и сразу вслед за этим — выражение непонятного наслаждения, вдруг отразившееся и в лице, и в полях сенатора. — Еще… — прохрипел Эксквизитус, подаваясь к сикеру ближе. — Ну давай же!.. Это было настолько не похоже на то, чего ожидал Старскрим, что в его логических блоках произошел сбой, мешающий адекватно анализировать ситуацию. Он инстинктивно отшатнулся от Эксквизитуса и осознал, что до сих пор сжимает его запястье, когда тот дернулся вслед за ним. Старскрим отпустил манипулятор сенатора и отступил еще на шаг. — Что — «еще»? — непонимающе проговорил он, не спуская настороженного фокуса с сенатора. До него наконец внезапно дошло, что он только что сотворил, и это понимание словно обдало Искру жидким азотом. Похоже, теперь за его актив и актив его сотриадников никто не даст и ломаного шаникса. Однако… что-то не вписывалось в эту логическую картину, и прежде всего — странное поведение того, кого, как Старскрим полагал, он только что смертельно оскорбил. Эксквизитус уперся в него каким-то диким взглядом, потом фокус его метнулся в пол, в окно на дальней стене, снова вернулся к сикеру; он поднял было манипулятор — Старскрим в какой-то миг ожидал ответного удара, но сенатор только стиснул пальцы и опустил голову. — Уходи, — глухо произнес он и, видя, что сикер не трогается с места, выкрикнул: — Убирайся! Вон отсюда! У Старскрима еще хватило выдержки коротко поклониться, и, развернувшись, он вышел из отсека. Когда, быстро пройдя этажами и галереями особняка, он наконец оказался у себя, то тут же заблокировал дверь и заходил от стены к стене, меряя шагами пространство. Его неукротимо трясло. Паника мутила рассудок, мешая мыслить логически. Хотелось немедленно вырваться из этой давящей золотой клетки и оказаться где-то как можно дальше от Айакона. Несколько раз он порывался связаться с сотриадниками и приказать улетать отсюда сейчас же, но каждый раз его останавливала мысль — а что потом? Клеймо дезертира поставит крест на всех мечтах о карьере, да и на всей его жизни. И не только его. Правда, очень вероятно, что жизнь свою и своих сотриадников он и так проиграл, решив, что у него получится потягаться с сильными мира сего. Стоило бы ждать и такого результата; повернуть встречный ветер судьбы в своем направлении удавалось лишь единицам, но ведь он свято верил, что принадлежит к этой когорте избранных! А теперь… Однако какой-то инстинкт подсказывал Старскриму, что это еще не поражение, что тут возможны варианты. Ведь, по сути, Эксквизитус мог приказать убить его прямо там, на месте. Или хотя бы арестовать. Может, конечно, он сделает это джоор или два спустя, может, он уже вызвал кого-то из их же крыла, и те вот-вот постучатся в дверь… Но почему-то внутри жила странная, упрямая уверенность, что этого не произойдет. А что произойдет… пожалуй, это теперь тоже должно случиться скоро, нужно только дождаться. Ждать, однако, пришлось далеко не джоор и не два, и неопределенность все больше давила на Искру. Почти сразу же Старскрим получил вызов на коммлинк от Тандеркрэкера, не принял его, повторный тоже сбросил; но когда третий вызов поступил от Скайварпа, ответил, пожалев, что не заблокировал сразу же триадную связь — наверняка вингмейты уловили отголосок его бурных эмоций. Со Скайварпа хватило бы заявиться к нему телепортом, игнорировав запертую дверь, но Старскрим был просто не в силах сейчас общаться с сотриадниками. В ответ на взволнованный вопрос, не случилось ли чего, он отрезал, что все в порядке, и приказал сегодня его не беспокоить. Сегодня… до завтра ситуация, конечно, должна была как-то разрешиться. Процессор хаотично переключался с обработки одних кластеров информации на другие, читать он не мог, заняться чем-то еще — тоже; оставалось только бессмысленно смотреть в мозаику на потолке, лежа на платформе. В какой-то момент Старскрим обнаружил, что автоматически подсчитал в ней количество элементов… На Айакон опустилась ночь — он не стал включать свет, не активировал и ночное зрение, просто ждал, стараясь гасить тревогу и на что-то надеяться. Шагов за дверью он не услышал, да и не мог — в отсеке была отличная двусторонняя шумоизоляция. Дверь тоже была отрегулирована отменно, но даже едва слышное шипение пневмоприводов заставило его рывком сесть и включить инфракрасный диапазон оптики и ультразвуковые сканеры. Синие линзы стоящего на пороге Эксквизитуса лихорадочно мерцали, и Старскрим напрягся: он наконец дождался, но чего? Сенатор шагнул в отсек, прошел к его платформе и тяжело опустился на край. — Выслушай меня, — он продолжал звать его на ты, как там, в зале. — Ты все поймешь… надеюсь. Старскрим подтянул к себе колени, одновременно как бы невзначай отодвинувшись подальше от сенатора, и, опершись крыльями о стену, постарался расслабить корпус или хотя бы на взгляд постороннего фокуса не выглядеть слишком напряженным. — Говорите. Всякие любезности он решил отбросить сразу. Во-первых, они уже вряд ли ему помогут, а во-вторых… своих подозрений он не забыл, так не обретут ли они сейчас четких очертаний? — Глупо сомневаться, надо ли говорить, когда, по сути, уже начал… — саркастически усмехнулся сенатор. — А я вот все еще сомневаюсь. Однако будь что будет, ведь игнорировать это все равно уже не получится… Так