Ты даже не сможешь сказать

Ералаш всегда был весёлым пацаном. Что есть, того не отнять. Даже до того как связать жизнь с Универсамом. Его приход отдавал не поиском защиты, как это было у многих пацанов, а осознанным решением (насколько оно может являться таковым в двенадцать лет) стать частью чего-то большего. Ну и рубить бабки, естественно. Куда же без наживы? Турбо время от времени ловил смех скорлупы под звонкую картавую речь. Тилькин не травит анекдоты, как Кащей (если тому настроение и водка позволяли), и не делится смешными историями из жизни, как Адидас. Нет, все у него проще. Изысканней, что ли (это слово Турбо однажды услышал по пионерскому радио и почему-то запомнил. Вслух не говорил, держал под языком, как карамельку). Внутри Миши светило что-то яркое, что во всем Союзе ценится, как импортные шмотки. Валера искренне этим чем-то дорожил и это что-то уважал. Пацаны рядом с Ералашем будто дышать легче начинали.

***

— Вам надо лучше шкериться. Я все понимаю, один за всех, все за одного, — Ералаш смотрит настороженно, — но Турбо удар правой уже лет шесть держит, мы такое чаще, чем раз в месяц не переживём. Андрей кивает. Ему стыдно, что вся скорлупа получила из-за них с Маратом. Но его не совсем успели ввести в курс дела. Знал бы — лучше прятался. После школы они топчут снег в коробке. Скоро сборы, к счастью, в качалке. Стоит как-то убить время, а базарить при всех желания нет и не было. Вдали слышится свист. Сердце немного ускоряется, но знакомый окрик сразу успокаивает. — Ералаш, а ну сюда! Миша смотрит на Андрея с тоской. Турбо шагает своей размашистой походкой. Он их и окрикнул. Зима шагает рядом, поспевая и умудряясь маячить тенью. Господи, лишь бы опять не застукали кого-то с сигаретой. Пальто по инерции идёт с другом. На всякий случай. — Здарова, мелочь. Старшие протягивают им руки. Они жмут. Баланс вселенной не нарушен. Иначе вместо приветствия им сразу бы кинули предъявы. — Ералаш, тебе сколько говорить? На улице дубак стоит, а ты в своих кроссах. Меняй эту хуйню на ботинки. Ты и в драке ебалом в снег не упадёшь, и не простудишься. Кто тебе больному будет чай делать? Бабушка твоя? Ей дел мало? Пальто не понимает. Турбо начинает триаду, заканчивать не планируя. Зима пустым взглядом оглядывается вокруг, будто сторожевой пёс. Закуривает и выглядит нарочито расслабленно. А в чем проблема-то кроссовок? Старшие же сами только в них и гоняют. — Откуда они вообще у тебя? Если с чушпана снял, смотри, чтобы не с чужого района. Ералаш немного жмётся, будто знает, что следующее сказанное не оценят. — Это дядька мне подарил. Приехал к бабушке, навестить. Ну, не с пустыми же руками приезжать. Мне кроссы пригнал чумовые, а ей часы настенные. Андрей, если честно, вообще не знал, что у Миши есть кто-то, кроме бабушки. Турбо зло сверкает глазами. Не прерывает монолог, даже не отвлекается, когда Зима молча тянет ему сигарету. Они стукаются пальцами, чтобы не обжечься, но это для них такое привычное, доведённое до автоматизма что-то. — Лучше бы он пожрать привёз, мажор сранный. Катает к вам каждые два месяца и ни разу нормального ничего не захватил, — Турбо откровенно ворчит. — Чтобы хуйню эту снял. Никуда не сдавай, весной будешь носить. — У меня к весне нога уже опять вырастет! Как их потом носить буду? — Не выёбывайся мне тут! Я завтра к вам зайду. Гляну, убрал ли ты их в шкаф далеко и надолго. А еще овощи и курицу занесу, сварганю что-нибудь. Турбо на секунду замирает. Думает, стукнуть ли для точности в принятии решения, но, видимо, сегодня к рукоприкладству душа его не лежит. Тушит бычок об подошву своих кроссовок и кидает в пачку. Зима закуривает им новую. — Всё, ладно. Увидимся же ещё, щеглы. Когда старшие ретировались, Пальто пытается мимикой показать своё удивление. Ему слышатся дальнейшие причитания, но он видит, как Зима в знак молчаливой поддержки закидывает на Турбо руку и прижимает к себе. Разговор теряет агрессию, или просто они удалились сильно — всё имело место быть. — Ералаш, а че это было? Ты зачем на старшего огрызаешься? Сам сказал, что после его воспитания, мы дай бог кони не двинем. Миша плечами жмёт. — Ничего ты не понимаешь, Пальто. Турбо местная мамка, — парень пугливо озирается по сторонам. — Ну, это типа неписанная истина. Конечно, мы вслух ничего такого не говорим, он нас не то что правой, а просто закопает. Но ты смотри внимательнее. Сам увидишь. Андрей кивает. Зимнее солнце нихрена не греет, но освещает веснушки на лице Ералаша, и под эту путеводную звезду они шагают на базу. Их скрипучие следы перекрывает шум историй. Как у Ералаша дома Турбо в смешном фартуке готовит хавку. Это не плохо, но вот у Зимы получается в сто раз лучше. Как они учат Мишу татарскому и пьют чай с его бабушкой. Иногда на дискотеках Миша стоит в кругу суперов, галантно притащенный старшими, и разбавляет атмосферу. Есть ещё много чего, о чём Ералаш никогда не задумывается. Например, какими глазами смотрит Вахит на Валеру, когда тот смеётся своим раскатистым смехом. Как вибрации отдаются в сердце и глубже. Или про случай, когда они испекли пирог. Получился красивый и румяный. Типичная советская «Зебра», идущая полосами внутри. Но первый и некрасивый вариант парни съели вместе, с подгоревшей корочкой. Закусили вчерашним кыстыбыем, чтобы совсем печально не было. Привычная болтовня за чаем отличалась нежностью. Чем-то. Солнце тогда светило в окошко и было, ну, хорошо. Чумово. Ералашу иногда это снилось даже.