Неожиданный гость.

Дверь закрылась несколько часов назад. От гнетущего воздуха больничной палаты у него перехватывает дыхание. Аки все еще сидит в своей кровати, уставившись на сигарету, которую он не мог заставить себя закурить, и которая теперь брошена на пол. Он проводит пальцами по краям письма, оставленного ему сестрой Химено, он читает его часами, с каждым прочитанным становится все труднее осмыслить. Из письма, Химено хотела, чтобы он уволился, это все, что он знал. Он всегда отмахивался от нее. Однажды это было "До следующей зарплаты". и после того, как это пришло, он быстро отложил это. В какой-то момент Химено прекратил попытки, и часть его была рада. Она писала о своем отце, писала о нем так, как будто он был болен. Аки никогда не знал, он даже не представлял, он никогда по-настоящему не спрашивал ее, на что похожа жизнь дома, он предполагал, что это не важно, что она, вероятно, все равно ему не скажет. Или, может быть,… он был настолько сосредоточен на Оружейном Дьяволе, что не мог связаться с ней за несколько месяцев до ее смерти. Аки насмехался над собственной некомпетентностью, он почувствовал, что его глаза снова опухли. Его руки были крепко прижаты к уже влажным одеялам, он вонзил в них ногти до такой степени, что чувствовал, как дрожит все его тело. Его дыхание стало прерывистым, а глаза горели. Если это было правдой ... – «какой же я куском дерьма...» Аки плакал, он так часто плакал. Он не понимал, почему так быстро проявил заботу, он убедил себя, что никогда этого не делал. В конце концов, никто другой по-настоящему этого не делал, но подсознательно он продолжал в том же духе. Не имело значения, сколько человек погибло на его глазах, он никогда по-настоящему не терял чувствительности к этому. Для большинства Охотников на дьяволов партнеры были просто рукой помощи, кем-то, кто добавлял этот ничтожный процент к их выживанию. Было трудно привязаться к этой работе, она требовала сильной убежденности и человечности, от чего люди на его месте быстро отказывались. Он помнил каждую смерть, и хотя некоторые были более печальными, чем другие, он чувствовал, что это постепенно выбивает его из колеи. Химено знала. То, что Аки плакала в одиночестве, было очередью, чтобы сбросить ее оптимистичный фасад. Иногда она даже не говорила ни слова, она просто обнимала его, и, как бы неловко это ни было, он просто выплескивал все это наружу. Она казалась намного более сострадательной, чем показывала, и в те редкие моменты, после того как Аки так долго сдерживал свои эмоции, он чувствовал себя в безопасности. Он закрыл лицо руками, провел по волосам, покрытым грязной смесью слез и пота. Он всхлипнул, аккуратно складывая письмо и аккуратно оставляя его на прикроватном столике, внутри конверта. Химено не хотел бы этого, но одной мысли о тех теплых объятиях было достаточно, чтобы он снова сломался. Тук-Тук –«Еще один посетитель?… вероятно, просто еще один человек из общественной безопасности.» Аки привел себя в порядок, лихорадочно протер глаза и быстро сунул письмо под кровать. – Заходи. – ... – Входи! Дверь не поддавалась. – Я сказал, заходи! Дверь, наконец, начала понемногу, со скрипом открываться. При виде почти комичного зрелища Аки в замешательстве опустил голову. Он наклонился вперед, пытаясь мельком разглядеть того, кто это был. – «Кобени. Какого черта она здесь забыла ...?» Девушка неловко стояла на пороге его палаты. Ей явно было не по себе от сложившейся ситуации, она покраснела, и он мог поклясться, что заметил, как она дернулась. В руках у нее был букет цветов, из тех, что дарят выздоравливающим. На ней было то же платье, которое она взяла на ту приветственную вечеринку, то, которое, по ее словам, досталось по наследству от одной из ее сестер. – «Тот факт, что она была в гражданской одежде, означает, что она не на дежурстве.