вот. Ты наверняка что-то слышал обо мне — насчет моих… личных предпочтений. Не буду спрашивать, что именно: знаю и без того. Это и правда, и нет. Правда в том, что я люблю прекрасное, а ваша раса по миловидности не знает равных. Да, через мою платформу прошла… пожалуй, не треть, как утверждают некоторые, но десятая часть вашей армады — наверное. А неправда — в том, что все это было совсем не тем, чего я желал на самом деле. Эксквизитус устремил на Старскрима пристальный фокус, будто хотел что-то услышать от него. Тот молчал, выдержав его взгляд, и ждал продолжения. Несколько кликов тишины — и сенатор заговорил снова, а оптика его разгоралась все больше. — Я захотел тебя, как только увидел. Ты хоть осознаешь, насколько опасна твоя красота? Кто может остаться к ней равнодушным, бросив на тебя один только взгляд? Я распорядился перевести тебя к себе, старался даже, чтобы ты пошел мне навстречу… я действительно готов был для тебя на многое! Вот только однажды я понял, что хочу с тобой совсем не того, что делал с остальными, а настоящего… Возможно, ты догадаешься, в какой миг это случилось. Я испугался, что еще чуть-чуть — и я не справлюсь сам с собой. Тогда я решил взять тебя, как брал остальных, получить все, что смогу, и постараться больше тебя не видеть, чтобы не раскаиваться в том, что сделал все не так. Решил — и не смог… ведь мне хотелось другого! Старскрим слушал сенатора и поражался бесстыдной откровенности, с какой тот выкладывал все свои намерения. Собственно, ничего нового для себя Старскрим не услышал — все это он предполагал и так. Однако о чем же не договаривает Эксквизитус? Ведь не собирается же признаться в неземной любви! Такой поворот, конечно, позабавил бы Старскрима и сыграл бы ему на руку, но многое мешало поверить в чистоту чувств сенатора. Тут определенно было другое, далеко не столь возвышенное, что пугало самого Эксквизитуса. И Старскрим с нетерпением ждал и одновременно страшно не хотел услышать это откровение. А Эксквизитус метнул на Старскрима полубезумный взгляд, и губы его скривились в дрожащей усмешке. — Знаешь, а ведь я сегодня едва не приказал убить тебя. Ты мне чуть руку не сломал… ты посмел причинить мне боль! Если бы ты только продолжил… ш-шлак, я и так едва не перезагрузился! Интересно, ты догадался или нет… а впрочем, какая разница! Ты сплошь заслужил дезактив! За все — за эту боль, за строптивость, за то, что ты такой… Я вызвал наземную охрану, но как представил, что тебя не станет… Сенатор рывком развернулся, оперся на манипуляторы и стал подползать по платформе все ближе и ближе к Старскриму, а тот вжался в стену, стараясь подобрать ноги: истина начала до него доходить, и как же отвратительна она была — хуже любых его подозрений, хоть и не так далека от них! Он едва не поддался искушению отключить аудиодатчики, чтобы не слушать того, что звучало уже сущим бредом. — Да я теперь сам не смог бы без тебя жить! Я сразу понял, что ты — единственный, не такой, как все! В тебе есть все… что значит красота без воли и властности?! А ты… Будь со мной! Я хочу быть твоим… хочу покоряться тебе… Ты можешь быть каким пожелаешь — грубым, презрительным, жестоким… Шлак, сколько раз я представлял тебя со мной таким! Так будь же… я прошу тебя… если хочешь — умоляю!.. Безумный фокус лихорадочно мерцающих синих линз не сходил с его фейсплейта, ловя реакцию на это жуткое признание. И Старскрим вдруг четко осознал одно — если сейчас он откажет сенатору, то до утра не доживет. Теперь, когда это произнесено, выбора нет уже у обоих, и у Эксквизитуса тоже. Он чувствовал себя замаранным, грязным, и не было никакой возможности отмыться — только погрузиться в эту грязь еще глубже, по самые закрылки… Это осознание разозлило Старскрима. Но одновременно он почувствовал и странное облегчение. Золотая клетка оказалась полна отработки, но в той мерзости, что предлагал сенатор, можно было сохранить честь… Правда, какая-то часть его твердила, что это самообман: шлюха есть шлюха, и не важно, сверху она или снизу, если предоставляет интимные услуги в обмен на что-то, будь то кредиты или актив. Но он постарался заглушить этот тревожащий голос, убеждая себя самого, что быть в доминирующей позиции — уже не позорно. Слабый аргумент, но других не находилось… Что-то темное рождалось внутри него, застилая Искру, ярость душила желанием вырваться на волю, и Старскрим вдруг испытал мстительную радость, что может ее не сдерживать. Он резко распрямил ногу и изо всей силы ударил сенатора дюзой в грудную броню. Тот не удержался на платформе и с лязгом слетел на пол. — Да-а… — простонал Эксквизитус, и в его тоне боль перемешалась с блаженством. — Да… моя мечта… мой повелитель… Бей меня еще… Хочу тебя! Он простерся на полу в самой уничижительной позе, а Старскрим не спеша встал на ноги и шагнул к краю платформы, возвышаясь над сенатором еще больше, чем если бы стоял рядом. Он не чувствовал в себе никакого иного желания, кроме как отыграться за все свои сомнения и тревоги, за унижение, которому готов был себя подвергнуть, за солциклы муторного ожидания, за презрение, которым незаслуженно окатили его в армаде… А то, что от него потребуется финальным аккордом этой тошнотворной пьесы, он сумеет приказать себе сделать.