× × ×
Внутренний энергон Саундвейва, слабо светящийся светло-голубым в небольшом флаконе, что висел на шее Бамблби, являясь подарком его новоявленного бондмейта, рассматривался им очень внимательно, с интересом. Он уже который день прокручивал в голове ситуацию, что произошла за пару недель до их победы - сам Саундвейв настоял на том, чтобы Би рассказал о их отношениях команде. Настоял в первую очередь из-за того, что они оба, не без помощи Нокаута, что первый узнал о их отношениях после случайной встречи, догадалась о том, что в Бамблби, так сказать, зародилась новая жизнь. Сначала рассказали Оптимусу. Он долго допытывался до того, было ли это по согласию, не было насилия, не принуждал ли Саундвейв его к чему-то, и, получив твёрдый и серьёзный ответ, что это было абсолютно точно по согласию, что они оба этого хотели, и взяв пару дней "на подумать", Прайм дал добро на то, чтобы Би привёл своего парня на базу. Свершился рассказ и для всех остальных, в том числе и для Арси, что, сорвавшись с места, успела несколько раз хорошо так заехать десу туда, куда руки дотягивались, не встретив сопротивления, и только после была оттянута от пострадавшего связиста, на щитке которого красовались косые и длинные царапины. — Всё нормально, Би, Арси повела себя... Нормально для этой ситуации. Как по мне, это было заслужено. На короткий момент саму Арси передёрнуло, как и остальных присутствующих, и только после того, как ярости фемки поутихла, он удосужился снять щиток, и продолжил говорить спокойно, придерживая Бамблби, что беспокоился за его состоянии, под руку. Связист абсолютно точно не боялся того, что его тут покалечат - проявлял спокойствие и не показывал беспокойства, стараясь успокоить и Би. Он не хотел, чтобы любимый нервничал, и не хотел быть частью этого его беспокойства. Саундвейв был милым, как бондмейт, и, получив одобрение автоботов, таки остался в отношениях с Би, поклявшись своей искрой, что сам умрёт, но разведчик, милый и заимевший именно из-за него протоформу под искрой, доживёт до конца войны, переживёт этот конец, и будет дальше жить припеваючи. Благо, смерти связиста для этого не потребовалось - он так или иначе был достаточно силён, чтобы, когда Старскрим попытался атаковать Шмелика, крепко схватить его за крыло и без Альт-мода отправить в полёт в ближайшую стену с явной холодной яростью. А сейчас всё было хорошо. Саундвейв всеми силами последнее время помогал Оптимусу и остальным с восстановлением Кибертрона, оставив Бамблби с Рэтчетом и новорождённой бетой, их маленьким сыном, Фрейзом, в безопасности, на Земле, на базе. Понятное дело, навещает, помогает, но старается не пускать Би в "плохие условия" Кибертрона, на котором сейчас стройка идёт полным ходом. Вот как раз чтобы любимый чувствовал его присутствие рядом всё время, чтобы не боялся, что с ним что-то случится, Саундвейв решился подарить такую важную часть себя. — Бамблби! Ты долго ещё? Спускайся. Обернувшись на спуск в базу, Би, до этого сидевший на краю скалы, тихо выдохнул и в последний раз взглянул на закат, придерживая свою бету на руках, а после встал и, пройдя к лифту, клацнул по кнопке. — Уже иду, Рэтчет!Часть 1
19 декабря 2023 г. в 15:10
Примечания:
Читайте на здоровье, мои хорошие.
Никто из них, кажется, не помнил, как именно это началось... Хотя нет, Саундвейв, в отличии от Би, всё же помнил. Помнил, и готов был благодарить Праймуса за то, что в тот день они встретились. Говоря честно, всё случилось очень непредсказуемо и странно, но, тем не менее, они оба приняли правила этой странной игры, что они разделили лишь на двоих. Никто из них не рассказал бы, что в принципе имели какую-то связь с другим, и тем более не стал бы уточнять, о какой именно связи идёт речь, потому что в таком случае они оба получили бы что-то, и точно не что-то хорошее. Получили бы что-то на подобии выстрела - и было бы хорошо, если бы можно было от этого выстрела увернуться, но вот от выстрела Мегатрона было сложно уворачиваться. По словам Бамблби, от гаечного ключа Рэтчета, не менее злого и не менее опасного в гневе, чем Мегатрон, тоже было уклониться сложно.
Вообще, разговоры у них были не такими частыми, как Бамблби в действительности хотелось бы. Ему хотелось говорить с Саундвейвом, но разговоры эти были абсолютно односторонними, и это было даже более удручающе, чем автобот представлял. Впрочем, ответы на однажды таки заданные вопросы "Почему ты ничего не рассказываешь?" и "Тебе не надоело слушать то, что я говорю?" действительно пришли.