… тогда почему она здесь?» Кобени просто смотрела, как олень в свете фар, ее губы приоткрылись, как будто она пыталась произнести любое слово. – ... Что ты здесь делаешь? Девушка внезапно оживилась, она закрыла за собой дверь и нерешительно направилась к нему. – П-привет… Хаякава-сэмпай. Она застыла перед ним, как доска, сжимая букет так, словно от этого зависела ее жизнь. Аки знал, что социальное взаимодействие не было ее сильной стороной. – «Ладно, придется действовать» – Это для меня? Он указал на цветы, не сводя глаз с ее лица, пытаясь разглядеть что-нибудь, что не было бы тревогой или чистой паникой. Он все еще был немного сбит с толку тем, почему из всех людей появилась именно она, но он решил, что сделает это быстро для нее. Сама Кобени кивнула ему, явно радуясь, что разговор перешел к нему. – Я.. Я прошу прощения за... Она внезапно замолчала, отчего ранее невозмутимое выражение лица Аки стало еще более растерянным. – «За что она извиняется?» – За что? При малейшем намеке на разочарование в его голосе глаза Кобени расширились. Она напряглась, сжимая цветы. –… Химено-сэмпай ... Аки вытаращил глаза. Он не знал, что сказать. – Хигасияма ... Выражение лица Кобени было чем-то средним между страхом за свою жизнь и ожиданием, она не знала, уместно ли это, ценит ли это Аки вообще. Все, что она знала, это то, что они были близки, и что если и был кто-то, кто заботился бы о ней так же, как она, то это был он. Аки, все еще не находя слов, просто взяла букет из ее рук. Руки Кобени остались стоять, казалось, ситуация была такой же странной и для нее. Он был теплым, она держала его некоторое время. Он положил его к себе на колени, не зная, что вообще сказать дальше. Это было странно. Было странно видеть, что кто-то заботится, особенно до такой степени. Он кивнул ей, не находя слов даже для благодарности. Кобени сложила руки на юбке своего платья, все еще напряженная, но явно освобожденная от этого невероятного груза. Она немного постояла у кровати Аки, делая все возможное, чтобы не встречаться с ним взглядом. Он делает то же самое, нежно держа букет. Сигарета так и осталась лежать на земле. Кобени заметила это, но не произнесла ни слова. Она просто толкнула ее ногой, почти инстинктивно. Это было странно, но она чувствовала, что это не просто выпало из пачки, это было смято и порвано. – Спасибо. Наконец, Аки заговорил. Кобени снова напряглась. – Не за что... Казалось, разговор окончен, она отступила назад, не сводя взгляда с Аки, прежде чем остановиться в нескольких сантиметрах от двери. Прерывисто дыша, она добавила. – А-а… Прости, что ударила тебя ножом. Эти слова прозвучали более застенчиво, чем все, что она говорила до сих пор, они были настолько вырваны из контекста и ненужны… – «зачем извиняться сейчас?» Аки посмотрел на нее, снова встретив этот трусливый взгляд. – «Зачем извиняться сейчас? думать об этом. Почему сейчас? Зачем извиняться вообще? Зачем извиняться за то, что было сделано в целях самообороны?» Аки позволил себе встать с койки. Он решил сначала сделать пару шагов в её сторону, затем решил, задать вопрос – Кобени… ты хотела поступить в колледж, как твой брат, верно? Кобени была ошеломлена внезапным вопросом. Она ожидала, что ей откажут в извинениях, но это было совершенно не по теме. Она опустила голову в искреннем замешательстве, прежде чем ответить на вопрос. – Ммм ...? – Ты можешь заработать достаточно, чтобы сделать это. Как только закончишь дело, сразу увольняйся. – В отличие от Денджи, тебе нужно уволиться. Хотя бы ради родственников Кобени почувствовала, как ее сердце пропустило удар. Она просто ... кивнула. Это все, что она могла на самом деле сделать. Она немного постояла, просто чтобы переварить слова Аки, они продолжали смотреть друг на друга, оба неуверенные в том, что только что произошло. Опустив взгляд, она возвращается к двери. Аки переводит взгляд на свою койку, и идёт в её сторону. Дверь снова начинает закрываться, как и раньше, но прежде, чем Аки успевает услышать щелчок замка, она говорит. –Спасибо.