Даже моя бэйби не знает

"Папа скажет, почему я плачу как ëбаная сука?" Я не мог остановить себя резать. Нажимая всё сильнее на лезвие, я вдавливал в себя его каждый раз. Вдавливал свою боль и желание надавить ещё сильнее, чтобы всё это поскорее закончилось. "Я пою этот трек по любви в реп-клубе Detroit rap city." Я ушёл из дома. Хочу проветриться, ведь рядом с родителями тяжело дышать, будто они действительно накидывают мне на шею верёвку, которую я приберëг. Душат своими криками, душат словами, вылетающими из их уст, уже не фильтрованными, совсем нет. Я и мразь, и ужасный сын, и грязный, неудачливый, жалкий эгоист. Пою, пою громко, вкладывая в слова все чувства, которые испытал, испытываю, и возможно, продолжу. Раны на теле ещё не зажили, всё тело напряжено, из шрамов течëт кровь. Никто не обращает на это внимание, все поглощены атмосферой тусовки. Начинаю плакать, голос надрывается, но я продолжаю кричать песню, я пою её для него, я обещал. "Здесь повсюду иконы Slim Shady, плюс надпись «ФЕДЕРАЛЫ СОСИТЕ»." Думаю, я тоже не уважаю власть. Глаза постоянно цепляются за большие надписи на стенах, кажется, это всё написали специально, чтобы внедрить своё мнение в сознание читающего. Сплошная пропаганда. И мысли путаются, я уже не осознаю, мои ли они или чужие. "На меня смотрят кенты и улыбаются..." Чунь Юнь на меня смотрит холодно, но на его лице играет улыбка. Она коварная, хитрая, как и его мысли сейчас. Рэйзор стоит рядом, облокотившись на столик с напитками и заливает в рот алкашку, после чего смотрит на меня так пристально и прямо в душу лезет. Он тоже улыбнулся, широко и лукаво. И вот, казалось бы, стоят они как два дурака и лыбятся, не обращай внимания и пой дальше, но от их взглядов становилось всё тяжелее на сердце и кружилась голова. Меня пугают их улыбки, это смотрится так, будто... "...как будто всё знают." "Они всё знают!" Да как же так... всего меня на сквозь видят. Вечно от назойливого Чунь Юня нигде не скроешься, грëбаный, конченый сталкер. Влюбился в меня, и теперь... сидит пьяный в хлам и улыбается. Улыбается, будто сам отомстил. Рассматривает мои кровоточащие шрамы — они ему безумно нравятся, но раньше он просто убил бы меня за то, что я снова искалечил себя. —Беннет, ты ненормальный!? Прекрати делать себе больно, селфхармом горю не поможешь!.. И что с того, что себе не помогу? За то помогу тебе избавиться от бесконечной ненависти, виной которой ревность. —Я любил тебя! А ты вот что!?.. С другом моим зажимаешься!?! И вот этот самый друг Чунь Юня, с которым я якобы зажимался, лежит в больнице при смерти. "Даже то, что..." Я люблю его до сих пор, и обещал для него петь. Петь каждый день. Петь песни, посвящённые ему одному. Вот выйдет из комы — я ему такие покатушки на машине устрою... Век сидеть не сможет. О чём я думаю? Даже сейчас, когда он лежит там, без сознания. Даже когда он не знает о моих чувствах. Не знает, зачем все эти кровоточащие шрамы, которые я оставляю теперь на себе в каждом приступе. Не знает, что Чунь Юнь сейчас сидит пьяный и улыбается. Улыбается не просто так — ему нравятся мои шрамы, нравится моя боль. "Даже моя baby.." Син Цю... "Даже моя baby.." Мой дорогой друг, я так давно хотел тебе сказать... "Даже моя baby не знает!"