Саундвейв нечасто отвечал на вопросы, обычно с большой неохотой, но тут, спокойно лежащий на зелёной траве, когда Бамблби держал голову на его груди, не так уж и защищённой бронёй, из-за чего тёплое и иногда, в довольно неоднозначные для них обоих моменты, слишком быстрое биение искры, звуки которой Би с удовольствием слушал, поскольку это казалось единственным живым, что было в этом десептиконе, он ответил.
— Я плохой рассказчик. Я лучше слушаю. Тебя слушать очень приятно.
Ответ был короткий, ёмкий, но от того ощущался очень живо, заставив Би даже чуть приподнять голову с грудных пластин и посмотреть на лицевую Саундвейва. Он не показывал своего лица полностью, никогда не показывал. До этого Бамблби никогда не приходилось так близко сталкиваться с десептиконским связистом, но теперь он прекрасно мог видеть, что его защитный щиток, обычно закрывающий всю лицевую - интересной конструкции маска с двойным стеклом - одно тонированное и более прочное, защитное, второе для помощи при анализе местности. В те моменты, когда маска съезжала в сторону, открывая нижнюю часть лицевой, тёмно-серый цвет которой почти что чёрными бороздами прорезали рваные шрамы - через правый край рта, тонкий и чуть подплавленный, низ подбородка, тонко разрезанный, левую часть рта ближе к середине, более толстый, будто вспоротый открывашкой, как консервная банка... Бамблби был уверен, что шрамов там гораздо больше. Даже не то, что был уверен - более того, он почти что чувствовал это, когда во время очередной встречи, проводя пальцем по лицевой вражеского связиста, ощущал, как "вспоротый" шрам, длинный и широкий, уходил под края маски, которую он никогда не поднимал - это было то поставленное Саундвейвом даже без слов правило, закон, который Шмель не был готов нарушить.
Если бы он кому-то сказал, что ощущать эти губы на своих, или, более того, на шейных магистралях, на чувствительных под тонкими пальцами стыках брони, которых касались лёгкие разряды тока, заставляя почти поскуливать от приятных ощущений...
В такие моменты Би особенно сильно жалел, что не может говорить. Свой голос Саундвейв ему раскрыл, приоткрыл, так сказать, завесу тайны, нависшую над личностью шпиона, а Бамблби свой просто не мог. Он не винил Рэтчета, нет - Рэтчет сделал всё, что было в его силах, чтобы вернуть разведчику голос, и прекрасно поработал, да и за долгие-долгие года привык к этому бибиканью, просто... Просто хотелось ему тоже сделать это. Хотелось доверить Саундвейву что-то - что-то, что было бы важно для него, но не знал, что именно. Размышляя об этом, автобот держал голову на груди связиста, ближе к плечу, медленно поглаживая манипулятор партнёра, которым тот приобнимал его, осторожно прижимая к себе.
Десептикон был удивительно милым и мягким, когда дело касалось "Шмелика". Одинокому и довольно нелюдимому связисту очень нужен был кто-то - тот, к кому он чувствовал бы что-то тёплое, и тот, кто чувствовал бы это в ответ.
Как бы он не хотел этого признавать сначала, и как он осознал после - с Саундвейвом было очень хорошо. Так, как ему ни с кем не было. Просто было стойкое ощущение, что это именно тот бот, которому он, не смотря на то, что они были из разных, и при том противоборствующих фракций, мог довериться. Особенно доверить ему можно было свои мысли. Что угодно, что приходило ему в голову, могло быть выслушано и, при желании, обговорено.
— «Раф на этот раз даже выиграл разок, но всё равно я победил со счётом 2:1!», — он говорил почти горделиво, держа ладони сложенными на брюшной броне, лёжа рядом с Саундвейвом.
— Да ну.., — тон связиста звучал всё так же спокойно и мягко, но немного по-издевательски, а на губах сияла довольная ухмылка, — Решил сравнивать свои силы и умения с теми, которые есть у 12-тилетнего мальчишки?
— Он сам говорил, что ему не 12, а 12 с половиной!
Со временем Саундвейв стал открываться больше, оттаял, так сказать, но всё равно больше слушал, чем говорил. Иногда он мог поведать о чём-то весёлом, что происходило на корабле, но всё же говорил, что у автоботов, кажется, происходит больше всяких весёлых ситуаций, а сейчас лежал на траве рядом с автоботским разведчиком, держа обманчиво тонкие манипуляторы за головой, слегка склонив голову набок, смотря из-под тёмного стекла щитка на Бамблби.
Команда автоботов, казалось, вообще ничего не замечала. Ни того, что Бамблби ходил удивительно счастливым и довольным, почти летая на своих дверцах-крылышках по базе, ни того, что он довольно часто отлучался с базы по своим делам, в особенности для частых встреч с шпионом десептиконов, что звучало бы странно, если бы он осмелился сказать это вслух. Узнай кто - посчитали бы предателем, которым он не был. Был он всего лишь невероятно сильно влюбившимся в десептикона юным автоботом. Влюбившимся очень сильно, и, кажется, бесповоротно.
— Ты хотел бы остаться вместе со мной после войны?
Саундвейв задал этот вопрос после полугода от начала их отношений, кажется, почувствовав себя достаточно комфортно рядом с юным автоботом, который в этот момент крепко жался в приятных объятиях к тёплому корпусу, прижимаясь блестящей щекой к почти что обжигающе горячим шейным магистралям опытного партнёра. Сначала он не ответил, и, как казалось, даже его вент системы замерли. Приоткрыв окуляры, автобот приподнял шлем, удивлённо взглянув на лицевую связиста, после чего тот, что удивило ещё больше, приподнял щиток, блеснув синевой окуляров из тени, создаваемой его стёклами, улыбается, и смотрит так, мягко-мягко, с любовью.
А звучало это по меньшей мере очень заманчиво. Никто из них не знал, когда будет этот конец войны, но Би был уверен, что от своих слов Саундвейв, как бы на него не давили, не откажется. Би чувствовал это, знал - любил Саундвейв его, "маленькую яркую искорку", которого страстно целовал в губы, когда они могли оставаться один на один.
— «Другого варианта для нас я и не вижу», — Бамблби улыбается, осторожно потягивает манипулятор к покарёженной лицевой, осторожно оглаживая щёку.
— Я знал, что ты скажешь это.
Тонкие пальцы основательно легли на талию разведчика, слабо сжимают, а после подхватыют и садят на бёдра - связист резко встаёт с травы, крепко обнимая партнёра, и прижимает к себе, прижимаясь уже другой щекой к макушке ярко-жёлтого с чёрными вставками и полосами автобота, выдохнув - глубоко и, кажется, с облегчением.
— Хотя, знаешь, на короткий момент испугался, когда ты затих... Не пугай меня так больше, а.
Тёплые объятия в скором времени перешли в нежные поцелуи, а после, когда Саундвейв прижал его к траве, опускаясь поцелуями с подбородка разведчика на шею и плечи, горячие ладони забегали по тёплому, приятному под прикосновениями рук корпусу, а с кончиков пальцев начали соскальзывать искорки электростатика, запускаемые связистом под пластины брони, всё приняло более крутой оборот.
Дыхание Шмеля хрипело, когда его горячее тело выгибалось, податливое, тесно прижимающееся к телу Саундвейва, а искра буквально рвалась наружу, к корпусу партнёра, к искре партнёра. Он испытывал это как нечто, чему нельзя было противиться, и осознание этого мелькало где-то на задворках сознания, но юный разведчик решил игнорировать это.
Судорожный вздох, и Бамблби выгибается сильнее, в негромко полусотне, и губы накрыл новый поцелуй. Маска связиста на этот раз валяется в стороне, и спокойный взгляд синих глаз впивался в его, заставляя отводить взгляд в сторону, чтобы не всматриваться в эту синеву, от которой само естество жёлтого автобота только сильнее трепещет, а мысли, и так уже сбившиеся, сильнее путаются.
Весь процесс обычно не длится долго, но приносит невероятное удовольствие, из-за которого сводит низ живота, особенно когда тонкие пальцы проходятся по пазам, а после и по стыкам паховой брони, из-за чего она разъезжается, и Бамблби утыкается лбом в шею Саундвейва, тихо выдыхая, и корпус трясёт, как в первый раз, окуляры закрывает, слабо кусает плечо того, когда внутрь проникают пальцы партнёра, ощупывают, слабо двигают. Так всё начинается каждый раз - осторожно и мягко, а заканчивается... Более интересно.
— «Саундвейв... Всё нормально. Продолжай.»
Одна рука опускается на нижнюю часть поясницы Бамблби, осторожно приподнимает, слегка прижимается, медленно толкается, чувствуя, как пальцы Би сжимают плечи, и двигается Саундвейв спокойно, зная, что боль он не чувствует, но всё же комплекция у них чуть отличается, и разведчик может чувствовать себя не очень хорошо в самом начале.
Очень быстро, как связист и подозревал, негромкое мычание перешло в слабо сдерживаемые стоны, а укусы и поцелуи стали смазанными и довольно хаотичными.
Два кабеля, высвободившись, обхватили Бамблби, скользя маленькими щупами, что обычно присоединялись к компьютеру, по напряжённой броне дрожащего от удовольствия и нетерпения разведчика. В отличии от него, Саундвейв был тихим в сексе, и, если говорить откровенно, то с большим удовольствием любовался своей дорогой искорке, беззастенчиво записывая его стоны и выражение лица на видео, улыбающийся, с огоньком в глазах.
Уже в конце сея действия, Саундвейв, когда у Бамблби очень заманчиво открылась грудная броня, светя яркой, чистой искрой, и сам наклонился вперёд - собственная грудь разъехалась, и, почти сливаясь с разведчиком, прижался к нему.